Не так давно фирма «Мелодия» выпустила пластинку с записью вагнеровских «Нюрнбергских мейстерзингеров»*, осуществленной в ФРГ. Мне представляется символичной встреча в этой работе двух певцов — Дитриха Фишера-Дискау, короля немецкой оперной школы, и автора этой книги Пласидо Доминго, который не только своими поклонниками, но и многими солидными критиками поставлен в один ряд с великими вокалистами XX века Энрико Карузо и Марией Каллас. Что же заставляет выделить в общем блистательном ряду исполнителей оперы Вагнера эту пару — немецкий баритон и испанский тенор?

Вслушаемся в диалог двух певцов — но не с чисто вокальной точки зрения, вслушаемся в диалог школ и даже культурологических полей. Опытный дирижер Ойген Иохум недаром пригласил на роль Вальтера фон Штольцинга Пласидо Доминго, который никогда не исполнял эту партию на сцене и, похоже, никогда и не будет петь ее вновь. Внедрив в слаженный ансамбль немецких певцов Пласидо Доминго с его нескрываемо итальянской манерой пения, с его, по определению одного из критиков, «немецким языком, окрашенным в испанские тона», Иохум расширил рамки вагнеровского сочинения, дал повод для разговора о нынешних «мейстерзингерах», мастерах оперного пения, опирающихся на разные музыкальные традиции.

В диалоге героев оперы Вальтера и Ганса Сакса Доминго словно поставлен перед необходимостью защищать честь взрастившей его итальянской школы. Голос Фишера-Дискау будто бы исследует природу дарования не только новоявленного поэта Вальтера, но и прославленного на весь мир тенора-премьера Доминго. И без труда выявляет ее: свободно льющийся голос захватывает эмоциональным напором, раскованной открытостью чувства, своей упругой силой он сметает на пути к сердцу искушенного Ганса Сакса (и утонченно-мягкого Фишера-Дискау) все преграды.

* Запись 1976 года. Фирма «Мелодия» по лицензии фирмы «Поли-Дор», ФРГ, 1986.

Мастер — Фишер-Дискау подробно рассказывает о законах, формальных приемах и косных привычках искусства «мейстерзанга» с такой психологически нюансированной тонкостью, что каждое слово, каждый звук словно напрямую замкнуты на мельчайший поворот душевного тока. А рядом Мастер — Доминго мощью темперамента и эманацией воли убеждает в торжестве любви и жизни. Здесь, по лукавому умыслу дирижера, даны нам типы певцов двух разных школ — немецкой и итальянской — в их высшем проявлении. Не для того, чтобы мы выбрали одного из них, а для того, чтобы поняли, что обе эти школы есть часть великой оперной традиции Западной Европы.

Кто такие «мейстерзингеры»? (Я имею в виду не только героев оперы Вагнера, но и их реальные прототипы в истории литературы и музыки.) Эпигоны золотой эпохи миннезанга, ранней новоевропейской лирики, которые, предельно формализовав искусство, ушедшее от жизни и, можно сказать, «главных интересов» эпохи, продлили ему жизнь. Напрашивается сравнение с современными оперными певцами, которые, продолжая традиции оперы XVIII и XIX веков, остаются как исполнители в давно ушедшем мире. Но этот мир абсолютно необходим нашей неромантической эпохе, она не желает отпускать от себя ни на шаг ни моцартовских гармоний, ни вердиевского разлива чувств, ни вагнеровского томления духа. Именно они, оперные певцы, и должны нести внутри себя тот мир, иллюзорный и предельно реальный одновременно, который вырывает современного человека из круга сиюминутных проблем.

И обе великие оперные школы — итальянская и немецкая— каждая по-своему выполняют в нашем мире эти задачи.

Главный интерес для обеих школ представляют произведения классические, где для итальянцев черту подводят Пуччини и «малые веристы». Сейчас, в годы оперного бума на Западе, итальянская опера как действительно одно из демократичнейших искусств, выходит на стадионы и парковые поляны. Ее представители (и Пласидо Доминго может быть назван тут первым) охотно идут и в другие массовые жанры, исполняют популярные песни, участвуют в мюзиклах и опереттах. Тем самым опера включается в интересы широкой публики, вербует новых и новых своих почитателей. Характерно в этом отношении выступление Пласидо Доминго на стадионе Уэмбли в Лондоне в 1987 году, отрывки из которого показывало наше телевидение. А овации семидесятитысячной толпы после арии Каварадосси во время исполнения «Тоски» на главной поляне Сентрал-Парка в Нью-Иорке в том же году удалось остановить, лишь бисировав знаменитую арию. «Имидж», как теперь принято говорить, созданный Доминго, полностью соответствует образу суперзвезды именно итальянской оперы — сильное мужское обаяние, мощный темперамент, воля составляют главные его черты.

В немецкой оперной традиции ощутимее связь с камерной и симфонической музыкой, с постоянно развивающейся музыкой XX века в ее серьезной, «элитарной» ипостаси. Пласидо Доминго сетует на то, что фактически не исполнил ни одной роли в современных операх. Зато на счету Фишера-Дискау заглавные партии в «Воццеке» Берга и «Лире» Раймана, принадлежащие к лучшим ролям артиста.

Интересно, что оба певца занимаются дирижированием. Но и здесь особенности школ дают себя знать. Фишер-Дискау выступает как дирижер симфонический, демонстрирующий самобытную трактовку произведений Шумана и Брамса. Доминго ощущает себя как дирижер исключительно оперный, наиболее совершенным его творением признана «Летучая мышь» Иоганна Штрауса. Успех Доминго за дирижерским пультом в лондонском «Ковент-Гарден» в предновогоднюю ночь 1984 года ничем не уступал его успехам певца. В настоящее время Доминго является художественным консультантом Оперы Лос-Анджелесского музыкального центра и займет пост ее музыкального руководителя, как только позволит ему это график выступлений в качестве певца.

Однако закончим на этом наше сравнение, как бы ни было увлекательно на примере двух крупнейших певцов исследовать особенности породивших их школ. Потому что сегодня нашим хозяином и собеседником становится один из них — Пласидо Доминго.

То, что он расскажет о себе и своих коллегах, говорит само за себя. Мне же хочется остановиться на нескольких образах, созданных этим мастером.

На наших экранах шли два фильма, в которых действовали герои Доминго.

Рядом с экзальтированной, существующей на пределе эмоционального напряжения Виолеттой Терезы Стратас в фильме Франко Дзеффирелли «Травиата» появлялся элегантный, изящный, но неглубокий и явно сластолюбивый Альфред Пласидо Доминго. Певцы безупречной игрой и тончайшими вокальными красками помогали режиссеру снять со своих персонажей наслоившуюся за долгие десятилетия красивость. Рядом с бездонными глазами Стратас, колодцами ее души, рядом с некоторыми вокальными «сбоями», выражающимися в ее резком, сбивчивом дыхании, барская повадка Альфреда, вальяжное пение, купание в красотах вердиевских мелодий могли бы выставить исполнителя этой роли в невыгодном свете. Могли бы, если бы исполнителем ее не был Пласидо Доминго.

В этом романтическом юноше, в его притязаниях на любовь Виолетты с первого же появления проступало, хоть и едва заметно, животное начало; в этом лихом наезднике, скачущем по лугам в самозабвении от счастья обладания любимой женщиной, было что-то от породистого жеребца. Нет, не грубое и не брутальное, но все же нечто чрезмерное для истинного кавалера, для идеального возлюбленного. Актер и режиссер разглядели это качество в вердиевском герое с поразительной зоркостью.

Не просто любовь и неуравновешенность, ревность и молодой пыл вели Альфреда к скандалу третьего акта — именно природная плотскость, едва заметной жилкой бившаяся в его облике, взбухала и превращала пылкого влюбленного в жестокое животное.

Финал третьего акта «Травиаты» — один из шедевров Дзеффирелли. Достойное место в этой амальгаме звука и зрелищности занимают голос и лицо Доминго. Золотой свет бренной жизни и густая синева «внутреннего мира» Виолетты, которые владеют нашим вниманием с самого начала оперы, здесь сплавляются воедино. Мощная волна вердиевской музыки несет на своем гребне всех участников драмы. И голос Доминго, в котором взрыв страсти уступил место болевому ожогу, его большие темные глаза, чья туманящая чувственность сменилась облагораживающим страданием, выводят Альфреда к тем пределам, где до этого безраздельно господствовала Виолетта Терезы Стратас...