Ни каноны, ни Устав РПЦ не защищают клириков и мирян от злоупотреблений исполнительной власти епископа: превышения власти, необоснованных взысканий и незаслуженных обид, унижения их чести и достоинства. Действующий Устав РПЦ ничем не ограничивает дисциплинарное право епископа и не предусматривает контроля за мерой налагаемых им взысканий, кроме Ап. 27. Устав РПЦ 2000:

1. Не ограничивает конкретным сроком действие дисциплинарных взысканий епископа. Неопределённое понятие «временное» запрещение и отлучение, не ограниченное допустимым сроком, на практике превращается в «пожизненное» запрещение и отлучение. Высшая мера наказания применяется без суда.

2. Не ограничивает административное право епископа перечнем конкретных проступков, за совершение которых клирик подвергается административным взысканиям.

3. Не указывает формальных признаков, отличающих поступок клирика от проступка. Любой поступок, который вызовет его досаду, епископ волен осудить как преступление.

4. Не указывает критерия для оценки взаимно однозначного соответствия между тяжестью вины и мерой прещения.

Не располагая этими точками отсчёта и пренебрегая буквой Устава РПЦ 2000 (ниже приводятся примеры такого пренебрежения), епископ карает «кого хочет», «за что хочет», «как хочет», «когда хочет», поскольку действующий Устав РПЦ не предусматривает ни контроля, ни ответственности за превышение исполнительной власти.

Приведённые принципы вполне вписываются в перечень жестоких и унижающих человеческое достоинство воздействий администрации, которые осуждает международное право. «Практическое руководство по эффективному применению международных тюремных правил» разъясняет, когда обращение с подчинённым и его наказание является пыткой, жестоким, бесчеловечным или унижающим человеческое достоинство. Это бывает, когда наказание:

1. Несоразмерно совершённому акту или целям поддержания дисциплины и режима содержания.

2. Неразумно.

3. Не является необходимым.

4. Произвольно.

5. Вызывает неоправданные боль или страдания [112].

Если международное право считает такие принципы недопустимыми по отношению к преступникам в пенитенциарных учреждениях, как может Устав РПЦ применять их к мирянам и клирикам в Церкви Христовой?

В решении правовых вопросов Церковь опирается на святые каноны, сформировавшиеся в течение первого тысячелетия. Соборы не ставили задачу построить систему церковного права. Определения канонов решали текущие проблемы своего времени.

В одну эпоху они пресекали стремление епископа оставить бедную или незначительную кафедру, чтобы занять более престижную и богатую. В другую эпоху запрещали самовольное перемещение клириков из епархии в епархию. Каноны определяли время коленопреклонений, отношения мужа и жены, законность освобождения рабов их владельцами, перечень книг Священного Писания. Они запрещали возводить в священный чин за золото, мыться в бане с евреем или лечиться у врача-еврея. Одни каноны сохраняют свое неизменное значение в Церкви, другие имели значение временное и утратили актуальность в наши дни.

Подводя канонические основания под свои решения, епископ вынужден употреблять каноны по аналогии, давать им то расширенное, то буквальное истолкование, переосмысливать их содержание. Такие операции ставят под вопрос каноническую объективность решений самого добросовестного администратора. «Как бы ни подчёркивали Вы строгость суждения канонов, на какие ссылаетесь в обличении непослушных Вам, Ваши толкования производят малое впечатление и на непослушных, и на всё церковное общество, совершенно перестающее доверять диалектической канонике, развившейся у нас до ужасающих размеров с появлением обновленчества. Вспомните, как на основании канонического буквализма... Собор 1923 г. осудил Патриарха не только на лишение сана, но и монашества. Поэтому не злоупотребляйте, Владыко, буквой канонических норм, чтобы от святых канонов не остались просто каноны. Церковная жизнь в последние годы слагается и совершается не по буквальному смыслу канонов. Самый переход патриарших прав и обязанностей к митрополиту Петру совершился в небывалом и неведомом для канонов порядке, но церковное сознание восприняло этот небывалый порядок как средство сохранения целости патриаршего строя, считая последний главным обеспечением нашего православного бытия», пишет св. митр. Кирилл (Смирнов) Казанский и Свияжский [113].

Вынося сегодня единоличные решения, Преосвященный администратор находит в святых канонах церковное обоснование собственным волевым импульсам. Нехитрая казуистика позволяет трансформировать любую каноническую норму в желаемом формате. В руках исполнительной власти канонические нормы то сохраняют, то утрачивают объективное значение и подменяются произвольным истолкованием. В правовом пространстве Церкви размывается понятие и принцип права. «Право есть свобода, предоставленная и ограниченная нормой» до тех пор, пока сама норма имеет универсальное и бесспорное значение. Когда исполнительная власть получает свободу менять нормы по собственному усмотрению, она присваивает себе законодательные функции, принадлежащие в Церкви только Собору. Возникают две очевидные опасности.

Во-первых, повредить православное вероучение. Соборы, собиравшиеся для определения правила веры, принимали святые каноны параллельно с догматами. Каноны осуществляли и закрепляли принятый догмат в церковной практике и в богослужении. До принятия догмата церковные установления и тексты могли иметь варианты и противоречить друг другу. Например, в одних храмах иконы почитали, а из других — выносили.

Когда Собор принял догмат об иконопочитании, возникла необходимость привести в соответствие с догматом церковные обряды и песнопения, решить судьбу иконоборческих «Бакхевмата» [114], положить святые мощи в освящённых храмах, «ибо как зрак честных икон отъяли у церкви, так оставили и другие некие обычаи, кои подобает возобновити, и тако содержати» [115]. Святые каноны оказываются правовой нормой, имеющей догматическое обоснование. Они были теми алмазными гранями, поверхность которых отражала светолучение догмата.

Канонический документ должен правильно отражать вероучение Церкви. Устав РПЦ 2000 является каноническим документом, обоснованным авторитетом Собора. Его задача формировать церковную жизнь так, чтобы её устои сохраняли и высвечивали догматическое содержание Вселенского Православия и прежде всего неповреждённый Символ Веры. Епископ, «Духом Святым поставленный пасти Церковь Господа и Бога», должен нести не мнимую, а реальную ответственность за сохранение соборного единства Церкви, чтобы не присвоить в свою собственность стадо Христово.

Во-вторых, опасность утратить аутентичность самих канонов. Лишая каноны изначального смысла во имя «злобы дня», Преосвященный вертоградарь пересаживает их с исторической почвы и выращивает на бесплодной целине казуистики волчцы и тернии карательного богословия. Характерные примеры такого злоупотребления канонами представляет Указ № 880 от 28.11.96 г. архиеп. Евсевия о запрещении архим. Зинона Теодора в священнослужении, аналогичный Указ № 952 от 17.03.97 г. о запрещении свящ. Владимира Андреева и другие [116]. Святые каноны превращаются в средство внесудебной расправы с неудобной епископу инициативой клириков и мирян.

Следует принять во внимание: во-первых, «клирики и миряне не могут обращаться в органы государственной власти и в гражданский суд по вопросам, относящимся к внутрицерковной жизни, включая каноническое управление, церковное устройство, богослужебную и пастырскую деятельность» [117]; во-вторых, церковный суд существует только на бумаге. Он не действует и не может функционировать в принципе, поскольку не составлены и не опубликованы нормативные акты. Устав 88 называл их «процедурой церковного суда», Устав 2000 назвал их «положением о церковном суде». Однако этих актов как не было, так и нет ни под одним, ни под другим названием».