– Вашего отца всегда интересовало, как вы живете, – раздраженно произнес мужчина по имени Хериард. Она инстинктивно покачала головой, и он нахмурился. – Когда Алтафур сделал вам брачное предложение, ваш отец счел это угрозой, возможным способом через вас оказать давление на Компанию.

«Отец знал об этом? Он так пристально за мной следит?» Потребовалось какое-то время, чтобы сквозь негодование и тревожную атмосферу осознать истинное значение сказанного.

– Я могла оказаться заложницей?

– Именно так.

– Какое ужасное беспокойство я могла причинить Компании и своему отцу!

– Ануша! – Раджа хлопнул ладонью по столу.

– Мисс Лоуренс.

– Не называйте меня так.

У нее дрожали колени, но длинные юбки это скрывали.

– Это ваше имя.

По-видимому, этот тип так разговаривает со своими солдатами. Но она не принадлежит его войску. Ануша вскинула подбородок, заодно наконец он перестанет дрожать.

Тихий голос человека, привыкшего к беспрекословному повиновению, рассек их враждебность.

– Мы с твоим отцом пришли к согласию, что тебе лучше вернуться в его дом, – произнес раджа.

– Вернуться в Калькутту? Вернуться к отцу, после того как он выгнал нас с матерью? Я ему не нужна, он просто хочет, чтобы я не помешала его политическим интригам. Я ненавижу его. Не смогу оставить Калатвах и вас, дядя, если здесь назревает опасность. Я не сбегу отсюда никогда!

Воспоминания о смеющемся высоком мужчине и придушенных рыданиях матери мешались со звуками настоящего, потрескиванием пламени и бряцаньем стали.

– Какая драма! – протянул Хериард, словно ледяным ветром сдувая танцующие картинки прошлого. Ануша едва удержалась, чтобы не дать ему пощечину. – Десять лет назад ваш отец оказался в безвыходном положении и поступил единственно возможным для него способом – по чести, – чтобы обеспечить вам с вашей матерью достойное благосостояние.

– По чести! Тьфу!

А Хериард продолжил:

– Никогда, слышите, никогда не смейте задевать честь сэра Джорджа Лоуренса в моем присутствии! Вы меня поняли?

– А иначе что? – От напряжения у нее заболела шея.

– Иначе вы об этом пожалеете. Если не хотите уезжать по приказу своего отца, сделайте это ради его высочества, вашего дяди. Или ваша обида столь глубока, что в угоду ей вы готовы поставить под угрозу безопасность королевской семьи и всей провинции?

Обида? Он спокойно называет обидой то, что они с матерью испытали, когда отец предал свою любовь и изгнал их из дома? Холодный мрамор закачался у нее под ногами. Ануша проглотила рвущуюся с языка яростную отповедь и посмотрела на дядю:

– Милорд, вы хотите, чтобы я уехала?

– Так будет лучше, – ответил Кират Джасван. Он был ей и правителем, и дядей, и приемным отцом. И она в ответ платила ему беспрекословным повиновением. – Ты… все усложняешь, Ануша. Я хочу, чтобы ты была в безопасности и у себя дома.

«Значит, здесь я не у себя дома?» Что бы она ни чувствовала за прошедшие месяцы, все изменилось слишком резко, слишком внезапно. Дядя выгоняет ее так же, как когда-то выгнал отец. Теперь она действительно одна, брошена на произвол судьбы, и нет места, которое она сейчас могла бы назвать своим домом. Протестовать бесполезно, ничего нельзя сделать. Она воспитана раджпутской принцессой, хотя ее кровь и не так чиста.

– Дом моего отца – не мой дом. И никогда не был. Он предельно ясно дал мне это понять. Но раз вы, дядя, просите, я поеду к нему.

Она не пустит слезу перед этим высокомерным angrezi, который получил то, зачем явился, – ее покорность. Она принадлежит к королевскому дому, у нее есть гордость, и она исполнит приказ своего правителя, скрывая страх. Даже если он прикажет ей биться с врагами до самой смерти. И подобная перспектива отчего-то показалась ей менее страшной, чем предстоящая.

– Когда я должна уехать? – спросила она у раджи.

Ей ответил англичанин. Казалось, дядя умыл руки и передал ее этому человеку.

– Как только будут готовы лошади и провизия. Нам предстоит долгий, многонедельный путь.

– Я помню, – сказала Ануша.

Недели сплошных неудобств и страданий. Она цеплялась за мать, слишком гордую, чтобы плакать. Они уезжали, ибо их выгнал из дома ласковый мужчина, напоминавший медведя. Который обнимал ее и безмерно баловал, был для них с матерью центром вселенной. Потому что любовь, как оказалось, не вечна. Ее оттеснила целесообразность. Они хорошо усвоили этот урок.

Но тут она осознала слова Хериарда.

– Нам? Вы собираетесь меня везти?

– Конечно. Я ваш сопровождающий, мисс Лоуренс.

– Мне очень жаль, – сказала она и притворно улыбнулась. Она превратит их путь в сплошное страдание для этого бесчувственного скота. – Вы явно не в восторге от своего поручения.

– Я прошел бы весь этот путь безлошадным и босым, будь на то воля сэра Джорджа, – ответил майор Хериард. Холодный зеленоглазый взгляд не выражал ни приязни, ни гнева, твердый, как изумруд, поблескивающий в его ухе. – Он мне как отец, и если он чего-то желает, я гарантирую, мисс Лоуренс, он это получит.

«Как отец? Что же это за человек, если его преданность выходит так далеко за рамки воинского повиновения?»

– Прекрасно сказано, – отозвалась Ануша и повернулась к выходу. – Надеюсь, вы будете последовательны в своих поступках и не пойдете на попятную.

– Если этот человек пришлет мне еще одно указание о том, что я должна или не должна взять с собой, я закричу!

Ануша стояла в окружении усталых, сбившихся с ног служанок и подыскивала определение, характеризующее Николаса Хериарда. Под строгим взглядом Парави она проглотила уже готовую сорваться с языка характеристику и пошла на компромисс.

– Budmash![9]

– Майор Хериард не какой-то негодяй и подлец, – сказала рани, но, несмотря на осуждающий тон, у нее на губах заиграла слабая улыбка. – И не говори так громко, он же по ту сторону резной стены. Тебе предстоит долгое путешествие. И он совершенно прав, желая удостовериться, что ты взяла все необходимое, но ничего лишнего.

– Интересно, что он там делает? – Ануша повысила голос. Если этот гнусный тип подслушивает, пусть знает ее мнение. Управлявшие ее жизнью мужчины оставляли ей небольшой выбор, заплакать и сдаться или потерять самообладание. Сделать первое не позволяла гордость, значит, майору придется получить добрую порцию второго. – Это же женская половина дворца.

– При нем евнух, а комната со всех сторон закрыта занавесями, – прошептала Парави. – Он проверяет все, что упаковано в дорогу.

– Ха! Дядя говорит, я могу взять двадцать слонов, сорок верблюдов, сорок запряженных волами повозок и еще лошадей примерно…

– А я говорю, что этого слишком много, – послышался из-за стены звучный голос. Ануша подскочила и ударилась ногой о кованый сундук. – Можно подумать, вы собираетесь замуж за императора, мисс Лоуренс. Кроме того, ваш отец наверняка захочет, чтобы вы носили западные наряды и драгоценности.

– Mata рассказывала мне об этих нарядах. – Ануша демонстративно прошла мимо груды ковров и оказалась у резной стены. Англичанина она приметила только в виде большой тени на шелковом занавесе. – Корсеты! Чулки! Подвязки! Мама называла их орудием пытки.

В ответ услышала легкий смешок.

– Леди не говорят о таких вещах в присутствии джентльменов. – Хериард буквально подавлял смех.

– Тогда уходите. В вашем присутствии нет необходимости. Да в любом месте. И нечего злорадствовать, что вы добились своего. А если решили шпионить из засады, придется мириться с любыми моими высказываниями. – Рани издала тихий стон. – Уходите, майор Хериард. Двадцать слонов пойдут не медленнее десяти.

– Двадцать слонов едят вдвое больше десятка, – парировал тот. – Мы уезжаем послезавтра. Если что-то останется несобранным или не поместится на половине указанных вами вьючных животных, останется здесь. И я не злорадствую, просто испытываю огромное удовлетворение, что могу исполнить поручение вашего отца.