11. В селении Усть-Кокса мы переночевали на турбазе у Овсиенко. По моей просьбе он поговорил с несколькими местными «баронами» – руководителями хозяйств, с охотоведом Чайкой А.Н., с бригадиром мараловодов в селении Соузар, дабы найти нам временное пристанище. На следующий же день мы уже были у одного из «баронов» – у Кетрарь Дмитрия Алексеевича в селе Банное. Он отвёз нас немедленно в место, называемое Сухой Лог, рядом с маральником, где мы стали жить в недостроенной избе для пастухов. Кетрарь обещал, что на следующий же день пришлёт человека, который поставит в избу окна и дверь (окна в недостроенной избе были затянуты пластиком, а дверь в дом отсутствовала, когда мы вселились). Но никто в назначенный день не появился. Когда мы, выждав несколько дней, приехали к дому Кетраря в селе Банное, нам сказали, что он уехал в Барнаул. (Впоследствии мы так никогда и не смогли его застать). Буквально через несколько дней от местных я узнал, что нами интересуются приезжие люди из ФСБ. То есть поведение Кетраря объяснилось, он боялся с нами общаться. При этом в селе Банном нет даже милиционера, участковый живёт в 50-ти километрах, в селе Карагай. Становилось всё холоднее. Надо было покупать дом или уезжать до следующей весны. В первых числах сентября Виктор Золотарёв познакомился с хозяином соседней пасеки Пироговым Семёном Александровичем. Акопян и Золотарёв поселились у Пирогова, а четверо остальных, во главе со мной, отправились в село Усть-Коксу, где меня ждали В.А. Овсиенко и А.Н. Чайка, чтобы поехать осмотреть пасеку Чайки, находившуюся в месте, называемом Меновная, на 60 с лишним километрах от села Усть-Кокса. Добравшись туда с Чайкой и Овсиенко, мы остались там и провели на Меновной более двух недель. Там нас проверили: один раз приехал парень в тельняшке, якобы в поисках лошадей, другой раз приехал на лошади милиционер с автоматом, якобы разыскивая украденные у пастухов аккумуляторы, походил, посмотрел и уехал. Проверки были исполнены по просьбе ФСБ. Причина, почему нас не обвиняют в организации партизанской базы на Меновной (а пасека г-на Чайки куда более глухое место, и она ближе к границе с Казахстаном) в том, что на Меновной не побывал г-н Акопян. Вот в чём дело. Потому ФСБ не обвиняет нас в создании базы Национал-Большевистской Армии" на пасеке в Меновной.
Нужно сказать, что климатические условия горных районов республики Алтай очень суровые. Средняя температура для зимы минус 48 градусов, снег достигает 6-8 метров, передвигаться свободно можно лишь с конца мая (в отдельных районах даже с июня) до середины октября. Потому воспалённая идея партизанской базы в горах Республики Алтай могла родиться только в воспалённых мозгах изголодавшихся без работы московских генералов ФСБ. В теории «Вторая Россия», авторство которого я отрицаю (хотя это безобидный анализ, а не руководство к действию), нет упоминания о Горном Алтае. Ни в трёх подлинных бюллетенях НБП-ИНФО в 1, 2 и 3-ем, ни в фальшивых (№4 и №5) – нет упоминания о Горном Алтае. Говорится лишь о пограничных с Казахстаном районах. А граница России с Казахстаном протянулась на почти 7 тысяч километров, она не охраняется, переходи, переезжай, где хочешь.
К концу сентября я начал понимать, что моя мечта купить дом в горах Алтая настолько отдалённый, чтобы избавиться от визитов местных алкоголиков и присмотра ФСБ, натолкнулась на проблему климата. Я решил посмотреть, какова зима на Алтае, постараться прожить здесь зиму. Для этой цели мы заключили договор об охране имущества Пирогова и решили пожить на Алтае, меняясь по сменам. Посмотреть, можно ли жить здесь зимой. Пирогов обещал пригнать нам из Усть-Коксы грузовик и оставить гусеничный трактор. Впоследствии он своего обещания не выполнил, грузовик не пригнал (хотя мы купили для него аккумулятор), а трактор зимою угнал в Банное.
12. 23 сентября я выехал в г. Барнаул. Со мной уехали туда: В. Золотарёв (он соскучился по своей девушке), водитель О. Шаргунов, А. Акопян, который в своей ипостаси пробивного и нахального должен был помочь получить новые документы на УАЗик, взамен сгоревших у костра на Меновной (Шаргунов недоглядел, документы были у него в куртке, куртка лежала у костра). Ещё с нами поехала Г.И. Беликова, повезла дочери в Барнаул мешки с картошкой. На пасеке Пирогова остались Аксёнов и М. Шилин, охранять строения в соответствии с договором, заключённым с Пироговым. 23 сентября вечером я в последний раз видел Виктора Золотарёва живым, мы высадили его у дома, где он проживал, в центре города, недалеко от гостиницы «Алтай». Уже 24 сентября я уехал из Барнаула в г. Красноярск. 26 сентября я познакомился в Красноярске с предпринимателем Анатолием Быковым и получил его согласие на написание книги о нём. Меня интересовала его жизнь, а кроме того, я пишу книги разумеется для денег, я надеялся хорошо заработать на этой книге, получив аванс у издателя, надеялся на хорошую продажу, а также, если книга Быкову понравится, надеялся попросить у него финансовой поддержки для конференции «Горячие точки: опыт предотвращения военных конфликтов» – проект конференции имеется в материалах уголовного дела №171. Через несколько дней я вернулся в Барнаул из Красноярска. Первоначально в мои планы входило возвращение на пасеку Пирогова. Но оформление новых документов на машину затягивалось, потому пришлось сменить планы: я оставил Шаргунова и Акопяна в Барнауле, оставил им деньги на покупку аккумулятора для грузовика Пирогова, так и не доставленного на пасеку, (аккумулятор был куплен и привезён на пасеку), оставил деньги на жизнь в Барнауле и на жизнь на пасеке, на четверых, до тех пор, когда я должен был приехать сменить ребят со свежими людьми. Кроме этого я передал Акопяну письмо для Аксёнова и Шилина. Акопян показывал письмо в Барнаульском Управлении ФСБ. Вероятнее всего капитану Жданову, – оперуполномоченному Краевого Управления ФСБ.
Сам я выехал в Москву. В Москве я убедил издателей «Лимбус-Пресс» заключить со мной договор на книгу «Охота на Быкова», получил аванс в размере 5 тысяч долларов, и собрался ехать в г. Красноярск, дабы собрать там материалы и начать писать книгу. В конце концов я выехал туда в конце октября вместе с моей подругой Анастасией Лысогор.
Последнее, что я узнал перед отъездом, что в октябре в штаб партии зачастили провокаторы. Одного из них, некоего «Валентина» привёл бывший член НБП Михаил Сарбучев. «Валентин» отрекомендовался бизнесменом из Эстонии и просил редколлегию газеты «Лимонка» напечатать за деньги его статьи. Статьи, как объяснил он ребятам, посвящены проблемам угнетения русскоязычного населения в Эстонии эстонскими властями. Я лично этого человека не видел. Наивные же партийцы успели проговориться ему, что готовится мирная акция протеста в г. Риге, и что участники акции попадут в Латвию, высадившись нелегально с поезда «Санкт-Петербург – Калининград». Именно информацией «Валентина» воспользовался подполковник Кузнецов, ссаживая национал-большевиков именно с этого поезда, и передав вторую группу национал-большевиков в руки латвийских спецслужб (об этом писали в своё время русские и латвийские газеты и в передаче информации признались представители МИДа и ФСБ, в частности г-н Авдеев и г-н Шульц). Подполковник Кузнецов всё в ту же ночь с 8-го на 9-е апреля 2001 года похвалялся заботой о заблудших душах национал-большевиков. Однако «Валентин» в свой последний визит на 2-ю Фрунзенскую, д.7, предложил профинансировать «какой-нибудь взрыв в Прибалтике», чем наконец-то насторожил ребят. Больше его никто никогда не встречал. Приходили и другие провокаторы. Некто «Кашемировый», якобы только что освободившийся из заключения, в кашемировом пальто, невысокий и плотный, лет сорока пытался обнаружить источники финансирования партии. Он возжелал познакомиться с человеком, который действительно несколько раз оплатил типографские расходы по изданию газеты «Лимонка». Я описал эти провокации и в «Лимонке» (№161, №162) и в книге «Охота на Быкова», которую сдал в издательство за два месяца до моего ареста (стр. 331 – 332). «Кашемировый» уже добывал тогда материалы для уголовного дела №171, но мы ещё этого не понимали.
