На основе информции, имевшейся в их распоряжении, Фешбах и демограф К. Дэвис сделали вывод, что за 70-е годы (с 1971 по 1979) детская смертность в СССР возросла с 22,9 до 35–36 на тысячу рождений. Для сравнения: в США тот же показатель составлял в 1979 году 12,9 (в 1981 г. он еще более понизился — до 11,7). Ожидаемая средняя продолжительность жизни мужчин, родившихся в Советском Союзе в середине 1960-х годов, оценивалась шестьюдесятью шестью годами. Дж. Болдуин, сотрудник американского бюро демографического анализа, пришел к выводу, что к 1980 году, когда в Советском Союзе предполагалось построить «Реальный коммунизм», этот показатель снизился до шестидесяти двух лет.
Уже в начале 70-х годов, по словам Фешбаха, ожидаемая продолжительность жизни мальчиков, рождающихся в СССР, была на целых десять лет меньше ожидаемой продолжительности жизни девочек, родившихся одновременно. «Теперь этот разрыв увеличился до 11,6 лет, — отмечает Фешбах. — Ни одна из развитых стран не знает такой разницы».
Беспрецедентный рост детской смертности и сокращение продолжительности жизни частично объясняется недостатками советского медицинского обслуживания, которое сам Брежнев в феврале 1981 года признал несовершенным.
Ведущий американский специалист по советской медицине, д-р Вильям А. Кнаус (из медицинского центра Университета им Джорджа Вашингтона) утверждает, что за период с 1960 по 1978 год в СССР показатель смертности от сердечнососудистых заболеваний на 100 тысяч человек повысился с 247 до более чем 500, то есть произошло обратное тому, что наблюдается в США.
Несмотря на столь тревожные тенденции, правящая верхушка СССР за период с 1965–1978 гг. сократила долю государственного бюджета, предназначенную на нужды здравоохранения, более чем на 20 процентов.
Другой причиной резкого повышения смертности в СССР является алкоголизм. «Городская семья в Советском Союзе тратит на спиртное в среднем такую же часть своего месячного бюджета, какую американская семья расходует на питание», — замечает М. Фешбах.
Алкоголизм и скверное медицинское обслуживание тесно связаны с еще более вопиющими советскими проблемами — и, вероятно, ими же в значительной мере и порождены. В ноябре 1981 года Брежнев заявил, что самой существенной из всех является проблема сельского хозяйства, «как в экономическом, так и в политическом отношении». Безусловно, в последние годы, начиная с 1979-го, урожай в СССР неизменно страдал из-за неблагоприятных погодных условий, но бедственное положение советского сельского хозяйства являлось и до того хроническим, независимо от природных факторов, и едва ли выправится в будущем.
В сельском хозяйстве занята примерно четвертая часть трудоспособного населения Советского Союза. С машиностроительных заводов течет непрерывный поток тракторов и других сельскохозяйственных машин, и недостатка в них деревня не испытывает. К сельскому хозяйству постоянно приковано внимание советских верхов и управленческого аппарата. И в то же время в большинстве городов страны (порой даже и в самой Москве) в магазинах подолгу отсутствуют мясо, молочные продукты, фрукты и многие овощи. Стоимость питания в СССР чрезвычайно высока, даже если покупать продовольствие в государственных магазинах, и вовсе чудовищна, если судить по ценам «колхозного рынка».
Детальное и авторитетное исследование, проведенное в марте 1982 года, показало, что московский рабочий должен трудиться в среднем 53,5 часа в неделю, чтобы покрыть потребности семьи, состоящей из четырех человек, в основных видах продовольствия.
Рабочему, живущему в Вашингтоне, достаточно для этого всего 18,6 часа, парижанину — 22,2, мюнхенцу — 23,3 и лондонцу — 24,7.
Вновь и вновь Советы испытывают острый недостаток хлеба, закупая его в значительных количествах за границей, главным образом в США. Между тем в высокоэффективном американском сельском хозяйстве занято всего лишь 3,4 процента трудоспособного населения страны. Они производят такое количество продовольствия, что им можно обеспечить большую часть земного шара.
Ежегодно с приближением уборки урожая в СССР вспыхивает некая чрезвычайная всенародная кампания. Можно подумать, что сбор урожая — это экстраординарное событие, никогда прежде не случавшееся в этой стране. Солдаты, конторские и студенты, школьники, заводские рабочие служащие — все по предписанию свыше массами устремляются в гущу отчаянной битвы за урожай. Впрочем, значительная часть их могучих усилий пропадает втуне: каждый год кто-то там на железнодорожном транспорте не сумел вовремя подать вагоны под погрузку собранного добра, а к тому же немалая часть этого добра в любом случае будет потеряна в пути.
Ситуацию, в которой оказалось советское сельское хозяйство, впечатляюще обрисовывают бывшие советские граждане, жившие в разных областях страны, а теперь оказавшиеся на Западе. Но самым серьезным обвинением сельскому хозяйству в СССР является картина, рисуемая официальной советской статистикой. Сельскому населению разрешается на определенных условиях обрабатывать свои личные земельные участки и продавать собираемый с них урожай. Размер каждого такого участка, приходящийся на одну семью, не должен превышать половины гектара, и в общей сложности эти так называемые «индивидуальные» участки составляют в СССР всего 1,3 процента обрабатываемой земельной площади. Однако, по официальным данным, с этого ничтожного процента земельных угодий было получено в 1980 году две трети всего сбора картофеля. Те же микроскопические участки дали стране две трети всех яиц и треть всех овощей и мяса, произведенных в СССР.
Еще одна фундаментальная советская проблема состоит в нежелательно складывающейся демографической структуре. Население СССР включает пятнадцать основных национальностей и более сотни этнических групп, которые говорят на ста двадцати семи различных языках. Ленин в свое время уверял, что коммунизм всем им обеспечит равенство и культурную автономию. В действительности к настоящему времени сложилось так, что государственное управление находится исключительно в руках русских. Составляя по численности чуть больше половины населения, русские занимают наиболее важные и влиятельные должности в партии, бюрократическом аппарате и экономике страны. Подавляющее большинство советских военных летчиков, офицеров ракетных войск и подводного флота — русские или, во всяком случае, относятся к трем доминирующим славянским нациям. Вдобавок к этому партия неустанно делает попытки подавить проявления «национализма» и национальной культуры среди нацменьшинств, в особенности — мусульман, которых насчитывается в СССР приблизительно 44 миллиона.
«Тем не менее, мусульманское религиозное и этническое самосознание и самоутверждение в Средней Азии за последние годы скорее, напротив, усиливается, чем исчезает, — заметил по этому поводу Фешбах. — Правоверные мусульмане обрели уверенность в себе по мере распространения пантюркизма, который как идеология охватывает теперь и мусульман тюркской ветви в СССР. Этому способствует и утверждение Ирана в качестве модели мусульманского общества… Советской верхушке хорошо известно, что если бы мусульмане в СССР образовали сплоченный этнический блок, это означало бы прямую угрозу власти Москвы в случае возникновения в этом районе любой взрывоопасной ситуации».
Национализм и антирусские настроения продолжают существовать и среди пятидесятимиллионного населения Украины, где народ с оружием в руках продолжал сопротивляться режиму еще в течение нескольких лет после окончания второй мировой войны. Прибалтийские республики — Литва, Эстония и Латвия, насильственно аннексированные Советским Союзом в 1940 году, настроены по отношению к русским явно враждебно. Многие армяне и грузины смотрят на русских как на колонизаторов, оккупировавших их земли.
Благодаря сохранению традиционно многочисленных семей, запрету разводов и абортов, а также сравнительно меньшему распространению алкоголизма мусульмане держат в СССР первенство по темпам прироста населения. Их численность возрастает в 4–5 раз интенсивнее, чем численность русского населения, и на протяжении трех ближайших десятилетий должна удвоиться.
