Став вошью, оторвавшись от мира людей, Меган быстро и незаметно для самой себя состарилась, прожив жизнь на острове – во всех смыслах сказанного. Мир для неё стал островом, остров стал её миром. Пирс Маклахен стал её мозгом, глазами, ушами и судьбой.

Короткое и страшное – пожалуй, больше всего страшное именно этой рубленой краткостью – слово "война" она старалась не произносить и не слышать. К сожалению, Пирс Маклахен не мог ни дня провести без радио, поэтому проклятое слово было постоянно на слуху, то и дело вторгалось на её остров.

Войну она представляла смутно. Если бы не самолёты, которые вдруг замельтешили туда-сюда, если бы не радио, если бы не военные корабли, иногда проходившие совсем рядом, Меган так бы и умерла в неведении – столь же незаметно для себя, сколь и состарилась. Но война не давала покоя Пирсу Маклахену. А значит, и ей тоже.

Все эти китайцы, русские, индийцы, японцы и прочие, о которых то и дело упоминало радио, представлялись ей однообразной неразборчивой массой, этаким морем, которое вот-вот вытеснит настоящее море, то море, которое она хорошо знала и даже любила, но которого всё же боялась. Сейчас эта человеческая масса была где-то далеко, она неумолимым и страшным прибоем накатывала на сушу – на неведомые Меган государства со смешными названиями вроде Польши или Алжира. Но страх, который излучала эта сила, летел далеко впереди неё – он уже добрался до Англии, превратив её в растревоженный муравейник, до Уэльса, до её острова. До – страшно сказать! – Пирса Маклахена, её неустрашимого хозяина, который при необходимости мог плюнуть и на весь мир, а не только на каких-то никому не ведомых китайцев.

Вздохнув, она отставила блюдо, полное натёртого картофеля, и выглянула в окно, вытирая руки о старый серый передник.

Дамочка. Статная. Запыхалась от подъёма. Городская, что с них возьмёшь, с городских. Удивительно, что без вещей. Беженка, может. Но у беженки денег-то вряд ли хватит на постой. А то хорошо бы – хоть поговорить было бы с кем. С хозяином-то шибко не наговоришься: у него разговор короткий, как слово "война", и такой же обрывистый. Сказал – сделай. Не сделала – получи. Ох, грехи наши тяжкие!..

А с дамочкой поговорить было бы любо. Новости узнать. Что там, в городах и как. Городскую жизнь Меган не знала совершенно, да как-то никогда и не была эта жизнь ей особо интересна. А вот под старость лет любопытной стала. Да и посмеяться вечерком, перед сном, над городскими глупостями – отчего же не посмеяться. Не так уж много смеха в её жизни.

Пришлось потерпеть четверть часа, пока варился соус – не бросить же его на полуготовности, это ж всё равно что вылить.

Присыпала мукой натёртый картофель, накрыла салфеткой (эх, почернеет же, вот получит она тогда!), бросила в мойку тарелку и нож, сгребла в мусорное ведро очистки. Одним глотком допила остававшийся в кружке эль, бросила кружку туда же, в мойку и засеменила к двери.

Вспомнила, охнула, вернулась. Быстро ополоснула кружку. Пшикнула в воздух из баллончика антистатика для белья, чтобы перешибло запах эля. Не дай бог зайдёт хозяин и учует пивной дух – быть тогда беде. Хотя все беды уже перепробованы и привычны давно, однако каждый раз она очень их не хочет.

Выйдя из кухни, Меган бросила косой взгляд в полумрак коридора, чтобы убедиться, что хозяин не сидит на своём излюбленном месте – на скрипучем стуле у маленького узкого оконца, выходящего на сторону Скомера, как раз на маяк.

Войдя в гостиную, увидела, что там уже Ллойд – постоялец со вчерашнего дня. Ллойд был ей неинтересен и жалок, потому что она своим простым не изощрённым умом, а точнее внутренним каким-то чувством, сразу, с первого же слова и взгляда определила в нём дурачка. То есть не просто дурачка чья пустая голова не содержит в себе ничего, кроме ветра, а – дурачка настоящего, чей разум помутнён и иссушен болезнью.

Дурачок стоял у раковины, с полотенцем на плече, и зажимал окровавленным пальцем тонкий порез на щеке.

– Странная вы какая-то, – пробормотал он дамочке как раз, когда Меган ступила в гостиную. А бледные глаза его (голубые они у него до бледности) смотрели на дамочку с испугом и, похоже, восторгом. Чему Меган и усмехнулась сразу внутренне.

– Добрый день, мадам, – обратилась она к сидящей на диване гостье.

– Я не замужем, – ответствовала та.

Странный ответ вообще-то. Меган, вроде, ничего ещё не спрашивала про её семейное положение. Ну, не замужем, так и радуйся, голубушка!

– Ну и не расстраивайтесь, – сказала она вслух. – Какие ваши годы! Успеете ещё в эту кабалу.

– Нам-то какое дело, – пробормотал себе под нос в то же время пришибленный.

– А вас не спрашивают! – почему-то огрызнулась в его сторону дамочка. Видимо, они уже успели тут немного поговорить. А с этим умалишенцем разговаривать – это ж дело не простое. Уж Меган-то знает, попробовала один раз. Ничего хорошего не получилось. Вот у хозяина – у того получается. Но у него со всеми разговор короткий, а что не по нему, так ведь может и…

– Неправда! – с жаром возразил Ллойд. – Спрашивают. И довольно часто. Сколько времени, например. Или как пройти к Махоган-сквер. Зачем же вы говорите, если не знаете!

– Я всего лишь хотела сказать, что я не мадам, а мадемуазель, – устало произнесла гостья. И взглянула на умалишённого сердито. Сердито, но вроде как и со смехом.

– Ну и сказали бы, – немедленно снёсся тот. И продолжал наставительно: – Всегда нужно говорить то, что хочется. Зачем отказывать себе в подобных мелочах? Так говорит профессор Локк.

– Да какое мне дело до вашего Локка, странный вы человек! – вспылила дамочка.

Ох, видно допёк её уже постоялец. Когда успел только!..

А та уже обратилась к Меган:

– Вы, наверное, жена хозяина пансиона?

– Да нет, – покачала головой Меган. – Что это вы говорите… Я жена Пирса Маклахена.

– А-а, – кивнула барышня. – А Пирс Маклахен – это..?

– Он хозяином в этом отеле, – с серьёзной гордостью известила Меган.

Гостья отреагировала как-то странно. Она почему-то выпучила свои красивые зелёные глаза и какое-то время переводила взгляд с Меган на Ллойда и обратно. Потом выдавила в замешательстве и с удивлением:

– Он хоз… В этом… Отеле, вы, сказали?

– И не вздумайте при хозяине назвать этот отель пансионом! – вмешался умалишенец. – А не то он вас поколотит.

– Бог мой! – воскликнула дамочка.

– Бог – общий, – возразил дурачок.

Гостья даже не взглянула на него, дав тем самым понять, что он её уже изрядно утомил. Она обратилась к Меган:

– Значит, вы можете устроить меня, раз вы жена хозяина?

– Устроить? – испугалась Меган. – Ой, нет… Нет!

Да только попробуй она кого-нибудь устроить… Ещё неизвестно, что сделает с ней хозяин за те две комнаты, на которые она отправила будущим постояльцам бронь. Страшно представить. Господин Маклахен не любит, когда что-то решают без него.

А всё из-за любви Меган к элю! После четырёх кружек этого замечательно, густого и пенистого напитка ею овладела такая лёгкость мысли, такая свобода воли, что она почти не думая, отправила брони. Дура! Вот жди теперь…

– Что значит – нет? – удивилась гостья.

– "Нет" означает, что я не могу вас устроить. Без мужа никак не могу.

– Бог мой! – воскликнула дамочка.

– Бог общий, уверяю вас, – осторожно вставил юродивый.

– Да отстаньте вы, несносный! – дама прожгла его разъярённым взглядом. И к Меган: – Без мужа… В объявлении не было написано, что комнаты сдаются только семейным парам…

"Странная какая-то дамочка, – подумала Меган. – Кажется, недалеко она ушла от этого, от убогого-то".

– Без хозяина не могу, – пояснила она на всякий случай. – Комнатами заправляет господин Маклахен.

– Что за дыра! – покачала головой приезжая. – Гарри, Гарри, какой же ты…

– Ничего, привыкнете, – попытался успокоить её Ллойд. – Я здесь уже второй день. И уже привык. Здесь, ко всему, очень хорошо. Профессор Локк был прав, когда говорил, что мне поможет смена обстановки.