— Этим займешься ты.

7.45.

Было не так просто одновременно пить кофе, читать "Уолл-стрит джорнэл" и следить за телевизором — и все это по пути на работу. Но Говард Стрингер, президент Си-Би-Эс ньюс[29], имел для этого соответствующий лимузин и соответствующую склонность. Он смотрел репортаж, как Терри Фэллон покидает госпиталь, с любопытством и гордостью. Он всегда испытывал гордость, когда его ребята оказывались на месте вовремя. Но тут Стрингер вдруг вспомнил, что включил не тот канал и смотрит передачу не своей Си-Би-Эс, а чужую программу.

— Дерьмо! — выругался он и схватил телефонную трубку.

Дэйв Корво, продюсер утренней программы, ответил моментально:

— Да, Говард?

— А наши это показывают?

Корво сидел в здании на Вест-стрит, 57, как раз напротив ведущего передачи утренних новостей по каналу Си-Би-Эс. Однако по своим мониторам он мог наблюдать за программами всех трех ведущих телекомпаний страны.

— Ты имеешь в виду Фэллона?

— Да, именно его!

По раздраженному тону Корво легко мог себе представить, что лимит терпения у босса исчерпан.

— Нет, его мы не показали.

— А почему, черт бы вас там всех подрал?

— Вероятно, Салли Крэйн предупредила Чэндлера.

— Салли?

— Да, блондинка, его помощник по прессе.

— Так это она, черт возьми, подкатила его коляску прямо к камере Эн-Би-Си!

— Послушай, Говард,— начал Корво, который, похоже, также начал терять терпение.— Да она же у Чэндлера в кармане, эта бабенка. Чего ты от меня хочешь?

— Доберись до нее! — проорал Стрингер в трубку.— Понял? Я что, один-единственный в нашей дерьмовой конторе, кто понимает, что Терри Фэллон скоро станет вице-президентом Соединенных Штатов?!

7.50.

Манкузо сидел в угловом офисе генерала Грина, начальника госпиталя, и слушал бесконечную череду скучнейших вопросов, которые задавал тому Росс. "Уолтер Рид" был военным госпиталем, так что здесь вас повсюду окружали армейские чины. Манкузо прошел через армию. И особой любви к ней не испытывал.

Отсрочка от службы в армии истекла у Манкузо в мае 1952 года, когда кончились его занятия на юридическом факультете. Через месяц его призвали. Он как раз начал подыскивать себе работу, сошелся с девушкой-ирландкой по имени Мэри Луиз Дюган. Кончалась война в Корее, но перемирие выглядело не слишком прочным. И когда пришла повестка, он решил, что должен идти: так нужно его стране.

После курса боевой подготовки в Форте Брэгг его перевели в скофилдские казармы, неподалеку от Пирл-Харбора. Во время первой же увольнительной он отправился в гавань и записался на обзорную экскурсию.

Стоял один из тех ясных ветреных тропических дней, какие любят изображать на туристических плакатах. Ярко сияло солнце, по небу проносились облака. Их прогулочный баркас остановился возле старых доков на острове Форд: гид подвел всех к борту и предложил заглянуть в воду. Прямо под ними Манкузо различил контуры лежащего на боку линкора "Аризона". От затонувшего корабля поднимались кверху мелкие нефтяные пузырьки, голубоватые пятна туманили поверхность океана. В морской могиле, всего в нескольких саженях от поверхности, лежали тысяча сто моряков, оказавшихся в ловушке, когда японские торпеды поразили стоявший у причала линкор.

Из воды торчала антенна, на ее конце трепыхался звездно-полосатый флаг, подстегиваемый западным бризом. Туристы на баркасе ахали и охали, но Манкузо молчал. В горле у него застрял ком. Там, под водой пирл-харборской гавани, он увидел не только призрачные контуры "Аризоны", но и то, чем кончается желание служить своей стране. Разумеется, у армии на сей счет были несколько иные представления.

Между тем служба шла своим чередом. Сперва его назначили помощником садовника у одного "двухзвездного" генерала. Манкузо подстригал кустарник, поливал цветы и разбрасывал навоз. В конце концов он дослужился до сержанта и был переведен в военную полицию. Это тоже была довольно грязная работа: разнимать дерущихся, вытаскивать пьяных морских пехотинцев из публичных домов, совершать налеты на притоны. За два месяца до того, как кончался срок его службы, к ним заявился вербовщик из ФБР.

Он был весьма красноречив и так и сыпал волнующими историями об агентах-одиночках, выходивших победителями в стычках с матерыми бандитами — и все только за счет собственной твердости и смекалки. 50-е годы, вещал он, будут годами бурного расцвета Федерального бюро расследований. ФБР превращается в интеллектуальную полицейскую организацию нового типа, становясь передовой линией общенациональной борьбы с внутренней коммунистической угрозой. Маккартизм бушевал тогда вовсю. Комитет палаты представителей по расследованию антиамериканской деятельности находился в центре внимания средств массовой информации, а "черные списки" Голливуда все росли и росли. Так что служба в ФБР обещала завидную карьеру молодому юристу, который не только жаждал приключений, но и хотел служить своей стране.

Манкузо принял все это за чистую монету. Он дал свое согласие, уволился из армии и отправился в Сан-Франциско. Мэри Луиз Дюган ожидала его там в номере отеля на Эмбаркадеро[30]: на ней был только беленький халатик — и ничего больше. Через четыре дня они если на автобус до Рино[31] и там поженились, сфотографировавшись на фоне гигантского шестиярусного гипсового свадебного пирога. После чего сразу же полетели в Виргинию, где Манкузо предстояло пройти курс подготовки в училище ФБР в Квантико, рассчитанный на три месяца. Он записался в группу специального обучения электронике. После первого же практического занятия он понял, что речь на самом-то деле идет о подслушивании телефонных разговоров. Мэри тем временем подыскала им для жилья небольшую комнатенку. Несколько месяцев они спали там прямо на полу, постелив простой матрас, прежде чем смогли купить себе кровать. Впрочем, тогда она была им и не нужна.

В те дни микрофоны для подслушивания были еще размером с серебряный доллар, а мини-магнитофоны встречались разве что в произведениях научной фантастики. И вести электронную слежку можно было, лишь установив подслушивающие устройства на всех телефонных линиях, которыми пользовался подозреваемый. Манкузо послали в Лос-Анджелес, чтобы подслушивать телефоны актеров и актрис шоу-бизнеса, которыми интересовался Комитет палаты представителей по расследованию антиамериканской деятельности. Большую часть своего времени он проводил теперь в подвалах домов по Уилшир-бульвару и Кэнон-драйву. Особенно нравилось ему подслушивать телефоны агентов по рекламе Уильяма Морриса[32], которые знали самые смешные анекдоты — и самые свежие. Парни из ФБР буквально дрались между собой из-за того, кому достанется Моррис или Джек Уорнер[33]. То были единственные люди в городе, подслушивая которых всегда можно было развлечься.

Получив это первое свое задание, Манкузо попросил показать ему санкцию прокурора. Но старший агент, которому он подчинялся, только отмахнулся, ответив, что такая санкция имеется в "деле".

Вскоре Манкузо понял, что никаких ордеров попросту нет. Подслушивание было незаконным. Оно было просто средством для Гувера разделаться с этой голливудской швалью, раздобыв хоть какой-нибудь компромат для Маккарти. Подслушивания и должны были быть несанкционированными — на тот случай, если бы Маккарти провалился. Тогда Бюро вроде бы оказывалось ни при чем и могло выйти сухим из воды. В 1954 году Маккарти и на самом деле провалился, и Бюро перекинулось на дела, связанные с гражданскими правами[34].