– Убедительно, – сказал Громыко после некоторой паузы. – В плане идеологии и веры в партию у нас действительно наблюдаются большие проблемы. Но есть два мнения по этому вопросу: одно, которое высказали вы, второе, что необходимо до конца отказаться от репрессий и прошлого. Так сказать: покаяться и начинать строить новое общество, без насилия.

– Как только вы это сделаете, государства не станет. Вся история человечества говорит о том, что государство – это аппарат принуждения. Вы сейчас говорите о гуманистическом обществе, а вашу родную Белоруссию топчет враг. Это здесь война кончилась! А там Хатынь еще не состоялась. И в ваших руках возможность спасти ее.

Все замолчали.

– Андрей, я тебе говорил, что Он прислал за помощью. И права отказать ему в этом у нас с тобой нет.

– Нет. Но мне страшно! Понимаешь, просто по-человечески страшно, что может произойти. Хорошо, я поддержу тебя.

– Высадите меня у метро, пожалуйста, – подал я голос.

Хвост я обнаружил сразу. Интересно, где попытаются взять? Гонки по городу пока выиграл я, от хвоста я оторвался.

Взбешенный Сторожев разносил «наружку»:

– Вам ничего доверить нельзя! Как это ушел? Кто это?

– Установить не удалось. Все произошло слишком неожиданно и быстро. А народу в этом месте было много.

– Во что одет?

– Куртка, брюки, кроссовки и вязаная шапочка, перчатки, поляроиды.

– Может быть, американец?

– Нет, ни на одного из тех, кого мы ведем, он не похож. Вот две фотографии, которые удалось сделать, но лица не видно. Отход выполнен профессионально, оторвался мгновенно: зашел за угол и исчез.

(Я подъемом-переворотом ушел на козырек у подъезда, в который зашел какой-то человек, дверь хлопнула, пока «товарищ» проверял подъезд, я ушел. Потом взял частника и уехал домой).

Дома сообщил о «наружке» и о том, что ушел, Устинову. Ответ пришел только утром, на 10:00 у них назначена встреча с Брежневым. Форма одежды – костюм, быть готовым выехать, если потребуется. В 12.00 прекратились передачи по всем каналам радио и телевидения, зазвучало «Лебединое озеро» и другая классическая музыка. ЗАС молчит. Не к добру! В 15.00 трагическим голосом диктор Игорь Кириллов сообщил, что сегодня на своем боевом посту ушел из жизни выдающийся политический деятель современности, секретарь ЦК КПСС, член политбюро ЦК КПСС, дважды Герой Социалистического Труда товарищ Михаил Андреевич Суслов. В стране объявлен трехдневный траур. Государственную комиссию по похоронам возглавил Романов Григорий Васильевич.

Несмотря на постигший страну траур, днем позвонил Кутахов:

– Андрей Петрович! Подскочи ко мне! Пропуск я заказал!

Я сел в «Волгу» и поехал в Главный штаб ВВС.

– Андрей, привет! Слушай, у меня 1860 «кинг-кобр» на складском хранении и 4500 МиГ-15 и 17. Готовимся их списывать. У вас, правда, ТС-1 не делают, но оно дешевле, чем стооктановый бензин. Если снять плоскости и оперение, упаковать в ящики, в твой портал пройдет? Если «да», то я начинаю их готовить!

Я начал прикидывать размер портала. По ширине и высоте должно войти, а вот с длиной как быть? И с возрастом Р-63.

– Не беспокойся! Все дюриты и дутики заменим. Готовим?

– Не знаю! У меня пока никаких ответов нет. Все хоронят Суслова.

– Ладно, ждем похорон, но дюриты начинаю менять. Здесь еще все по Ла-9, по его двигателям. У меня еще есть пятьсот Ла-11, они, конечно, УТИ, но в сорок третьем году таких ястребков ни у кого не было! Да! Ешкин кот, чуть не забыл! Прицелы! Прицелы от МиГ-17! Их тоже много, и не на балансе! По разъемам и питанию абсолютно совпадают со всеми истребителями на вооружении СССР. Хоть на ЛаГГ ставь!

Вот теперь можно домой! Странно, но я начал воспринимать сорок третий как дом. Меня стало коробить от местных прибамбасов. Причем чем ближе к Кремлю, тем сильнее тошнотворный рефлекс. А тот же Кутахов – понравился. Кстати, и Устинов тоже. Он, конечно, сначала струхнул, но потом начал работать. Суслов наверняка его работа. Ну и возраст, конечно. Семьдесят девять – это солидная цифра. Что из этого получится? Кто его знает! То, что передали, уже достаточно: вся документация на двигатели АШ, с привязкой технологий по цехам. И Ла-9 с Ла-11: семьсот километров крейсерской. Плюс все по авиационным пушкам. Кутахов – молодец! Подключил ведущих инженеров и подвел технологии под имеющиеся у нас. Опять «нас» говорю. Я и вправду, как Полина, тороплюсь вернуться обратно.

А вот с возвращением, похоже, не получится. Когда вышел от Кутахова и шел по коридору Главного Штаба, меня окликнули:

– Андрей! – повернулся на звук: капитан Барсуков из «Альфы». Мы обнялись.

– Живой? Говорили, что ты погиб.

– Говорили, выкарабкался. А как твое плечо?

– С твоей и Божьей помощью! А ты здесь, что делаешь?

– Кутахов – приятель моего отца, отец хочет «вытащить» меня из Афгана. Не знаю, как и отбиться от такой «помощи».

У Барсукова изменилось лицо. Он обнял меня и на ухо прошептал: «Не ходи сюда, Гюрза-тринадцать, ищут тебя, чтобы ликвидировать. Уходи, Андрюха! Барсук-один в своих не стреляет».

– Но ты же не один, – шепчу ему.

– Я пока группер. Вали отсюда, братишка!

Мы еще раз обнялись, демонстрируя прощание боевых друзей. Хорошо, что приехал на отцовской машине! Ее пришлось оставить во дворах, потом долго проверять хвост. Дома отправил сообщение Устинову, в том числе и о приказе на ликвидацию Горского. В ответ – молчание. Понятно, что Кутахов на крючке и ГБ уже известна моя фамилия. Уходить надо! Полинка понимающе посмотрела на меня, вынула стволы и начала набивать обоймы.

– Уходить надо сегодня, ближе к вечеру, когда все поедут за город. Если удастся выскочить из Москвы, то уйдем. Мосолов уже в Чирчике, будем пробиваться туда. Но кружным путем.

– Я готова.

– Присядем. Втравил я тебя! Может быть, останешься здесь?

– Я – сержант осназа, товарищ майор, и мы – боевая группа, а не семейная пара. Так что ничего не выйдет. Идет война, и мы на задании.

– Попрыгали! Порядок! Ты грузишь, я прикрываю.

Из Москвы мы выбрались по Старо-Каширскому шоссе. Через Волгоград короче, но я пошел на Воронеж.

Вечером в пятницу Сторожеву доложили о всех посетителях у Кутахова по списку штаба. «Опять лейтенант Найтов! Что-то здесь не то! Что он потерял в Главном Штабе? Стоп, с чего все началось? С пьянки у Устинова, где пели песни за Родину, за Сталина! Точно, и там был Найтов с сыном. И сегодня тот же Найтов, но без отца был у Кутахова. Даже если предположить, что это шахер-махер, все равно надо проверить!»

– Кто был в наружке в ГШ ВВС?

– Группа Барсукова.

– Где отчет?

– Вот он.

– Найтов зафиксирован, и у него единственного стоит причина посещения. Барсукова ко мне!

В течение часа, пока ждали капитана, генерал-лейтенант накручивал себя.

– Товарищ генерал-лейтенант, капитан Барсуков прибыл по вашему приказанию.

– Почему здесь эта запись? – Сторожев ткнул пальцем в примечание напротив фамилии Найтова.

– Знаю лично лейтенанта Найтова, разговаривали с ним в коридоре. Он из сто пятьдесят четвертого батальона. Его позывной – Гюрза-13. Знакомы с семьдесят девятого года.

Сторожев замолчал: «Альфа» и сто пятьдесят четвертый батальон валили «домик на горе». Найтова они ему не дадут.

– Ты понимаешь, что это предатель и шпион! Ты понимаешь, кого ты отпустил?

– Он меня вытащил из горящей БМП. Он не шпион и не предатель. И он не Горский, которого приказано уничтожить.

– Не тебе решать, капитан! От командования группой вы отстранены!

– Не имеете права, товарищ генерал. «Альфа» не находится в вашем подчинении.

– Я доложу о вашем самоуправстве и вашем поведении.

– Разрешите идти?

– Идите!

«Ну что, откомандовался? И о майоре придется забыть!» – думал Барсуков, идя по коридорам девятого Управления. Везде ковры, часовые, вымуштрованные, как автоматы. А капитан видел кровавый снег, сгоревшую БМП, слышал голос Найтова: «Терпи, братишка, сейчас!» – и чувствовал, как кольнуло в плечо. А сейчас кольнуло в сердце.