Теперь соответствующие функции, жизненно важные для советского государства, деловито переданы Лефортовской тюрьме, находящейся в черте Москвы, а также лагерям за пределами столицы и специальным отделениям психиатрических больниц. Лубянка, святилище террора и его символ, Лубянка, само название которой продолжает внушать ужас советским гражданам, подверглась реконструкции, что, впрочем, неизвестно широкой публике. Ее камеры, комнаты пыток и расстрельные подвалы сделались частью «центра», то есть главного штаба КГБ. Там, где героев партийного подполья, видных военных и самих сотрудников тайной полиции вынуждали сознаваться в самых чудовищных преступлениях (что, впрочем, не спасало от расстрела), теперь офицеры КГБ изо дня в день занимаются спокойной, будничной работой, и их не посещают кошмарные видения того, что происходило в тех же самых помещениях в относительно недавние времена.
Превращение тюремных камер в кабинеты сотрудников КГБ было вызвано, собственно, потребностью в дополнительной площади, поскольку число сотрудников этого руководящего штаба КГБ на протяжении 70-х годов неуклонно росло.[5] Кабинеты старого здания и нового, построенного при Сталине, пришлось перегораживать и делить между новыми и новыми отделами и бюро, которые должны были сюда втиснуться. В начале и в конце рабочего дня мрачные, выкрашенные зеленой краской коридоры, устланные изрядно вытертыми красными дорожками и охраняемые вооруженными стражами, заполняются густой толпой, точно станции и переходы метро в часы пик.
«Центр» подвергся также значительной организационной перестройке. Например, Седьмое управление, на которое возлагались надзорные функции, в прошлом являлось придатком Второго главного управления, отвечавшего в основном за подавление инакомыслия в стране и за контрразведку. Теперь Седьмому управлению поручили бороться с крамолой самостоятельно и завести собственный аналитический отдел слежки за иностранцами и подозреваемыми советскими гражданами.
Пятое управление, образованное первоначально для того, чтобы разгромить диссидентов, ликвидировать самиздат (то есть распространение неподцензурной литературы), усилить контроль за религиозной деятельностью и «поставить на место» евреев, по-прежнему считается самым гнусным подразделением КГБ.
Сотрудники этого управления все еще избивают своих «подопечных» прямо на улице, средь бела дня, «в назидание другим». Правда, сейчас Пятому управлению разрешено, по своему усмотрению, наставлять инакомыслящих на путь истинный посредством увещеваний и предостережений, прежде чем они будут отправлены в лагеря или психушки.
В составе Первого главного управления, ведающего зарубежными операциями, был образован новый важный отдел — Двенадцатый. Вначале за вербовку иностранцев, прибывающих в Москву или работающих здесь, несло безраздельную ответственность Второе главное управление. За долгие годы такой деятельности оно добилось немалых успехов на этом поприще, зачастую прибегая к ловушкам и элементарному шантажу. Ему удалось завербовать как минимум двух послов западных стран и большое число журналистов, бизнесменов и научных работников. Но Второе главное управление продолжало пользоваться этими замшелыми приемами и тогда, когда настроения на Западе уже резко изменились и понимание роли СССР в мире заметно возросло.
Методы работы Второго главного управления приносили все меньший улов и все чаще давали обратный эффект. К тому же большинству его сотрудников недоставало знания иностранных языков и зарубежных обычаев, то есть того, что можно было постичь лишь живя за границей. Казалось бы, им уже удалось поймать вербуемую жертву в свои сети, достичь с ней «полного взаимопонимания», — но иностранец возвращался домой и выяснялось, что от взаимопонимания не осталось и следа.
Вновь образованный Двенадцатый отдел Первого главного управления не страдает этими недостатками. Он укомплектован старшими офицерами КГБ, хорошо зарекомендовавшими себя в ходе длительных тайных операций за рубежом. Эти офицеры вполне освоились с образом мышления иностранцев и привыкли чувствовать себя среди них совершенно непринужденно. Выдавая себя за представителей Академии наук, Торговой палаты или какого-либо университета, они вполне естественно выполняют эту роль и не вызывают подозрений у иностранных визитеров. Более того, такое «легальное прикрытие» позволяет им принимать от последних приглашения в ту или иную зарубежную страну. Приезжая туда, они, в свою очередь, заманивают в Советский Союз простаков, обработкой которых здесь займутся их коллеги.
Чрезвычайно характерной для Двенадцатого отдела фигурой можно считать, например, полковника Радомира Георгиевича Богданова, маскирующегося под научного работника — формально он является заместителем директора московского Института США и Канады. Будучи протеже генерала Бориса Соломатина, который в 70-х годах был резидентом КГБ в Вашингтоне, а затем в Нью-Йорке, Богданов сначала получил задание, связанное с Индией. Дело было в 1957 году. Почти десять лет он занимался тут вербовкой индийцев, владеющих английским языком, помог довести Ромеша Чандру до кондиции полноценного агента, а сам в конце концов вроде бы сделался резидентом КГБ в Нью-Дели. Играя роль ученого, серьезно занимающегося Северной Америкой, Богданов посещает международные конференции в разных странах, рассчитывая поймать на удочку кого-нибудь из нужных американцев. Он появляется в Соединенных Штатах, встречается с конгрессменами на Капитолийском холме и пытается, правда безуспешно, получить разрешение «вести исследовательскую работу» в Стэнфордском университете.
Двенадцатый отдел — одно из немногих подразделений Первого главного управления, оставшихся на Лубянке, в то время как большинство отделов этого управления перебралось в собственное здание, построенное за чертой города.
Приблизительно в пятнадцати километрах на юго-запад от Москвы, вблизи деревни Теплый Стан, от окружного шоссе отходит узкая дорога, углубляющаяся в густой лес. На съезде с окружной дороги виднеется предостерегающая надпись: «Стой! Проезд воспрещен. Водоохранная зона». Проехав метров двести, вы наталкиваетесь на милицейский пост. Здесь круглосуточно дежурят гебисты, одетые в милицейскую форму. Еще полкилометра и дорога кончается. Перед вами площадка для стоянки, где оставляют свои машины приезжающие сюда на работу сотрудники. Впрочем, большинство прибывает в служебных автобусах, отправляющихся каждое утро от пунктов сбора возле основных станций метро.
Подступы к этому тайному святилищу КГБ ограждены забором с колючей проволокой. Сотрудники проходят поодиночке через турникет, установленный в охраняемой проходной. Медная пластина на стене проходной сияет накладными позолоченными буквами: «Научно-исследовательский центр». Вооруженные вахтеры из охранного дивизиона КГБ — форма защитного цвета, голубые петлицы, голубой кант на обшлагах и брюках — вглядываются в пропуска: темножелтые пластиковые прямоугольники с фотографией и выбитыми на каждом цифрами. Это коды участков, куда разрешен доступ владельцу пропуска.
Миновав проходную, нужно одолеть еще метров триста дорожки, обрамленной газонами и цветниками. И вот перед нами — здание Первого главного управления, спроектированное финскими архитекторами и построенное в значительной мере с использованием материалов и оборудования, доставленных из Финляндии. Напоминающее в плане трехлучевую звезду, это семиэтажное сооружение сверкает стеклом и алюминием. Его многочисленные окна обведены по периметру голубой каймой. Через двойную стеклянную дверь сотрудник попадает во внушительный, отделанный мрамором вестибюль, где вновь необходимо предъявить охране пропуск. В центре вестибюля — бюст Феликса Дзержинского со свежими цветами у подножия, сменяемыми ежедневно. В стороне — газетно-журнальный киоск. Центральную часть здания занимает мощный ствол шахты, в которой размещены лифты. За этим стволом — обширный кафетерий и буфет.
За рубль с небольшим сотрудник этого учреждения может получить первоклассный обед, включающий мясное блюдо. Обед приготовлен симпатичными молодыми девушками, набранными в окрестных деревнях. В буфете есть пиво, никаких других алкогольных напитков здесь не держат.
