Подошло Рождество, Петер приехал домой на каникулы, и Руди энергично принялся знакомить его с основами марксизма-ленинизма. Он понял, как в сущности много нового предстоит усвоить юноше. Каким бы пытливым и любознательным он ни был, ему все еще трудно было представить, какой кошмар скрывается за обманчивым фасадом американского и европейского образа жизни. Ему нелегко было освоиться даже с той простой истиной, что хваленая американская свобода — всего лишь иллюзия, что внешние атрибуты этой свободы — выборы, пресса, профсоюзы, суды — не более чем искусная имитация того, что действительно должно быть в свободной стране. Что кажущееся изобилие жизненных благ — в действительности не более чем наркотик, призванный усыплять чувства и притуплять действительные потребности человека. Что существующие богатства награблены в результате войн и эксплуатации стран Третьего мира. Что все тут контролируется крохотной кучкой капиталистов и милитаристов, что западное общество представляет собой лишь промежуточный этап на историческом пути человечества, движущегося к истинной свободе, справедливости, равенству и изобилию, которые может обеспечить только социализм.

Трудно было внушить все это сыну, и Руди с благодарностью вспоминал обещание, полученное от КГБ: ближайшим летом в Москве искусные преподаватели начнут по-настоящему просвещать Петера и открывать ему непреложные истины, касающиеся всех сторон окружающего его мира.

В мае отец с сыном отправились в Тоуэко — поселок, лежащий в 25-ти милях к западу от Нью-Йорка. В определенном месте Руди свернул на обочину пустынной дороги, и Петер положил к подножию росшего здесь огромного дуба кусок автомобильного шланга. В шланг были заложены полоска бумаги с перечислением дат и номеров авиарейсов, которыми Петер прибудет сначала в Париж, а оттуда в Вену, маленькие фотографии Петера, которые будут нужны КГБ для подложных паспортов, и очередное донесение, исходящее от Руди. Проехав еще с милю, они остановились у другого заметного дерева. Петер оставил здесь жестянку из-под кока-колы — сигнал, что тайник под дубом загружен.

Потом они пили кофе в придорожной лавчонке, где трое юнцов задумчиво потягивали консервированные соки. Отсюда, не спеша, направились к третьему условному месту на той же дороге и убедились, что там валяется кусок апельсиновой кожуры — знак, что кто-то из агентов КГБ уже опорожнил тайник под дубом.

«Центр» сообщил по радио маршрут поездки Петера: Нью-Йорк — Париж — Вена — Будапешт — Москва. В Вене, в одном из мест встречи, которыми пользовались его родители, Петер получит паспорт на имя некоего туриста из Германии, со всеми необходимыми визами.

В той же московской квартире, где прошлым летом разместили семью Герман, сотрудники КГБ посвятили Петера в основные детали его будущей карьеры. Своими успехами Петер должен был так выделиться, чтобы любое американское правительственное учреждение по окончании университета стремилось заполучить его к себе. Когда дойдет до этого, КГБ определит, какое место работы он должен выбрать. Выбор этот будет зависеть от актуальных потребностей в тот момент, но, вероятнее всего, Петеру придется работать в Госдепартаменте, Министерстве обороны, либо Министерстве юстиции.

Петер должен основательно изучить иностранные языки, прежде всего японский и китайский. Знание языков повысит его шансы очутиться там, где формируется внешняя политика Соединенных Штатов, равно как и возможности общения с иностранцами.

В дополнение к ежегодному летнему курсу обучения в Москве он должен проходить практическую тренировку. Этим займется сам Руди. Таким образом, каждый раз, когда Руди оправится на выполнение того или иного секретного задания, Петер должен по возможности прерывать свои университетские занятия и сопровождать отца.

В период обучения в университете Петер обязан раз в три месяца передавать в «центр» через Руди сводку, отражающую его «деловую активность» и перечисляющую все его контакты.

Петеру была предоставлена возможность совершить трехнедельное путешествие по СССР. К нему был приставлен молодой офицер по имени Виктор. Они побывали во множестве мест, куда обычно возят иностранных туристов, — огромные гидроэлектростанции, образцовые колхозы, больницы, блещущие чистотой, детские ясли с жизнерадостными детишками и самоотверженно-заботливым персоналом, новые, в значительной мере автоматизированные заводы по производству холодильников… Идиллию нарушал разве что сам Виктор, большой хвастун и любитель выпить. Когда Петер простодушно предложил «подискутировать о марксизме», Виктор поднял его на смех: «Мне всю жизнь морочили голову этой чушью, да и ты еще вдоволь нахлебаешься этого дерьма! А сейчас давай-ка лучше отдыхать и развлекаться».

На Байкале, напившись пьяным, Виктор неожиданно вытащил пистолет и обстрелял моторку с местными рыбаками, потешаясь над их испугом.

Руди, услышав об этой истории, сказал:

— Конечно, этот сопляк только по недоразумению попал в КГБ. Вообще-то таким там не место.

— Я тоже так думаю, — согласился Петер.

Куда сильнее огорчило Руди то, что идеологическая подготовка его сына в Москве свелась к двум чисто формальным пунктам: «они дали мне рекомендательный список литературы, которую я должен прочесть и сказали, что ты сам подготовишь меня по идеологической линии».

В тот же вечер Руда составил сообщение для «центра», в котором подчеркнул: «Ваш отказ дать Эрбе основательную идеологическую закалку и политическую подготовку означает нарушение нашей принципиальной договоренности. Ни Эрбе, ни кто бы то ни было другой не сможет долго и успешно работать за границей в составе секретной службы, не будучи полностью убежденным в преимуществах нашей идеологии. Прошу «центр» сообщить, как он предполагает исправить это непростительное упущение».

«Центр» ничего на это не ответил. Вместо ожидаемого ответа Руди получил распоряжение отправиться в Эль Пасо, штат Техас, и подобрать под этим городом два надежных тайника. «Надежных» — означало, что тайники предназначаются для многократного использования и при необходимости — для длительного хранения помещаемых туда материалов.

Глядя на карту, Руди понял, зачем «центру» понадобились тайники в этих местах: невдалеке от Эль Пасо располагался полигон Уайт Сандс («Белые Пески»), где проводятся испытания ракетных снарядов и других новейших видов вооружения. Очевидно, Советы завели здесь своего агента.

Руди сознавал, с каким риском сопряжено Это задание. Он кружил на машине вокруг Эль Пасо несколько часов, чтобы удостовериться, что никто за ним не следит. Потом направился по дороге, ведущей в пустыню, и по пути дважды поворачивал обратно, убеждаясь, что сзади никто не следует.

То и дело ему казалось, что его настигает гудение вертолетов, но нет, вокруг полигона все было спокойно.

Шагая вдоль линии проложенного здесь газопровода, он обнаружил в одной из опор углубление, вполне пригодное для долговременного тайника. Второй удобный тайник он подыскал в нескольких милях от первого, на заброшенном кладбище — внутри памятника, стоящего на могиле ребенка, который, судя по надгробной надписи, умер в возрасте трех лет. На минуту Руди задумался: какие же это американские секреты будут прятаться здесь, в памятнике над могилой американского ребенка, и что за человек тот, кто станет приносить их сюда?..

В начале 1976 года «центр» приказал подыскать еще три тайника — «в треугольнике, образуемом городами Пуласки, Коламбия и Файетвил, в штате Теннесси». Снова обратившись к карте, Руди испытал понятное удовлетворение: неподалеку от этого треугольника размещались Редстоунский арсенал и Окриджский атомный исследовательский центр. Он вызвал из Монреаля Петера, чтобы тот потренировался в искусстве подбора тайников.

Сын и здесь порадовал Руди: он сумел подыскать отличные места для тайников. Но за четыре дня, которые они провели вдвоем, он разочаровал отца в чем-то гораздо более существенном. Выяснилось, что Петер ревностно помогает ему из чисто сыновних чувств, а вовсе не по каким-то идейным побуждениям. Руди вспомнил, как сам он много лет назад был вдохновлен марксизмом, открывшейся ему великой истиной… Он испытывал тогда почти религиозное чувство. С Петером не происходило ничего подобного.