В Струмице был создан клуб эсперантистов, в котором собирались почти все дети из бедных семей. И Васил, и Томе записались, стали регулярно его посещать, изучали якобы эсперанто. Часто заставляли свою сестричку Любку разносить по городу какие-то книжки, передавать их разным людям. Через некоторое время стало ясно, что в клубе нелегально изучали марксизм. Двое сыновей бывшего партизана Панде вполне естественным образом нашли дорогу к настоящей школе, где и постигали правду жизни. По правильному пути направили их отцовские идеалы, его убеждения и сама жизнь.

А Ванга по-прежнему хозяйничала в доме и не позволяла себе расслабиться перед детьми или, не дай Боже, кому-нибудь пожаловаться. Она стала опорой не только для детей, но и для отца, которого в кривой рог согнули заботы о хлебе насущном, да так, что он приходил иногда в полное отчаяние. Ванга и в него вселяла уверенность, постоянно повторяя, что придут лучшие дни, непременно придут, уже скоро…

Долгое время не имея возможности свести концы с концами, отец мечтал стать (придет же такое в голову!) кладоискателем и однажды найти много денег. Как-то раз Ванга сказала ему, что знает место, где зарыто много старинных монет, и описала ему это место. Оно находилось недалеко от Струмицы: брошенное село на берегу речушки, реденький лесок. Между речкой и лесом высилась острозубая скала, и деньги, по словам Ванги, были зарыты под ней. Отец сначала несказанно удивился, а после долго и громко смеялся. Ванга угрюмо молчала.

Отец смутился, а потом вспомнил, что такое место действительно существует. Называлось заброшенное село Раянцы, давным-давно его выкосила чума, и люди туда больше не возвращались. Стояло оно, давно умершее, на берегу речушки Раявскаты. Действительно, были там и лес, и скала.

Отец спросил Вангу, откуда ей известно это место, а она ему ответила, что видела клад во сне. Тогда отец предложил ей сходить вместе с ним в село, чтобы — мало ли чудес в жизни бывает — попытать счастье.

И вот они отправились, да не вдвоем, а всей семьей. Любка помнит, что в этих местах Ванга ориентировалась вполне свободно, будто бы ходила туда много раз, и все было в точности так, как она описала. Они погуляли по берегу речки под скалой, и отец решил, что придет сюда позже с лопатой, чтобы выкопать клад. Да после случилось так, что он упал и сломал руку, копать уже не мог — богатство прошло стороной. Позже речку перегородили, построили водохранилище, и если там и были зарыты деньги, то они навсегда остались под водой ждать кладоискателей будущих веков.

А вскоре после этого случая из стада, которое пас Панде, пропала овца. Отец пришел домой очень рассерженный, ведь у него не было денег заплатить хозяину за овцу. Ванга его успокоила, сказав, что овцу украл один человек из села Соносинтово. Она подробно описала его внешность. Отец изумился, даже он не знал такого человека, а уж тем более не могла знать его Ванга, которая не выходила дальше двора, и никаких знакомых в том селе у них вообще не было. Удивленный до крайней степени и порядком растревоженный, он стал расспрашивать дочь подробнее, а она отвечала, что все это ей приснилось. Она часто с грустью повторяла, что ей снятся разные неприятные события, которые потом обычно сбываются. Вероятно, такой была начальная стадия ее ясновидения. Отец пошел в указанное Вангой село и действительно нашел овцу в стаде указанного ею человека.

В конце каждого года община составляла списки самых бедных в Струмице граждан и давала им небольшие денежные пособия. В канун Нового года Ванга и Любка подолгу ждали в прихожей Дома общины этих денег. А чиновники все канителились, хотя некоторые из них, проходя мимо двух сестер, искренне жалели их: Ванга стояла целыми часами босая на ледяном цементном полу, и ноги ее синели от холода. Любка была обута в туфли на деревянной подошве на босу ногу. Глянув на них, таких несчастных и продрогнувших, какая-то тетка сказала: «Если вам нечего обуть, сидели бы дома, в тепле!»

В их домике редко бывало тепло. Если хватало времени, сестры ходили за город, в сосновый лес, и там собирали шишки. Этого топлива хватало совсем на короткое время, в комнатке стоял промозглый холод, в ней, казалось, встречаются все сквозняки, которые только есть на свете.

Такая принудительная закалка какое-то время спасала от простуд. Но в 1939 году Ванга заболела плевритом. Около восьми месяцев находилась она между жизнью и смертью, страшно исхудала, стала легонькой, как перышко. В солнечную погоду Любка клала ее в корыто и выносила на улицу. Иногда заглядывал врач, но ничего посоветовать не мог и как-то раз сказал Любке, что скоро сестра умрет — положение безнадежное.

Эта новость быстро разнеслась по кварталу, и соседи позвали священника, чтобы тот совершил ритуал последнего причастия. На другой день, когда рабочие Табачной монополии получали свои мизерные зарплаты, один из них, стоящий у входа с шапкой, объявил, что собирает деньги на похороны слепой девушки-нищенки.

Через два дня Любка пошла по воду на колодец — он находился достаточно далеко от дома — и по возвращении, когда подошла к своей калитке, от удивления выронила ведра. Ванга, смерти которой ждали каждую минуту, встала с постели, вышла во двор и старательно его подметала. Уж никак нельзя было сказать, что она «смертельно больна». Она стала лишь страшно худой и чуть бледнее обычного, но движения ее рук были сильными и уверенными, как у вполне здорового человека. Когда она услышала голос Любки, то сказала ей: «Давай быстро начинай работать. Нужно подмести везде, навести чистоту — скоро сюда станет приходить много людей!»

1939 год проходил под знаком массовых волнений. Правительство проводило антинародную политику сближения с гитлеровской Германией, Повсюду вспыхивали стачки, люди выходили на демонстрации протеста. Ширились слухи, один невероятнее другого. Начались массовые аресты.

Арестовали и отца Ванги — кто-то донес, что он публично заявил: такая политика гибельна для народа. В тюрьме его беспощадно избивали, заставляя назвать имена «товарищей по антиправительственной борьбе». Но поскольку фактов, свидетельствующих о такой «борьбе», не нашлось, бедолагу выпустили. Кое-как оправившись от побоев, 53-летний Панде снова отправился по селам, на заработки.

В начале 1940 года Любка заболела менингитом. Ее отвезли в больницу, в городок Штин, но там ее отказались принять: не хватало свободных коек. И лишь когда врач понял, что дома девочка наверняка умрет без надлежащего лечебного ухода, он согласился положить ее в больничном коридоре. Около двух недель Любка боролась с тяжелой болезнью, на роду ей было написано выздороветь, и она выздоровела, встала на ноги. Когда вернулась в Струмицу, то увидела Вангу, тощую, как скелет. Пока Любка лежала в больнице, никто не перешагнул порога их дома, и некому было даже принести воды. Но Ванга терпела и не жаловалась. Она очень обрадовалась сестричке, тому, что видит ее живой и здоровой.

Впрочем, прежнее здоровье возвращалось медленно. Врачи предписывали ей хороший уход и здоровую пищу или, как минимум, ежедневно выпивать банку сырого овечьего молока.

Отец решил во что бы то ни стало достать молоко и нанялся пастухом в село Хамзали, куда взял и своих детей. Теперь молока хватало, и Любка постепенно окрепла.

Каждый день Любка с Вангой отправлялись за водой, колодец находился далеко за селом, в поле. Пока Любка набирала воду, Ванга садилась на камень и сидела молча, неподвижно, не обращая ни на что внимания. Любка однажды даже испугалась, ей показалось, что сестра потеряла сознание и сейчас умрет. Онемевшая от страха, стояла она возле сестры, пока Ванга не вышла из забытья. «Не пугайся, — сказала она, — ничего страшного нет, просто я разговаривала с одним человеком. Это был всадник, он хотел напоить коня. Я сказала, чтобы он не сердился на тебя за то, что ты не уступаешь ему место, ведь ты не видишь его. Всадник отвечал мне: «Я не сержусь, могу подождать, а ты нарви сейчас вот той травки с мелкими белыми цветами, она называется «звездная трава» и помогает излечить многие болезни».