- Я думаю, они принадлежали пастору. Всё, что я смог найти, - сказал он. - Не знаю, кто унёс всю обувь. Может быть, у Боба появилось пристрастие к обуви, что было бы очень интересно. Хотя и тревожно.

- Боб паук.

- Да.

- Это... маловероятно. Пожалуйста, скажи, что ты помыл их.

- Обувь?

- Твои ноги. Ты знаешь, какие болезни можно подцепить в переулках?

Он секунду смотрел на неё в полной тишине, а потом сказал:

- Я видел плакат кампании снаружи на крыльце. Я не знаю, стоит поблагодарить тебя за инициативу или заткнуть твои уши. Моника Моррелл? Правда?

- Я знаю, это кажется странным.

- Странным? Это кажется безумным, и поверь мне, когда я говорю тебе что-то, это стоит воспринимать всерьез, дорогуша. Я ожидал, что ты выдвинешь настоящего кандидата.

- Ты можешь вспомнить кого-нибудь, кто действительно мог бы выполнять эту работу? Если Ханна Мосес не справилась с ней, ни у кого больше нет шанса, - сказала Клэр. - Моника получит голоса просто потому, что, ну, её брат умер на службе. И её отец. И она Моррелл. Люди в основном голосуют за то, что знакомо, даже если это неправильно.

Мирнин смотрел на неё, и он выглядел просто... несчастным. Пораженным на самом деле.

- К сожалению, я не могу опровергнуть твою логику. Поэтому закончим, - сказал он. - Великий эксперимент сделан, все надежды потеряны. Тогда я полагаю, что должен подготовиться, чтобы уйти.

- Что?

- Клэр, очнись: если это безумие беспрепятственно продолжится, есть только один способ покончить с этим, и он состоит из крови, огня и ярости. Амелия и Оливер создали то, что психологи назвали бы folie а deux (двойной психоз), и их милость приведет к жестокости, а жестокость к резне, и что того хуже, бойня приведет к разоблачению вампиров в современном веке. Я видел это прежде и не окажусь снова в неизбежных последствиях. Лучше бежать сейчас, пока ученые не бросили вызов, вооруженные вилами и факелами. То есть если двое из них не обзаведутся горькой и черной размолвкой раньше и не разрушат город своей яростью.

- Мирнин!

- Я имею ввиду, - сказал он, - существует причина, по которой я пытался сохранить Амелию и Оливера вдали друг от друга. Противоположности не только притягиваются. Со своими химическими навыками ты должна знать, что частенько они яростно взрываются. Уходи, пока это еще возможно, Клэр, и забирай своих друзей. Через несколько недель это будет уже не подходящее для вас место, чтобы звонить домой, - он казался почти грустным сейчас. - Я любил этот дом. Очень сильно. Мне жаль, что придется оставить его, и я боюсь, что никогда не найду место, которое будет толерантным к моим... странностям.

Он действительно имел это ввиду, и это потрясло её. Он всегда был немного рыцарем при опасности, даже при его собственной; он не был тем, кто запросто убегал. На самом деле именно он убедил вампиров остаться и сражаться с драугами, чтобы защитить Морганвилль.

Как он мог хотеть бежать сейчас от столь незначительного?

- Ну, - сказала она. - Ты можешь идти, если хочешь, но я не могу.

- Не хочешь, - поправил он чопорно. - Ты можешь уйти в любое время, которое тебе понравится. Амелия так сказала, и, насколько я знаю, она не отменяла этого.

- Она сказала, я могу уехать одна. Таким образом она настаивает на том, что Майкл, Ева и Шейн останутся здесь. Я не оставлю их, особенно если ты думаешь. что им будет угрожать опасность. Каким другом — какой девушкой — была бы я, если бы сделала это?

- С чувством самосохранения, - сказал он и одарил её кривоватой, любящей улыбкой. - И это было бы так не похоже на тебя. Ты всегда заботишься о всех бездомных и отверженных из нас, включая меня. Ты действительно очень странная девушка; так мало смысла в том, что хорошо для тебя. Возможно, это то, что я нахожу очаровательным в тебе. У вампиров, знаешь ли, есть железное чувство самосохранения; мы типичные нарциссы, я полагаю, в том, что не видим ничего плохого в смерти других ради своего спасения. Но ты - ты наша странная зеркальная противоположность.

- По твоим словам, я не знаю, как расценить это, и насколько бы всё не было странно и прискорбно, ты не мог бы, пожалуйста, прекратить посещения моей спальни посреди ночи?

- О, правда? - он смутно осмотрелся вокруг. - Я полагаю, да. Прости. Хорошо. Если ты не покинешь это место, вооружись на столько, сколько будешь оставаться тут, - сказал он. - Никуда не ходи одна. И придумай альтернативный план бегства, когда это будет необходимо.

- Мирнин, ты меня пугаешь, - сказала Клэр и протянула руку - Пожалуйста, скажи мне, что происходит!

Он взял её руку и поднёс к губам в старомодном жесте, от чего её кожу стало покалывать, особенно когда она почувствовала прикосновение холодных губ к её коже. Его глаза были очень темными в тусклом свете её учебной лампы, и она не думала, что он когда-либо выглядел более...человечным. Сумасшедшим, может быть, но очень человечным.

- Я надеюсь, что напугал тебя, - сказал он. - Когда всё кажется спокойным, есть время, чтобы больше всего бояться; когда есть, что терять. Это не враги, которые могут причинить тебе боль. Это всегда те, кому ты доверяешь. И ты доверяла Амелии слишком долго.

Он не отпускал её руку, и она почувствовала, что начинает краснеть и ощущать неловкость из-за этого.

- Тебе я тоже доверяла, - сказала она. И он дал ей грустную, слегка маниакальную улыбку.

- Да, и это тоже было ошибкой, - сказал он. - Как ты уже знаешь, с самого первого момента, как ты встретила меня, я был ненадежным.

- Я думаю, так и есть, - сказала Клэр тихо. - Действительно думаю. Мирнин, пожалуйста. Пожалуйста, не уезжай. Ты... ты имеешь значение. Для меня.

В это мгновение было только мерцающее тепло и что-то еще, и на секунду она подумала, но... Но потом Мирнин отодвинул лицо и отпустил ее руку. Там, где его пальцы касались её, кожа казалась ледяной.

- Нет, - сказал он. - Ужасно несправедливо говорить такие вещи, когда ты знаешь, что мы, вероятно, разговариваем в последний раз, и мы оба знаем, что ты не имеешь ввиду то, что говоришь. Это чистой воды эгоизм, из-за которого ты хочешь держать меня здесь, - его тон был более твердым, чем она привыкла слышать, а лицо оставалось мертвенно-бледным.

Она почувствовала неожиданный всплеск гнева.

- Не ты ли обвинял меня в том, что я недостаточно эгоистична?

- Не играй в словесные игры со мной. Я был мастером в этом деле еще до того, как появилась твоя страна.

- Ты не можешь просто уйти! Где ты...

- Блейк, - сказал он, прервав её. - Для начала. Мы с Морли не ладим, но он и пугающая женщина-библиотекарь создали небольшую пристройку вблизи города, где вампирам рады. Там я буду, пока не соберу ресурсы, чтобы обосноваться в другом, более благоприятном месте. Ты добилась бы большего успеха, если бы думала о себе. Без меня, способного помочь защитить тебя, ты, вероятно, в конечном итоге умрешь, Клэр. Я сожалею об этом. Ты была наименее бесполезным учеником из всех, которые у меня были.

- Это всё? Это всё, что ты собирался сказать? Я наименее бесполезная?

Это вырвалось из него разъяренным, низким голосом:

- Да, конечно, это все, что я собирался сказать, потому что нет никакого смысла в этом, нет вообще никакого смысла рассказывать тебе, что я одинок, и это длится так долго, что я могу обсуждать книги и теории, науку и метафоры, алхимию и философию лишь от отчаянного одиночества, Клэр. Даже для тех, кто убивал, чтобы выжить, есть места, где жизнь - где существование - просто кажется... никчемной, без какой-нибудь глубокой связи. Ты понимаешь?

Она действительно испугалась, но сделала глоток воздуха и сказала:

- Ты говорил, что заботишься обо мне.

Мирнин замер, уставившись на нее. Он на самом деле удивился, подумала она; когда у него был такой свет в глазах, становилось возможным посмотреть сквозь его сумасшедшее поведение и хаос одежды и просто признать его... красивым. Тоска в его лице захватывала дух.