Сначала, с 14 апреля, сюда, на пока еще спокойный участок (Славянск — западнее Былбасовки), были введены части новой 384-й пехотной дивизии, которые были приданы 257-й пд „для обучения“. Наряду с этим дивизия пыталась освежить свои собственные части, которые имели большой некомплект в людях, лошадях, моторном транспорте и материалах.

Прежде всего не хватало людей, чтобы дополнить наши шесть батальонов (457 = 1; 466 = 2; 477 = 3) седьмым (вместо положенных девяти батальонов)!

Еще хуже были перспективы для мобильности дивизии, даже прибытие офицеров ОКХ, которые должны были способствовать комплектованию дивизии, не принесло пользы…

3 мая оберст-лейтенант Гетц (командир 466-го пехотного полка) был награжден Рыцарским крестом за свое решительное командование в оборонительных боях на восточном и северном фронтах возле Славянска.

Многократные мелкие русские атаки в районе западнее Маяков побуждали дивизию к контрмерам. Рано утром 4 мая, благодаря совершенно ошеломляющей атаке усиленной роты 466-го полка, в ходе ожесточенного боя была взята господствующая высота 165 (E-Werk)[492] севернее Маяков.

Последовавшие контратаки были отбиты.

После временного успокоения, с утра 7 мая, русские, подведя новые силы, после мощной артподготовки и при поддержке танками и штурмовиками, атаковали высоту 165. Одновременно они атаковали Маяки и наши лесные позиции западнее деревни. Эти тяжелые бои с переменным успехом продолжались до 11 мая. В этот день русским удалось сбросить с высотки наш гарнизон, несмотря на его мужественное сопротивление. Вследствие наших больших потерь в 5-дневных боях на тесном пространстве (91 убит и 230 ранено), от возвращения высотки пришлось отказаться, так как нужно было считаться с будущими боями, а из-за растущих потерь боеспособность собственных частей перед предстоящим большим наступлением была бы слишком ослаблена.

Таким образом, наши контрмеры по укреплению позиций в лесном районе к западу Маяков ограничивались. После этого на данном участке фронта успокоились и русские.

О пережитом в боях за E-Werk сообщается в записях V.B.[493] 11-й батареи 257-го артиллерийского полка:

„В ночь на 4 мая лейтенант Штольце сидит со своим радистом в передовом окопе рядом с нашей пехотой. Вчера он получил от командира подразделения подробное задание, которое он теперь еще раз обдумывает:

„2.45 — огневой удар. 260 выстрелов.

2.47 — огонь переносится на 100 метров вперед.

2.49 — еще один 100-метровый прыжок, и во время этого нужно успеть продвинуться к колючей проволоке — пробраться через нее!“

Разговаривали мало и совсем тихо. Кто-то закурил сигарету и осторожно пускает ее по кругу. „Как пройдет все на этот раз?“ Еще есть один час до атаки, один час, который невероятно растягивается, удлиняется, и это напряжение едва возможно вытерпеть. „Если бы мы сейчас были в домах!“ Местность дает в руки русским много преимуществ, но все должно получиться! В норах все отсырело. Время от времени рядом падают снаряды. 02.20. Вдалеке слышится пыхтение локомотива. Там проходит путь, ведущий в отпуск[494]. Отпуск? Мы так давно не были дома. Там определенно еще спят. Не думать об этом! В нескольких метрах от нас сидит неприятель, который сегодня должен быть отброшен! То здесь, то там слышен тихий треск. Пехота примкнула штыки и приготовилась к тому единственному моменту, когда солдат больше не думает ни о Родине, ни о близких. Еще секунда, и звучит команда: „Шпрунгауф! Марш, марш!“ („Вскочить! Вперед!“). Тишину рассекает гром орудий, и уже разрываются среди русских первые снаряды. Пять минут, как будто великан бьет в литавры, затем — взлетает в воздух сигнальная ракета: „Перенести огонь в глубину обороны противника! Мы атакуем!“

Серые фигуры оторвались от земли. Трещат пулеметы. Рвутся ручные гранаты. „Ура!“

Пять минут длился бой — пять коротких и все же таких долгих минут. E-Werk в наших руках. Взято 85 пленных. Остальные остались под развалинами. 85 пленных должны были сразу же притащить нам боеприпасы. Затем мы огляделись. Среди разрушенных зданий лежат, еще с зимы, 200 мертвых русских.

Когда большевики пришли в себя от внезапного потрясения, разразился адский заградительный огонь. Артиллерией всех калибров, минометами и зенитными орудиями били русские три дня и три ночи по развалинам зданий. Потом, утром 7 мая, начинается русская контратака. Ей предшествовал огневой налет ракетной батареи, чья стрельба напоминает беспрерывный рев урагана.

Волна за волной, поддерживаемая танками всех типов и размеров, накатывались на нашу тонкую пехотную линию. Тяжелые пулеметы нашей ожесточенной пехоты клали русских сноп за снопом. Наша батарея заставила замолчать восемь орудий, и теперь ее снаряды разрываются среди наступающих русских. Также жестко воюет здесь снова введенный в бой 500-й батальон[495]. Постепенно заканчиваются боеприпасы. E-Werk больше не может удерживаться. Давление русских постоянно усиливается, и возникает опасность окружения. И пехота получила приказ на отступление…

Несмотря на эти бои, наша подготовка к наступлению с ограниченной целью должна была продолжаться“»[496].

257-я пехотная дивизия в Харьковском сражении. 17–19 мая. Вопреки широко распространенному мнению, немецкие дивизии не пытались форсировать Северский Донец на участке от Маяков до Изюма. Их задача была скромнее — блокировать реку на этом участке и воспрепятствовать переброске свежих советских войск на Барвенковский плацдарм.

«Высшее командование намеревалось щипцевидной атакой:

1) из района вокруг и западнее Славянска ударом на северо-запад

2) и из района вокруг Тарановки (40 км южнее Харькова) ударом на юго-восток, западнее Донца, — оба удара в направлении на Изюм — уничтожить противника, прорвавшегося зимой, — пишет Бенари. — Но противник нас опередил: 9 мая он сам начал весеннее наступление с обеих сторон Харькова с намерением окружить немецкие войска и, после их уничтожения, развить прорыв к Днепру[497].

16 мая неприятельские части, идущие во главе наступления, стояли уже перед Мерефой (25 км южнее Харькова) и возле Карловки (40 км восточнее Полтавы!).

Из-за этих боев соединения 6-й армии, которые предусматривалось использовать для клещевого охвата с севера, были полностью связаны, и от взаимодействия с ними в общей операции следовало отказаться. Несмотря на это, немецким командованием было принято смелое решение: провести предусмотренное наступление на охват противника лишь односторонне, только с юга. И на один день раньше, чем предусматривалось, то есть — уже 17 мая.

На основании имеемых сведений о местности и опыта зимних боев нашей дивизии было предоставлено право дать предложения и данные по исходному району сосредоточения соединений, участвующих в будущем наступлении. Командование 49-го[498] и 52-го армейских корпусов вместе с командирами и Ia[499] 257-й пехотной дивизий провели повторную топографию местности…

Наибольшей заботой для дивизии была подвижность артиллерии, которая должна была не только перегруппироваться в сжатые сроки, но и последовать за дивизией в наступлении. Эта задача была успешно решена, несмотря на то что конных упряжек хватало одновременно только для двух тяжелых и двух легких батарей. Продолжительный натиск противника в районе западнее Маяков вынуждал изменить планы нашего артиллерийского развертывания. Некоторые батареи за последнюю ночь должны были занять позиции в 1,5 км позади передовых оборонительных позиций.

Но и подвижность пехоты с ее тяжелым оружием и всем необходимым снаряжением была крайне ограничена. Так как цель атаки находилась на расстоянии лишь 20 км, то эти ограничения были лишь приняты к сведению. В рамках этой операции — „Фридерикус-1“ — 257-я пд должна была в составе 52-го АК наступать справа от 101-й лпд, с целью: