1842 * * * Мужское отрезвленье — не измена. Красавицы, как вы ни хороши, Очарованье внешности мгновенно, Краса лица — не красота души. Печать красы, как всякий отпечаток, Когда-нибудь сотрется и сойдет, Со стороны мужчины недостаток: Любить не сущность, а ее налет. Природа красоты — иного корня И вся насквозь божественна до дна, И к этой красоте, как к силе горней, В нас вечная любовь заронена. Та красота сквозит в душевном строе И никогда не может стать стара. Навек блаженны любящие двое, Кто живы силами ее добра. Лишь между ними чувством всё согрето, И если есть на свете рай земной — Он во взаимной преданности этой, В бессмертной этой красоте двойной. 1842 Могила царя Ираклия Князю М. П. Баратаеву Перед твоей могильною плитой, Седой герой, склоняю я колени. О, если б мог ты нынешней порой Взглянуть на Грузию, свое творенье! Как оправдалось то, что ты предрек Пред смертию стране осиротелой! Плоды тех мыслей созревают в срок. Твои заветы превратились в дело. Изгнанников теперешний возврат Оказывает родине услугу. Они назад с познаньями спешат, Льды Севера расплавив сердцем Юга. Под нашим небом эти семена Дают тысячекратный плод с десятка. Где меч царил в былые времена, Видна рука гражданского порядка. Каспийское и Черное моря — Уже нам не угроза. Наши братья, Былых врагов между собой миря, Из-за границы к нам плывут в объятья. Покойся сном, прославленный герой! Твои предвиденья сбылись сторицей, Мир тени царственной твоей святой, Твоей из слез воздвигнутой гробнице. 1842 Надпись на азарпеше князя Баратаева Сладость нальешь — Радость найдешь. Пей на здоровье. 1842 Злобный дух Кто навязал тебя мне, супостата, Куда ты заведешь меня, вожак? Что сделал ты с моей душой, проклятый! Что с верою моею сделал, враг? Ты-это ли мне обещал вначале, Когда ты обольщал меня, смутьян? Твой вольный мир блаженства без печали, Твой рай, суленный столько раз, — обман. Где эти обещанья все? Поведай! И как могли нежданно ослабеть И уж не действуют твои беседы? Где это всё? Где это всё? Ответь! Будь проклят день, когда твоим обетам Пожертвовал я сердца чистотой, В чаду страстей, тобою подогретом, И в вихре выдумки твоей пустой. Уйди и скройся, искуситель лживый! По милости твоей мне свет не мил, Ты в цвете лет растлил души порывы. О, горе тем, кого ты соблазнил! 1843
* * * Вытру слезы средь самого пыла И богине своей, и врагу. Пламя сердца, как ладан кадила, Не щадя своих сил, разожгу. Светозарность ее мне на горе, В нем она неповинна сама. Я премудрость ловлю в ее взоре И схожу от восторга с ума. Как ей не поклоняться с любовью? Красоте ее имени нет. Только ради ее славословья Я оставлю в поэзии след. 1843 Чинара На берегу могучая чинара Над кручею раскинулась шатром — Тенистое убежище от жара, Приют полураздумий-полудрем. Шумит Кура, чинару в колыбели Качает ветер, шелестит листва. Едва ли это шум без цели: В нем слышатся какие-то слова. Как любящий возлюбленную, яро Целует корни дерева Кура, Но горделиво высится чинара, Чуть-чуть качая головой шатра. Повеет ветер — и одною дрожью Забьются и чинара и река. Как будто всё у них одно и то же, Одна и та же тайна и тоска. 1844 * * * Осенний ветер у меня в саду Сломал нежнейший из цветов на грядке, И я никак в сознанье не приду, Тоска в душе, и мысли в беспорядке. Тоска не только в том, что он в грязи, А был мне чем-то непонятным дорог, — Шаг осени услышал я вблизи, Отцветшей жизни помертвелый шорох. <1845> * * * Ты самое большое чудо божье. Так не губи меня красой своей. Родителям я в мире всех дороже — У нас в семье нет больше сыновей. Я человек простой и немудрящий. Подруга — бурка мне, а брат — кинжал. Но будь со мною ты — в дремучей чаще Мне б целый мир с тобой принадлежал. 10 января 1845 Судьба Грузии Поэма Посвящение кахетинцам Кахетинцам, истинным грузинам, Маленького Каха землякам, Эта речь о времени старинном, О царе, навеки близком нам. Образ гордости и славы нашей, Как он видится мне самому, Посвящаю вашему бесстрашью, Жизнерадостности и уму. И когда у вас заходят чаши И раздастся величаний гром На торжественной пирушке вашей, Помяните автора добром. |
