Фактический материал исследования А. А. Кочубинского стал основой для ярких характеристик и высоких оценок как деятельности кружка в целом, так и отдельных его членов в работах В. С. Иконникова, П. Н. Милюкова, А. Н. Пыпина, И. В. Ягича и других ученых[7]7.

В советской историографии следует выделить оригинальную статью Н. Ф. Гарелина, посвященную тщательному изучению издательской продукции кружка с точки зрения ее влияния на развитие техники книжного производства в России. В ней же дано наиболее близкое к действительности понимание кружка[8]. В последние годы появились работы, связанные с характеристикой деятельности отдельных сотрудников Н. П. Румянцева и с изучением роли кружка в целом в решении конкретных исторических проблем[9]. Хотя фактический материал в таких исследованиях в общем традиционен, сделано немало интересных наблюдений. Но и сейчас своеобразие организационного построения кружка, представление о масштабах его деятельности, значении для последующего развития исторической науки решавшихся им задач нельзя признать достаточно ясным. Более того, само понятие «Румянцевский кружок» до сих пор не определено; как правило, с ним связывают имена двух-трех ученых. Необходимо изучение всех предприятий кружка как неразрывного целого в тесной взаимосвязи с развитием исторической и других наук первой четверти XIX в. Наконец, давно возникла потребность расширения документальной базы о деятельности кружка, что может уточнить, а иногда и по-новому представить отдельные направления его изысканий.

Тема книги была подсказана А. А. Зиминым, который открыл автору увлекательный мир судеб и дел первооткрывателей российских древностей. С глубокой благодарностью автор вспоминает его советы и постоянную помощь.

Автор выражает также искреннюю признательность В. Ю. Афиани, И. В. Демкину, Я. Ю. Самборскому, Н. Б. Тихомирову, А. А. Формозову, Э. И. Ханпире, Н. Я. Эйдельману за ценные замечания, высказанные в процессе подготовки книги.

Основатель кружка граф Н. П. Румянцев принадлежал к древнему дворянскому роду, возвышение которого произошло в XVIII в. Его дед А. И. Румянцев принимал активное участие в политической жизни России первых десятилетий XVIII в. и, являясь доверенным лицом Петра I, выполнял многие секретные поручения русского монарха. Спустя несколько десятилетий фамилия Румянцевых была прославлена победами полководца П. А. Румянцева-Задунайского, в семье которого в 1754 г. и родился будущий государственный деятель, дипломат и покровитель наук Н. П. Румянцев.

На протяжении XVIII — начала XIX в. Румянцевы не раз подтверждали верность девизу, начертанному на их фамильном гербе («Не только оружием»). Дед, отец и сын активно участвовали в заключении трех выгодных для России мирных договоров: со Швецией — Абоского 1743 г., Фридрихсгамского 1809 г. и с Турцией — Кучук-Кайнарджийского 1774 г. Игра судьбы, связавшая имена трех поколений рода с военными и дипломатическими победами над Швецией и Турцией, в немалой степени способствовала приобретению Румянцевыми сановитости, славы, богатства и многих привилегий аристократического дворянства, которые позволяли его представителям уже в детстве начинать карьеру будущих военачальников, государственных деятелей — всех тех, кого Вольтер называл тогда столпами неограниченной самодержавной власти.

Получив вместе с братом — С. П. Румянцевым, будущим автором закона о вольных хлебопашцах, домашнее воспитание, Н. П. Румянцев, по обычаю того времени, в девять лет был зачислен на военную службу, в девятнадцать стал камер-пажом двора Екатерины II. В 1774 г. для продолжения образования он был отправлен вместе с братом в Лейденский университет, где слушал курсы истории и права. За границей Румянцев пробыл пять лет, посетив Париж, Женеву, Берлин, Рим и Венецию.

Его молодость пришлась на время громких военных побед отца. Перед получившим европейское образование юношей открывалось блестящее будущее. Возвратившегося в 1779 г. в Россию молодого графа ожидали камергерство и назначение вскоре чрезвычайным и полномочным послом России при германском сейме. По совету отца Румянцев решил посвятить себя дипломатической деятельности.

На этом и закончилась, по существу, его политическая карьера при Екатерине II. В течение 15 лет он выполнял различные дипломатические поручения, являясь представителем России в Европе. Находясь в гуще политической жизни европейских стран, с большим знанием дела сообщая о ней в своих донесениях в Россию, Румянцев скоро почувствовал разочарование и обиду за недостаточную, на его взгляд, оценку своей деятельности. «Мне 30 лет минуло, — писал он графу А. Р. Воронцову в 1784 г., — и когда в эти лета сын фельдмаршала Румянцева с трудом добился быть во Франкфурте министром, ни лент, ни чинов не получает, знать собственные силы в нем слабы и неспособность его известна»[10]. Впрочем, все это не мешало ему быть активным исполнителем внешнеполитической концепции Екатерины II. Румянцев поддерживал тесный контакт с обосновавшейся в Кобленце после французской революции 1789 г. французской аристократической эмиграцией. Во время войны Австрии и Пруссии против революционной Франции он сопровождал отряд французских эмигрантов, отступал вместе с ним, а после казни Людовика XVI представлял Россию при дворе графа Прованского, объявленного роялистами регентом малолетнего Людовика XVII.

В 1795 г. Румянцев возвратился в Россию, решив покончить с дипломатической карьерой. Он получил почетное звание сенатора и стал членом нескольких правительственных комитетов по экономическим вопросам.

Вступление в 1796 г. на русский престол Павла I изменило положение бывшего дипломата. В глазах Павла I граф был одним из гонимых при Екатерине II, а это для императора, не любившего свою мать, было хорошей рекомендацией. Румянцев становится гофмейстером и одним из директоров Вспомогательного дворянского банка. А через год император неожиданно для многих посылает его в «чужие края», что, по понятиям того времени, означало опалу[11]. И снова Румянцев имел основание сетовать на свою судьбу.

С приходом к власти Александра I фортуна наконец-то улыбнулась ему. Вернувшегося в 1801 г. в Россию Румянцева ожидала должность «главного директора водяных коммуникаций и экспедиции об устройстве в России дорог», а через год — назначение еще и на пост министра коммерции. С именем Румянцева Александр I в пору своего заигрывания с либерализмом связывал определенные надежды. «Человек большого ума и с большими познаниями», по свидетельству австрийского посла Ф. Стадиона, во время пребывания за границей познакомившийся с английской, немецкой, французской экономической и исторической литературой, с деятелями европейской науки и культуры, Румянцев выступал за преодоление экономической отсталости России. Он вынашивал разнообразные планы создания в стране собственной промышленности, ограждения русских товаров от конкуренции на мировом рынке, широких торговых связей, прежде всего с Северо-Американскими Соединенными Штатами и странами Востока, открытия и освоения северных и восточных районов России. Румянцев находился под влиянием учения английского экономиста А. Смита, которое в это время совпало с классовыми интересами русского дворянства, стремившегося к усилению экспорта сельскохозяйственных товаров и к ограничению их импорта.

На посту министра коммерции Румянцев предпринял целый ряд мер, направленных на выдвижение России в число ведущих стран мира. Под его руководством началась разработка нового таможенного тарифа, предусматривавшего, в частности, свободу вывоза и ограничение ввоза хлеба; проводились работы по улучшению судоходства по Бугу, Дону, Западной Двине, строительству Березинского, Ивановского, Мариинского, Свирского и других каналов. При его поддержке были осуществлены первая русская кругосветная экспедиция и другие географические изыскания. По инициативе Румянцева в Петербурге начали выходить «Коммерческие ведомости» и «Виды государственной внешней торговли», содержавшие подробные сведения о внутренней и внешней торговле страны.