Петер не понимал, лжет она или нет, но чувствовал, что она что-то скрывает. Это его рассердило, и он сказал строго:

— Очень вам советую содействовать нам.

Тильде решила, что пора вмешаться:

— Госпожа Олафсен, мне очень неприятно говорить вам это, но Харальд тоже занимается противозаконной деятельностью. Если он не одумается, его схватят и у него будут серьезные неприятности. Для него же лучше, если вы поможете нам как можно скорее его найти.

— Я не знаю, где он, — повторила госпожа Олафсен, но уже не так решительно.

Петер заметил это.

— Я видел, как умер Арне, — сказал он. — Я видел, как ваш сын приставил пистолет к горлу и спустил курок.

Госпожа Олафсен испуганно вскрикнула.

— Нет, Петер… — попыталась остановить его Тильде.

Он не обращал на нее внимания:

— Ваш старший сын был шпионом, поэтому и погиб. Вы хотите, чтобы то же случилось и с Харальдом?

— Нет, — прошептала она. — Нет…

— Тогда скажите, где он!

Дверь распахнулась, и в кухню вошел пастор:

— Мерзавец!

Петер выпрямился:

— Я обязан выяснить…

— Вон из моего дома!

— Пойдем, Петер, — сказала Тильде.

— Я все же хочу знать…

— Немедленно! — взревел пастор.

Петер попятился к двери. Тильде открыла ее, и они вышли.

Петер с Тильде сели в коляску и отправились в гостиницу. Петер старался не думать о пережитом унижении.

— Харальд где-то скрывается, — сказал он.

— Очевидно, — коротко бросила Тильде, и по ее тону Петер понял, что сцена на кухне ее расстроила.

— В школе его нет, дома тоже, единственные родственники живут в Гамбурге.

— Так что же нам предпринять?

— Полагаю, он у каких-то друзей. Как по-твоему?

— Разумно.

На Петера она не смотрела. Он вздохнул, а потом сказал приказным тоном:

— Вот что, позвони в полицейское управление. Отправь Конрада в Янсборгскую школу. Пусть возьмет адреса всех одноклассников Харальда. А потом пошли к каждому наших людей — порасспрашивать, присмотреться.

— Понятно.

— Если он не у друзей, значит, прячется еще у кого-то из подпольщиков. Мы с тобой останемся на похороны, посмотрим, кто приедет. Наверняка тут появится человек, которому известно, где Харальд.

Коляска остановилась у дома Акселя Флемминга.

— Я хочу вернуться в гостиницу, — сказала Тильде. — Не возражаешь?

Родители ждали их к обеду, но Петер видел, что Тильде не в настроении.

— Хорошо. Поезжай к причалу, — крикнул он кучеру.

Некоторое время они ехали молча. На набережной Тильде сказала:

— Я предпочла бы возвратиться в Копенгаген. Мне не понравилось то, что здесь произошло.

— У нас не было другого выхода! Мы обязаны были заставить их выложить все, что им известно.

— Долг и обязанность — это еще не все.

— Пустые слова! Когда отступаешься от долга, все в этом мире идет наперекосяк.

Паром стоял у пристани. Тильде вышла из коляски.

— Но такоза жизнь, Петер.

— Поэтому-то и существуют преступники. Разве ты бы не предпочла жить в мире, где каждый выполняет свой долг? Если бы за каждым преступлением неминуемо следовало наказание, у полиции было бы куда меньше забот!

— Ты хочешь именно этого?

— Да! И если я когда-нибудь стану начальником полиции, так все и будет.

— До свидания, Петер.

Она пошла к парому, а он крикнул ей вслед:

— Так что же я сделал не так?

Но она даже не обернулась.

В предутренних сумерках Харальд стоял у двери на кухню замка. Времени было половина четвертого. В руках он держал пустую двадцатилитровую канистру. В бак «Хорнет мота» вмещалось сто семьдесят литров бензина, то есть приблизительно девять канистр. Законным путем бензин раздобыть было нельзя, и Харальду оставалось одно — украсть его.

Дверь бесшумно отворилась, вышла Карен в сопровождении старого рыжего сеттера Тора. Карен даже в мешковатом зеленом свитере и старых коричневых брючках выглядела потрясающе. Она назвала меня милым, вспомнил он. Милым…

Карен ослепительно улыбнулась и сказала:

— Доброе утро!

Ее голос в рассветной тиши прозвучал слишком громко. Харальд приложил палец к губам.

Они направились к лесу. Поравнявшись с палатками, огляделись. Около палатки, где размещалась столовая, прохаживался, позевывая, одинокий часовой.

Бензин ветеринарной роты хранился в цистерне, стоявшей метрах в ста от палаток, у дороги, которая вела к замку. Харальд уже выяснил, что к цистерне присоединен ручной насос, а запора никакого нет. Кран находился со стороны дороги — чтобы удобнее было заправляться. И тех, кто им пользовался, от лагеря было за цистерной не разглядеть.

Все вроде складывалось удачно, но Харальд медлил. Чистое безумие — воровать бензин под носом у солдат. Впрочем, об этом лучше не думать.

Он сунул шланг в канистру, быстро ее наполнил, завинтил крышку и поспешил обратно. Карен осталась на страже, а Харальд пошел к монастырю. Вылив бензин в бак самолета, он отправился назад.

Когда он наполнял канистру во второй раз, часовой решил совершить обход. Харальд его не видел, но, услышав свист Карен, догадался: что-то не так. Он увидел, как Карен с Тором вышли из леса, и тут же упал под цистерну.

Карен подошла к часовому, когда он был метрах в пятидесяти от цистерны. Достала сигареты. Согласится ли часовой поболтать с хорошенькой девушкой? Харальд затаил дыхание. Часовой взял сигарету, они закурили.

Карен показала на пенек неподалеку и повела туда часового. Она села, сделав так, чтобы он сел спиной к цистерне.

Харальд снова начал качать бензин, наполнил канистру и поспешил в лес. Вернувшись, он застал Карен и солдата на прежнем месте.

Харальд отнес в церковь третью канистру. В руководстве говорилось, что «Хорнет мот» при полном баке может пролететь до тысячи километров. Но это — при попутном ветре. До Англии около девятисот пятидесяти километров. Запаса никакого. Надо будет взять с собой в кабину еще канистру бензина, решил он. Это еще лишние сто километров — при условии, что ему удастся на лету залить бензин в бак.

На четвертой канистре у Харальда заныли руки. Но он принес и пятую, и шестую. Карен все беседовала с часовым. Когда Харальд шел в церковь с седьмой канистрой, у бывших келий показался солдат в нижнем белье. Харальд замер. Солдат сонно добрел до кустов и начал мочиться. Харальд узнал Лео, молодого рядового, с которым познакомился три дня назад.

Лео, поймав его взгляд, пробормотал:

— Прошу прощения.

Харальд догадался, что солдатам запрещалось мочиться в кусты. За монастырем поставили сортир, но до него было далековато.

— Ничего-ничего, — сказал Харальд по-немецки и улыбнулся.

— А что в канистре? — поинтересовался Лео.

— Вода для мотоцикла.

— Понятно, — кивнул Лео и побрел назад.

Подойдя к цистерне в восьмой раз, Харальд увидел идущую от пенька Карен. Она на прощание махала часовому рукой. Тот шел назад в лагерь, поэтому Харальд спокойно наполнил еще одну канистру.

Когда он пришел за девятой, часового нигде видно не было, и Карен подала ему знак рукой: все в порядке, действуй. Харальд принес девятую канистру, вылил ее в бак. По его подсчетам, бак должен был быть полон. Но нужна была еще дополнительная канистра.

Он сходил за бензином в последний раз, и Карен вместе с ним пошла к церкви. Но, выйдя из леса, Харальд остолбенел: у входа в церковь стоял Пер Хансен, местный полицейский.

Что он здесь делает? Харальд взял Карен за руку, но Тора они остановить не успели, и он с лаем бросился на Хансена. Хансен потянулся к кобуре.

— Я с ним разберусь, — шепнула Карен. — Тор, ко мне!

— Надо следить за собакой, — сказал Хансен. — Если она нападет на полицейского, ее и пристрелить могут.

— Глупости какие! — сказала Карен. — Пес просто лает на чужаков. И вообще, почему это вы шастаете по нашей земле в такое время?

— Я здесь как официальное лицо, девушка, так что потрудитесь быть повежливее.