Архиеп. Евсевий вынужден был подбирать каноны по аналогии, которая всегда «хромает». Он не решился квалифицировать поступок архим. Зинона по конкретной норме и «квалифицировал» одновременно по трем взаимоисключающим канонам.

Один канон запрещает общение «с отлученным» (Апост. 10).

Другой — «с изверженным из клира» (Апост. 11).

Третий — «с еретиком» (Апост. 45).

Три разные оценки предполагают различное каноническое положение отверженных. Однако архиепископ имеет ввиду одно конкретное лицо Романо Скальфи, католического священника, директора Центра «Христианская Россия», с которым причастился архим. Зинон.

Указ имел задачу оценить правовое качество поступка архим. Зинона и вынести решение, соответствующее оценке. Решение этой задачи обязывало:

1. Конкретно сформулировать вину архим. Зинона.

2. Однозначно квалифицировать обвинение по конкретной норме права.

Эта задача оказалась непосильной для архиепископа, и он с ней не справился. Не сумев оценить правовое качество поступка, он не только запретил архим. Зинона, как он полагает, но изверг его из сана и отлучил от Церкви по полной Анафеме, чрезмерно превысив свои полномочия. Тем самым архиепископ нарушил апостольский канон: «Да будет извержен от священного чина, но да не будет отлучен от общения церковного. Ибо Писание глаголет: не отмстиши дважды за едино. Наум. 1, 9» (Апост. 25).

Отсутствие конкретного обвинения имеет еще другие последствия:

1. Невозможно апеллировать к Высшей Церковной власти. Указ 880 является единственным документом, санкционирующим осуждение и наказание, но не содержащим обвинения. Как обжаловать обвинение, которое не существует?

2. Невозможно «осознать свою вину и раскаяться в ней», как того требует Указ 880, если судья не может сформулировать и квалифицировать ее, поскольку сам не понимает правового смысла поступка.

Очень понятно звучит недоумение архим. Зинона: «Меня понуждают к раскаянию. Раскаянию в чем? В том, что я причастился Тела и Крови Христовых? Каяться в этом я не могу, поскольку это будет прямое кощунство и глумление над Христом» [289]. Если архиеп. Евсевий не может сформулировать свое обвинение, как может его осознать архим. Зинон?

Признание вины не всегда полезно требовать посредством прещений. Ап. Павел допускает разномыслие в Церкви, которое не должно вести к разделению (1 Кор. 11,19). Святоотеческий принцип усматривает единство не в стандарте, а в многообразии и богатстве традиции.

Признания вины естественно требовать в пастырской практике, когда кающийся приносит на исповедь свои очевидные грехи: пьянство, блуд, лень и уныние, тщеславие и зависть. Духовник понимает свое чадо, ибо оба исходят из одинаковых нравственных принципов. Каноническое мышление имеет свои закономерности. Каноническая практика знает свои коллизии, когда церковная дисциплина оказывается в конфликте с иерархической и христианской совестью. Достаточно вспомнить проблемы «непоминающих», письма св. митр. Кирилла (Смирнова) митр. Сергию (Старогородскому). Прещение в качестве меры дисциплинарного воздействия нелепо применять в противостоянии евхаристической и клерикальной екклезиологии, в софиологических или имяславских спорах. Это достаточно подтверждают как Афонские события, так и печальной памяти осуждение имяславия Святейшим Синодом. Заявление своих политических пристрастий от имени Церкви и утверждение их средствами церковной дисциплины было осуждено определением Поместного Собора 16 августа 1918 г.

Архиерейское прещение не решает екклезиологических, литургических и канонических проблем, но может создать реальные препятствия для их решения, поскольку обязывает клир и мирян к молчанию.

Налагая санкцию, Указ 880 осуществляет право епархиального архиерея на временное запрещение в священнослужении, обоснованное Уставом 88, гл. VII, ст. 19, а. Устав не уточняет границ временной санкции. Однако понятие «временное» сохраняет смысл, пока в его пределы не вписываются сроки, соизмеримые с продолжительностью человеческой жизни. Пожизненное запрещение тождественно «извержению из клира». Осуществление такого акта Устав не предоставляет единоличной власти епархиального архиерея. Он требует санкции высшей церковной власти или суда. Понятие «временное» сохраняет смысл при наличии объективных границ «времени». В канонических правилах мы находим две объективные границы времени:

1. Определенный срок: месяц, год...

2. Конкретное событие, например, суд.

В обоих случаях санкция имеет объективную границу. Указ архиепископа вводит психологическое ограничение санкции: «до признания своей вины и раскаяния в ней». Субъективное условие прощения допустимо в пастырской икономии, где отношения имеют нравственный, а не правовой характер. Допуская субъективное ограничение запретительных санкций в правовом документе, Церковь открывает путь произволу исполнительной власти и в принципе исключает правовые отношения. Новация архиепископа подменяет принцип права моральными спекуляциями, не имеющими никакого основания в канонических традициях Церкви. Архиепископ присвоил себе право на пожизненное запрещение священнослужителей (Устав, гл. 7, 19а).

После нескольких предварительных замечаний перейдем к рассмотрению Указа 880 по существу. С первых слов Указ 880 использует двусмысленную формулировку. «Настоящим Вы... запрещаетесь в священнослужении». Это первая часть означает законную санкцию, определенную надлежащим лицом, согласно Уставу 88, гл. 7, ст. 19а. Ссылка на решение Епархиального совета от 14 ноября 96 г. вводит в заблуждение, создавая иллюзию коллегиального осуждения. «И мое мнение я уже не считаю только своим, а мнением епархии: он уйдет отсюда», — такое характерное заявление делает архиепископ Евсевий в интервью редакции «Радонеж» [290]. Решение Епархиального совета о применении санкции может иметь коллегиальное значение в одном случае: если он действовал в качестве «церковного суда первой инстанции», согласно Уставу 88, гл. 7, ст. 4551.

Совершенно очевидно, что 14 ноября 1996 г. Епархиальный совет не функционировал в этом качестве по ряду объективных причин, вдаваться в которые здесь не имеет смысла. Действуя в качестве ветви исполнительной власти в порядке Устава 88, гл. 7, ст. 5; 35-44, Епархиальный совет оказывает архиерею соборное содействие в управлении епархией. Осуществляя исполнительную власть совместно с преосвященным Председателем или в его отсутствие, Епархиальный совет не наделен правом налагать административные взыскания.

Устав очерчивает круг обязанностей Епархиального совета (гл. 7, ст. 44). В его компетенцию не входят решения о запрещении и отлучении. Такое административное право Устав предоставляет только единоличной власти правящего архиерея (гл. 7, ст. 19, а). Эту власть архиерей не разделяет с Епархиальным советом, принимая на себя всю полноту ответственности за административные прещения. Ссылка архиепископа на ненадлежащий документ тем более незаконна, что такого документа в природе не существует: решение Епархиального совета было устным.

Не сформулировав четкого обвинения против архим. Зинона, Указ 880 перечисляет десяток канонических правил, которые Его Высокопреосвященство полагает нарушенными, не поясняя, чем и в чём. Разделим обвинения архиепископа на две неравные части: обоснованные обвинения и необоснованный оговор.

Архим. Зинон принял св. Христовы Тайны за католической Евхаристией. Указ 880 констатирует нарушение правил Апост. 10 (и аналогичных Лаодик. 33 и Антиох. 2): «Аще кто с отлученным от общения помолится, хотя бы то было в доме, таковый да будет отлучен». Это правило архим. Зинон нарушил, что следует из его письма архиеп. Евсевию: «15 августа 1996 г. группе итальянцев, проходивших курс иконописи в Мирожском монастыре, я позволил совершить литургию по латинскому обряду... Вы сказали, что не имеете ничего против того, что в монастыре служили католические священники, а были возмущены тем, что я причащаюсь вместе с ними» [291]. Отвечая на обвинение, архим. Зинон ссылается на многочисленные прецеденты экуменического служения, имевшие место в монастырях с высокопреосвященными иерархами, авторитетными пастырями, чтимыми старцами с ведома и благословения Московской Патриархии: «В Троице-Сергиевой Лавре, еще когда я сам там жил, при патриархе Пимене, была специально отведена Смоленская церковь для католических богослужений. В храме Московской Духовной Академии католики многократно совершали мессу. Бенедиктинский иеромонах в Псково-Печерском монастыре лично у меня на глазах причащался вместе с о. Иоанном Крестьянкиным, с наместником и со всеми почтенными старцами» [292]. Число прецедентов можно увеличить до бесконечности, вспоминая митр. Никодима (Ротова) и его сподвижников. Священный Синод РПЦ принял постановление 16 декабря 1969 г., разрешающее католикам причащаться вместе с православными. Спустя 17 лет Свящ. Синод в 1986 г. не «отменил», но «отложил применение до решения этого вопроса Православной полнотой» [293].