Больше часа они блуждали по лесным тропкам, которые вели повсюду и никуда. Назревала паника. Но затем Ларсен смог сориентироваться по маленькой многоцветной луне, которая пронеслась над головами. Он заметил относительное положение некоторых ярких звезд и линию лунной орбиты, обычной руганью заставил людей замолчать и повел их к кораблю.

Они прошли уже половину обратной дороги к поляне, когда кто-то из них наступил на плоскую, дряблую, зеленовато-серую кляксу, похожую на упавший древесный гриб. Бедняга ухитрился не заметить ее, несмотря на почти двухметровый размер. Он ничего не подозревал до тех пор, пока что-то яростно не рванулось у него под ногами, и холодные, мокрые, невидимые змеи не схватили его в темноте. Он с воплями начал вырываться. Открытые грубые пасти шершавыми зубами срывали с него одежду. Что-то вцепилось ему в щеку. Он оторвал щупальце от лица, но чудовищные, жилистые, ужасные руки уже сомкнулись на нем и начали выжимать из него жизнь.

Ларсен и все остальные услышали шум. Кто-то лихорадочно включил фонарь. Они увидели, что их товарищ наполовину проглочен земным осьминогом, чьи щупальца сплетались в сеть вокруг все уменьшавшегося человеческого тела. Более толстая центральная часть чудовища уже пускала слюни и пузыри, стремясь поскорее насытиться, и еще много маленьких пастей искали, где бы тоже присосаться.

Ларсен схватил бластерное ружье. Ему следовало бы быть поосторожнее, но он отчаянно торопился. В трясущихся руках зажглось еще несколько фонарей. Чудовище упало, пораженное бластерным зарядом, но вместе с ним упал и человек. По упавшему чудовищу ударили и другие бластерные ружья. В конце концов от него осталась только извивающаяся куча бесформенных кусков, каждый из которых по-прежнему жил своей собственной, жадной жизнью.

Возвращающаяся партия заторопилась еще сильнее. Теперь они шли со включенными фонарями, свет которых привлекал из джунглей самых разных тварей. Снова заговорили бластерные ружья, пробивая дорогу. Двое помогали двигаться почти убитому чудовищем товарищу. Первым выстрелом, разнесшим чудовище на части, Ларсен сильно обжег себе ногу.

Затем что-то совершенно гигантское блокировало дорогу и остановилось, уставившись на огни фонарей. Люди с «Тебана» в отчаянии открыли огонь. Наконец, они решили, что чудовище должно быть мертвым. Но уже слышался шорох новых. Фонари привлекали других зверей… На цыпочках, с остекленевшими от ужаса глазами, они пробрались мимо убитого ими чудовища, пахнувшего слизью.

Когда они наконец добрались до поляны, нервы у всех были полностью измотаны. Кто-то спотыкался о трупы животных, убитых Ларсеном из двери шлюза. Все были объяты ужасом.

Что касается Хорна с его группой беглецов, то они находились в гораздо более благоприятной ситуации. Ночь избавила их от погони. Да, конечно, еды у них было всего на несколько дней; им не приходилось ждать спасения. Но они ушли от погони, или, по крайней мере, так им казалось, в то время как еще утром не было и этого. Они радовались мудрости своего нового лидера.

Все, за исключением инженера. Ему не давала покоя жажда выпить, которая полностью овладела им. Все остальные очень вымотались, и спустя час после внезапного заката не спали только Хорн и Джинни, не считая инженера. Хорн нес первую ночную вахту, а Джинни сидела рядом с ним. Они о чем-то разговаривали в темноте. Иногда Джинни смеялась – не потому, что Хорн сказал что-то веселое, а просто от счастья. К счастью, люди ведут себя разумно лишь иногда.

Впрочем, один раз их отвлек инженер «Тебана», жалостливо спросивший, нет ли у кого из беглецов хоть полбутылки какой-нибудь выпивки. Хоть на донышке… Не было.

Пока они разговаривали, Хорн в темноте трудился над куском коры с соседнего толстокорого дерева. Он вырезал какую-то штуку длиной сантиметров пятнадцать и шириной сантиметров восемь, ощущал свое изделие и взялся за следующее. Закончив работу, он разбудил младшего офицера «Данаи». Вооружив его парализующим пистолетом, он улегся спать рядом с Джинни, держа ее за руку.

Он снова проснулся, когда небо уже посерело, и забрал свой парализующий пистолет и другие вещи. Без своих подопечных он двигался в воде гораздо быстрее.

До цели он добрался за час – гораздо раньше, чем предполагал. Это была кромка болота. За ночь уровень воды поднялся сантиметров на пятнадцать. Он привязал к ногам вырезанные из коры штуки и, выйдя на твердую почву, посмотрел на свои следы.

Это не были следы человека. Он выдумал животное и его следы, и теперь оставлял эти следы за собой вместо своих собственных. Он быстро пошел по лесной тропе, разбрасывая на ходу приманку.

Приманкой были межзвездные купюры, которые он раскладывал вдоль тропы. Это были купюры достоинством в сто, пятьсот и тысячу кредитов. Он оставлял их на виду. Никто не нашел бы человеческого следа там, где двигался Хорн. Но любой человек с «Тебана», увидев деньги на лесной тропе, уже бы больше ни на что не смотрел.

На половине пути Хорн вышел на то место, где Ларсен и остальные прошлой ночью сражались с зеленовато-серым чудовищным зверем-удавом. Они разнесли его в клочья своими бластерными ружьями, и сейчас эти клочья были окончательно мертвы. Но более толстая, более зловонная центральная часть твари все еще слабо трепыхалась. Хорну было тошно даже просто положить купюру рядом.

Он пошел дальше. Наконец, выбрав место, он тщательно замаскировался, чтобы понаблюдать за происходящим на поляне. Туши приманенных светом зверей были убраны с тех мест, где они лежали раньше. Они стали теперь пищей для все тех же зеленовато-серых чудовищ. Люди с «Тебана» пристрелили нескольких просто ради спорта и продолжали расстреливать куски, на которые распадались твари. Но они были безмозглыми, всего лишь воплощение прожорливости. Убивать их не представляло спортивного интереса даже таким типам с крепкими желудками, как команда Ларсена. Они оттащили с дороги самых больших зверей, и теперь плоские диски кишели, извиваясь, на них, предательски обнимая, пока пасти на концах щупалец жрали, жрали, жрали…

Такое Хорн уже видел. Жрущие чудовища были отвратительны. Но он ждал, что будут делать люди.

Где-то поздним утром с «Тебана» отправилась вторая охотничья партия. Люди потянулись по тропе в джунгли и исчезли. Хорн продолжал наблюдение из хорошо укрытой в джунглях засады, внимательно прислушиваясь. Вскоре после исчезновения партии он услышал слабый далекий вскрик.

Затем наступила тишина. «Тебан» стоял почти совершенно ровно, освещенный ярким тропическим солнцем Каролы. За исключением пиршества серо-зеленых на мертвых телах, не было видно никакого движения. Из джунглей доносились обычные, странно сладкие звуки, тонкий шум, как от флейты, похожий на птичьи трели, и потрескивание одного из видов деревьев, распевавших в такт своим покачиваниям. Раз или два прозвучал низкий бас, с интервалом примерно в минуту, а один раз он был уверен в том, что услышал очень тихий, очень далекий гром.

Где-то после полудня свет внезапно померк. Хорн посмотрел наверх, в небо, почти полностью затянувшееся густыми, набухшими темными тучами. Между ними сверкала молния. Они нависли прямо над головой, а затем, все такие же набухшие, уплыли снова.

Партия с «Тебана» вернулась до сумерек. Одежда на них была сухой. Они больше не пытались пройти по предполагаемой дороге беглецов через болото. Вместо этого старательно занялись сбором соблазнительно разбросанных вдоль дороги денег. Они подобрали до последней бумажки всю наживку, которую Хорн для них приготовил, и все оставшееся время посвятили поискам чего-нибудь еще. Они были возбуждены и воодушевлены. Они нашли деньги!

В радостном настроении они возвращались на корабль. Пока последний из экипажа не вошел в воздушный шлюз, они хвастались перед оставшимися сторожить корабль. Они нашли деньги! Много денег!

И это было правдой. Сорок миллионов кредитов – это была абстрактная величина. Это было чем-то нереальным. А вот сотенные купюры – вполне реальная вещь. Точно так же, как и пятисотенные. И они могли своими глазами удостовериться в существовании тысячных купюр. Это уже не было абстракцией. Это можно было пощупать пальцами. Они почувствовали себя богатыми!