Президент исполняет всякого рода официальные и представительские функции, а также ведет обычную семейную жизнь. Но о чем бы он ни думал и чем бы ни занимался, он должен ощущать доверенный ему спусковой крючок и шахты, из которых могут вырваться межконтинентальные атомные снаряды, чтобы восстановить этот ужасный баланс, и атомные субмарины, всегда курсирующие неподалеку от побережья. Он не может выбросить все это из головы, даже во сне, даже если он сознательно об этом не думает.
Подобная роковая мощь еще никогда не доставалась смертному. Читатель евангельского описания Геенны, куда сбрасываются проклятые грешники, может на минуту представить, что ему одному доверен ключ от этого места, населенного бесчисленным потомством Адама. Он может открыть пропасть и выпустить людей наружу, а может прибавить еще больше серы и огня. И этот читатель, если он зрительно такое представит, может также пойять, насколько подобное занятие будет постоянно доминировать над всеми его поступками.
Страх совершить ошибку, непоправимую ошибку, крайнее напряжение – такое, какое открыто обнаружилось во время конфронтации Кеннеди и Хрущева в дни кубинского ультиматума или, в меньшей ^тепени, в тревожные дни, последовавшие за войной в Иом Киппур – терзающее чувство неготовности к исполнению задачи хранителя человеческих судеб – все это ни на минуту не оставляет того, кому доверена космическая разрушительная сила.
Подозрительность по отношению ко всем и даже к самому себе должна усилить сознание данной человеку возможности положить конец истории, по крайней мере истории цивилизации. И поэтому будут совершаться иррациональные поступки, почти импульсивные. Когда из Пентагона были украдены документы и в краже был заподозрен один из служащих, который передал их прессе и таким образом потенциальному врагу, он не мог быть задержан иначе как ценой ночного взлома его психоаналитического кабинета – действия, за которое Никсон нес всю ответственность и которое он не знал, как оправдать. Каждый новый шаг выявлял страх и подозрительность: действия, направлявшиеся из Белого Дома, возглавляемого Никсоном, несли отпечаток личности, страдающей одновременно от мании величия и мании преследования – двух маний, которые обычно сопутствуют друг другу. Уто величие не было воображаемым: оно было заключено в самой роли. Не беспочвенна и подозрительность, если в этот самый момент существуют планы мгновенного уничтожения двухсот главных американских городов. Но подозрительность мешает рассудительности, и в результате случился скандал с Уотергейтом,,возможно, потому, что Никсон был более восприимчивым, чем Джонсон до него и Форд после него.
Основные факты нуждаются в более внимательном рассмотрении: будучи потомками выживших после грандиозных природных катаклизмов прошлого, мы одержимы потребностью, унаследованной через родовую память, повторять катастрофические ситуаций. Мозговые клетки человека, готового навлечь катаклизм, должны быть подобны натянутым струнам, отзывающимся в его сознании непривычными тонами.
Опасность возможного психического расстройства у президента перед его уходом ощущалась ответственными работниками Департамента безопасности, и как сообщали газеты, секретарь по вопросам безопасности сделал временные секретные распоряжения, чтобы предотвратить возможность одновременного ухода президента и катастрофы, последующей от нажатия кнопки. А разве первый секретарь по делам безопасности, Джеймс Форрестел, у которого уже под рукой была кнопка, в то время как Советская Россия еще не имела сопоставимого ядерного арсенала, не выбежал в 1949 году, ранним утром, на улицу курортного города Флориды, в панике крича, что русские вторглись в Соединенные Штаты Америки? Он был человеком исключительных способностей. Унаследованные родовые страхи, фрейдистская потребность воссоздать травматический опыт прошлого» бессознательная прометеевская борьба между потребностью уничтожения и потребностью выживания – и в результате Джеймс Форрестел выбросился из окна высотного военного госпиталя, чтобы обрести мир с самим собой.
Линдой Джонсон, чьим лозунгом было «Давайте сядем и вместе подумаем», ввел в заблуждение Конгресс и нацию, устроив инцидент в заливе Тонкий, а затем предельно расширив масштаб военных действий во Вьетнаме. Ои послал примерно пятьсот тысяч молодых американцев в страну, в которой Соединенные Штаты вряд ли имели какие-нибудь экономические или политические интересы, само название ее было неизвестно со школьной скамьи тем, кого послали туда убивать и быть убитыми, калечить и быть~искалеченными, сжигать напалмом пятнадцатилетних вьетконговских призывников, а самим тонуть в болотах и гибнуть в лесах, из-за них лишившихся листвы. Джонсон заставил заплатить за эту агонию, по существу ставшую суррогатом грандиозной атомной бойни, здоровьем следующего поколения.
Атомное оружие несет опасность радиоактивного заражения. Но накопленное и пока еще не использованное, оно несет еще одну опасность – расстройство мозговых клеток человека, который отвечает за его применение или бездействие, который всегда имеет при себе запальник и не всегда контролируемую потребность зажечь его.
Избавленный от этой ответственности, лишенный своей власти, Никсон поднял руки словно в ознаменование победы, но он не знал, что именно он приветствует таким жестом.
В Сан Клименте, в окруженной стенами Каза Паси-фнка, бывший президент написал свои мемуары. Так он повторил ошибки узника, сосланного на остров Св. Елены сто пятьдесят лет назад, который, ввергнув Европу в кровавые войны с помощью конных пушек, написал историю своей жизни так, как она ему виделась, или как он ее воображал, что многие историки считают далеким от истины.
Три гиганта
Три гиганта нашего времени – Соединенные Штаты, Советская Россия и коммунистический Китай – хотя и неравные по уровню развития и количеству населения, главенствуют над миром и угрожают его будущему. Они достигли этих позиций только в нашем веке, точнее после второй мировой войны. Несмотря на многие войны в течение последних тридцати пяти лет, эти три страны пока избегли конфронтации между собой.
В конце второй мировой войны Америка уже обладала атомным оружием, а Россия еще нет. И когда Германия и Япония потерпели поражение, отношения между американцами и русскими стали напряженными, поскольку некоторые геополитики в Вашингтоне утверждали, что мировое господство, на которое посягала гитлеровская Германия, вскоре станет целью Советского государства. Они чувствовали, что русские рано или поздно научатся производить атомное оружие, и тогда потенциальная угроза со стороны России Америке и всему остальному миру будет день ото дня нарастать. Напряжение, вызванное ощущением того, что время безвозвратно уходит, ясно выразилось, когда два американца, муж и жеиа, были обвинены в передаче русским агентам каких-то черновиков. Эйзенхауэр отказался проявить милосердие и заставил их, как предателей, умереть на электрическом стуле, в то время как волны противоположных, патриотических и гуманных, эмоций разделили нацию на два лагеря.
Формула Эйнштейна – энергия равна массе, умноженной на скорость света (в вакууме) в квадрате; секрет Лизы Мейтнер, вывезенный этой еврейкой, бежавшей из нацистской Германии; алхимический опыт, устроенный в кампусе университета в Чикаго Энрико Ферми, который уехал из фашистской Италии в Соединенные Штаты; мощный взрыв в пустыне Нью-Мехико – результат усилий многих во главе с Робертом Оппенгеймером; и наконец ослепительная вспышка над гибнущей Японией в тот момент, когда американцы уже завладели тихоокеанскими крепостями, а Россия с опозданием- вступила в войну на Тихом океане. Словесная реакция Эйнштейна была такой же короткой, как его формула: «ОН, уеЫ» – вековой вскрик или шепот на идише.
Оппенгеймер, который руководил группой, сделавшей атомные снаряды, упавшие на Хиросиму и Нагасаки, а также на атолл Бикини, хоть и безлюдный, но населенный животными, преисполнился угрызений совести. Русские уже сильно продвинулись в разработке ядерного оружия. Эдвард Теллер, который уехал из своей родной Венгрии перед нашествием нацистов, был во главе кампании по наращиванию ядерного вооружения и, понимая, что Советский Союз также будет его развивать, почти единолично разработал этот проект, несмотря на бурные протесты большинства физиков-ядерщиков, возглавляемых Оппенгеймером, а также значительной части научной общественности.
