Но корабли, особенно построенные в двадцатом веке, быстро старятся. Их расшатывают удары волн, разъедает беспощадная коррозия. Гниет и сгорает без огня дерево. Устает металл. Корабли уходят на пенсию. И знаменитый когда-то "Витязь" встал на вечный прикол в Калининградском порту. Первоначально решено было создать на его базе мемориальный музей советской океанологии и даже перетащить его для этого в московские Химки. Об этом даже писали в газетах. Но потом как-то забыли. Прошло уже несколько лет. Заслуженное судно так и ржавеет, всеми позабытое, у пустынного причала, заваленного железным хламом. Видеть его здесь грустно и обидно. Выведенное славянской вязью имя еле просматривается на некрашеном и проржавевшем борту.

Наш "Витязь", четвертый по счету, изображен на последней акварели. Построен он на Гданьской верфи в Польше в 1981 году. Когда смотришь со стороны, его облик кажется странным: нет обтекаемых, наклоненных назад контуров рубки и мачт, как на "Академике Курчатове" или "Дмитрии Менделееве", поджарой и грациозной кормы. Судно похоже скорее на утюг: короткий нос, скошенная корма со "слипом", как у рыболовных траулеров, раздвоенная труба. "Современный дизайн" - как мне объяснили. Зато мореходные качества у него оказались отличными - он устойчив в любую штормовую погоду, снабжен дополнительными винтами, позволяющими перемещаться вбок (так называемый "активный руль"). Новый "Витязь" может проводить океанографические работы в зимнем штормовом океане, там где другие современные суда работать не могут. Поэтому ему и достаются самые трудные рейсы. На его борту более тридцати лабораторий, современная электронно-счетная машина, спутниковая навигация, самое совершенное оборудование, включая лебедки с гидравлическим приводом. Но главное не в этом: четвертый "Витязь" - судно нового поколения, первый в советском научном флоте корабль, специально оборудованный для ведения не только надводных, но и подводньхх исследований, своего рода орбитальная станция на орбите гидрокосмоса. Вся кормовая часть судна занята уникальным оборудованием, позволяющим человеку опуститься на морское дно. Здесь, в специальном эллинге, помещается обитаемый подводный аппарат "Аргус", – маленькая подводная лодка, рассчитанная на трех человек. Здесь же размещен водолазный гипербарический комплекс, в состав которого входят барокамера и своеобразный подводный лифт-водолазный колокол. Об этом стоит рассказать подробнее.

Человек живет на планете Земля и наивно полагает себя ее хозяином, однако более двух третей земной поверхности покрыты водой и для нас почти недоступны. Можно, конечно, исследовать океанское дно с поверхности воды, опуская туда различного рода приборы и тралы, что мы и делаем много лет, но возможности таких исследований крайне ограничены. Действительно, представьте себе на минуту, что геолог вместо того, чтобы ходить с молотком и компасом по земле, где он хорошо видит обнажения горных пород и может всегда отобрать в нужном месте образцы, должен лететь над поверхностью Земли на высоте около 5 километров (это примерная глубина океанского ложа), да еще вся Земля будет скрыта под облаками (мы ведь с поверхности воды океанского дна не видим!). И вот в такой обстановке он должен изучить геологическое строение, например. Кавказского хребта, и прежде всего отобрать образцы горных пород. Для этого он использует нехитрое оборудование, которое морские геологи называют драгой. Драга - это большое стальное ведро без дна. Верхние края у него зазубрены, а к нижним приделана стальная сетка, так называемая "юбка", для сбора образцов. Ведро это на мощном стальном тросе с помощью лебедки опускают на дно и волокут, пока оно не зацепится за какой-нибудь скальный выступ. А дальше - как в известной сказке про репку. "Тянут-потянут – вытянуть не могут". Чаще всего после мучительных дерганий трос лопается и драга остается на дне или срывается со скалы и приходит наверх пустая. Только в редких случаях этим методом "забрось на авось" удается вытянуть на поверхность какие-нибудь образцы. А определить, оторваны они от коренных пород или упали откуда-нибудь сверху, например, с растаявшего айсберга, и подавно нельзя. Даже если мы и поднимем вслепую несколько образцов с отдельных гор подводного хребта, разве этого достаточно, чтобы получить исчерпывающие сведения о его геологическом строении? У биологов дело обстоит еще хуже. Вспомним, как рыбачил старик в пушкинской "Сказке о золотой рыбке":

А золотая рыбка ему попалась только на третий раз. И то можно считать, что старику крупно повезло. Ведь морские биологи именно так уже долгие годы работают в океане, только вот невод им и на третий, и на пятнадцатый раз может принести одну тину или морскую траву, а ведь вместо старухи результаты их находок принимает Ученый Совет.

Что же касается археологов, то им приходится совсем плохо: с поверхности моря ничего не увидишь и ничего путного не найдешь. Разве только то, что совсем недавно упало. Дно морей и океанов непрерывно засыпается морскими илисто-глинистыми осадками - от нескольких миллиметров до двух-трех сантиметров в год. За десятки и сотни лет они бесследно хоронят под собой как отдельные предметы - древние амфоры или обломки боевых трирем, так и целые города. Когда не так давно искали и поднимали английский крейсер "Хук", затонувший в Баренцевом море во время Второй мировой войны с грузом золота на борту, то он оказался почти целиком захороненным илисто-глинистыми осадками, которые доставили много хлопот водолазам даже на сравнительно небольшой глубине. Как же обнаружить то, что затонуло не 40, а несколько тысяч лет назад?

Для того, чтобы изучить геологию океанского дна, найти залежи полезных ископаемых, обнаружить неведомых дотоле обитателей подводных глубин, совершенно недостаточно исследовать океан, только плавая на его поверхности - надо самим опуститься в неизведанную пучину.

Сделать это, однако, не так уж просто. В нашем институте, в отделе подводных исследований, создана целая серия буксируемых подводных аппаратов, которые позволяют вести телевизионное наблюдение и измерения самых разных параметров вблизи от океанского дна. Хватило бы только кабеля, но ведь и это не заменяет погружения на дно самого человека - как лунный трактор не заменил астронавтов на Луне.

Помню, несколько лет назад профессор Ястребов, выступая на банкете по поводу моего пятидесятилетия, сказал: "Сейчас во всем мире можно насчитать не более ста человек, побывавших на дне океана". И сидевший с ним рядом писатель Фазиль Искандер мрачно добавил: "Не считая утопленников." Действительно, дно океана, вроде бы такое близкое от нас, оказалось менее доступным, чем космос. И это не преувеличение. Сегодня доставить человека на поверхность Луны легче, чем на дно океана на пятикилометровую глубину. А выйти в открытый космос реальнее, чем в открытую воду на большой глубине. Научную лабораторию легче создать на орбите, чем в океане на глубине в несколько тысяч метров.

Первыми такими лабораториями стали подводные обитаемые аппараты, маленькие подводные лодки с прочным корпусом, способные опускаться на глубину в сотни и даже тысячи километров. Аппараты эти могут со скоростью до нескольких узлов двигаться в толще воды, ложиться на грунт или неподвижно зависать в толще воды в режиме полной тишины. Находящиеся в них люди могут в самой непосредственной близости наблюдать интересующие их объекты, отбирать образцы и пробы, проводить фото- и киносъемку.

Такой подводный обитаемый аппарат есть и на борту "Витязя". Построен он в Южном отделении нашего института, в Геленджике, назвали его "Аргусом", в честь мифического стоглазого существа. У нашего "Аргуса" тоже много глаз - это три иллюминатора в обитаемом отсеке, откуда можно вести наблюдение и вверх и вниз, а также объективы фотокамер. Экипаж Аргуса состоит из трех человек: первый и второй пилот сидят наверху в креслах и перед ними - верхний иллюминатор, а пилот-наблюдатель лежит внизу, удобно устроившись на тюфяке, и ведет наблюдение через нижние иллюминаторы. Мне неоднократно доводилось принимать участие в погружениях и могу сказать, что под водой вести геологические наблюдения гораздо приятнее, чем на суше. Не надо карабкаться, рискуя сорваться, по горным кручам-тебя доставят со всеми удобствами на любую, даже самую отвесную скалу, – ведь "Аргус" может зависнуть в любой точке, приобретя нейтральную плавучесть (у пилотов это называется "в нуле"). Не нужно, примостившись где-нибудь на камне да еще под дождем или отмахиваясь от комаров, торопливо записывать в пикетажку результаты наблюдений. Здесь лежишь себе на мягком тюфяке, и глядя в иллюминатор, "наговариваешь" результаты наблюдений на магнитофон, а под рукой - тумблеры прожекторов и спусковой крючок фотокамеры. Кроме глаз у "Аргуса" есть и механическая рука - стальной манипулятор, которым можно взять с морского дна образцы растений и фауны или камни. В обитаемом отсеке поддерживается нормальное "комнатное" давление. Запас кислорода дает возможность экипажу находиться под водой до 48 часов, а подводные движители-винты позволяют аппарату перемещаться под водой со скоростью около двух узлов (две мили в час).