— Парижане, — сказал он с усмешкой. — Представьте, 23-я танковая дивизия, оказывается, прибыла сюда прямо из Парижа. У нас тут комфорта поменьше, и пленные фашисты недовольны. Скучают по ресторанам и кафе…

— Я уверен, — заметил Зубков, — что у нас хватит сил разделаться и с этими. Не приходится сомневаться, что немцы собираются наступать. Недаром они бросили сюда столько танков…

…Около полудня в штаб дивизии явился молодой, энергичный полковник — командир 57-й танковой бригады (во всех источниках, американских и советских, указывается, что 57-й тбр командовал генерал-майор В.М. Алексеев. — Авт.). Он четко доложил, что бригада передана в оперативное подчинение командования 13-й гвардейской дивизии, сообщил о боевом составе бригады и попросил ознакомить с обстановкой.

Прибытие бригады было великой радостью для нас. Особенно отрадно было услышать, что в составе бригады имеется 10 тяжелых танков. В течение одиннадцати месяцев войны мы ни разу не видели, чтобы немецкая пушка пробила броню этого танка. Бывало, что машина получала множество вмятин от вражеских снарядов, однако продолжала ходить в бой.

Нашу беседу прервал звонок командира полка Ивана Самчука. Он сообщил, что немцы подтягивают к переднему краю танки и пехоту. С его наблюдательного пункта было видно, как войска противника передвигаются от Непокрытой и сосредоточиваются в балках. Наши наблюдатели-артиллеристы насчитали там более ста вражеских танков и бронетранспортеров (если верить немцам, то здесь были 1-й батальон 201-го танкового полка 23-й танковой дивизии и 1-й батальон 126-го стрелкового полка этой же дивизии. — Авт.).

— Как приготовились вы к отражению танковой атаки? — спросил я.

Голос Ивана Аникеевича звучал спокойно, уверенно:

— Все командиры подразделений предупреждены. Противотанковым средствам, и особенно артиллеристам, поставлена задача на отражение танковой атаки.

— Усильте командирскую систему наблюдения за поведением противника.

— Есть!

После этого я продолжал беседу с командиром бригады:

— Итак, товарищ полковник, все мы рады вашему прибытию. С вашими танками дивизия становится сильнее прежнего. Направляйтесь в бригаду и занимайте исходный рубеж. Время не ждет: противник собирается атаковать.

Он ответил с уверенной улыбкой:

— Пускай попробуют…

…По-разному складываются судьбы людей на войне: один пройдет огонь и воду, останется живым под танком врага, выйдет из смертельного боя без царапины, другой, едва ступит на передовую, уже сражен.

Молодого командира 57-й танковой бригады я видел тогда в первый и последний раз. Когда он возвращался к танкистам, фашистские самолеты сделали очередной налет. Смертельно раненный, он успел отдать боевое распоряжение начальнику штаба и даже начертил на карте слабеющей рукой стрелу контрудара…

…В это утро командиры полков были настроены по-разному. Самчук готовился отразить танковую атаку противника, Елин с нетерпением ждал сообщения из десантной роты, брошенной с пятеркой тяжелых танков на перехват отходившей части врага, мирно настроенный Трофимов готовился к совещанию.

Эти настроения в какой-то мере отражали обстановку на разных участках фронта. Взвешивая ее, я думал: „Предпримут ли немцы атаку именно сегодня?“ Обычно перед началом активных действий их разведчик непрерывно кружил над нашими позициями. А сегодня он показался с утра, повисел над передним краем и скрылся. По-видимому, гитлеровцы еще не закончили перегруппировку своих сил.

Однако, как мы поняли позже, немцы пытались нас обмануть. Они убрали самолет-разведчик, их артиллерия притихла, прекратилась даже автоматная стрельба. Где-то в расположении наших соседей смолкли глухие раскаты бомбежки. И удивительная тишина воцарилась над передним краем.

Ровно в 13.30 на боевые порядки нашей артиллерии, на зарывшийся в землю полк майора Самчука обрушился ураганный шквал огня пушек и минометов противника. Почти одновременно с началом этой мощной артиллерийской подготовки в небе появилось несколько шестерок бомбардировщиков Ю-88. Пожалуй, только под Киевом и Конотопом мы испытывали на себе такой мощный бомбовый удар.

Возможно, что фашисты засекли местонахождение нашего наблюдательного пункта. Самолеты неторопливо разворачивались над нами и сбрасывали свой смертоносный груз.

— Отбиваю атаку танков! — прокричал в телефонную трубку Самчук. — Их более полусотни…

Трубка смолкла. Земля качнулась под моими ногами, трубка вырвалась из руки. Вокруг стало темно. Дыхание перехватило, я упал. Над головой с треском обломилась балка, что-то тяжелое ударило в плечо. С трудом поднялся на ноги. Вокруг с оглушающим грохотом рвались и рвались бомбы…

… Вбежал лейтенант — связист:

— Товарищ полковник… линии связи порваны авиацией противника. С командирами полков можно связаться только по радио.

— Примите меры, чтобы немедленно восстановить связь!

— Все офицеры связи, кроме меня, выбыли из строя. Четверо убитых, остальные — ранены. Но я сделаю все…

— Действуйте!

Пыль осела, и передо мною открылась картина боя.

Танковая лавина противника устремилась со стороны Михайловки на Петровское (это была боевая группа 3-й тд под командованием Шмидт-Отта. — Авт.). Двигалось не менее 60 танков, за ними на транспортерах следовала мотопехота. Транспортеров было очень много, не менее сотни, за ними — снова танки мелкими группами.

Такой армады нам еще не приходилось отражать. Устоят ли гвардейцы? Больно ныло ушибленное плечо, но мысль, как всегда в решающие минуты боя, работала спокойно и ясно.

Лейтенант-связист каким-то кружным путем соединил меня по телефону с командиром 39-го полка Самчуком.

— Гвардейцы стоят насмерть, — сурово и торжественно заявил Самчук. — Мы несем большие потери. Много убитых. Танки утюжат окопы, но никто не отошел. Отобьем атаку, товарищ полковник!..

Замысел гитлеровцев был понятен: они хотели вернуть недавно утерянные опорные пункты Рязановка, Красный, Перемога, Гордиенко и отбросить дивизию за реку Бабка.

Бой длился уже свыше двух часов, авиация противника снова и снова бомбила наши боевые порядки, но гвардейцы, используя свои противотанковые средства и 82-миллиметровые минометы, отбрасывали противника от своих позиций.

Группе немецких танков удалось ворваться на высоту 194,5 (полк Самчука и часть полка Елина. — Авт.), здесь она высадила десант. 30 танков этой группы двинулись в обход урочища Перекопского с запада и столкнулись с гвардейцами нашего 32-го артиллерийского полка. Артиллеристы вели огонь в упор, но два наших орудия вместе с расчетами были раздавлены танками. Фашисты потеряли здесь 8 машин и повернули в обход урочища Перекопского теперь уже с севера.

Попытки врага подавить другие батареи этого батальона в районе урочища Круглик были отбиты нашим артиллерийским огнем.

Вторая группа немецких танков в 30 машин атаковала третий батальон нашего 42-го полка. Гитлеровцы пытались с ходу прорвать оборону по краю урочища Комашного, но были отбиты. Они вызвали авиацию, штурмовики принялись бомбить и обстреливать позиции батальона. Мотопехота противника, спешившись, пошла за танками в атаку. Пулеметный и автоматный огонь гвардейцев вскоре прижал ее к земле. Опять бой с танками. Артиллеристы снова вели огонь в упор и уничтожили десять танков противника.

Гитлеровское командование было уверено в преимуществе своих сил и не считалось с потерями. Оно бросило на 42-й гвардейский полк третью группу — до 60 танков, но навстречу этой лавине ринулись машины нашей 90-й танковой бригады. Два стальных потока схлестнулись, грянули пушки, застрочили пулеметы. Авиация противника кружила над полем боя, уже не бросая бомб: в яростной схватке мощных механизмов, в смерчах пыли и дыма не было возможности различить, где наши танки, где немецкие.

До десятка вражеских машин ворвалось в расположение наших батарей. Многие из них гвардейцы расстреляли в упор, но все орудия обороны, кроме одного, 45-миллиметрового, были раздавлены. Гвардейская рота, занимавшая район трех курганов, расходуя последние боеприпасы, отошла в урочище Комашное. Ни танкам, ни пехоте врага ворваться в этот лес не удалось.