– Но у нас в Руале есть жёсткий Кодекс, по которому живёт всё общество, – возразил Анар.

– Есть. Но его статьи не противоречат вашей природе. Вы просто зафиксировали на бумаге, кому что делать в любой ситуации, которая может сложиться в Руале, тем самым упростив себе жизнь. Ведь вы, прости, они почти лишились нашего дара мэи – мгновенно чувствовать свое место. А может быть… – Аниаллу на минуту задумалась. – Может быть, они и не лишились его, просто обмануть закон легче, чем собственную природу. Всегда можно найти лазейку, другое истолкование – и вот ты уже выиграл дело, продвинулся на ступеньку вверх, задавил конкурента… Им там, в Канирали, нравится так жить, ну так и пусть живут, – пожала плечами Аниаллу и, убрав моток верёвки в рюкзак, отправилась вперёд по туннелю, – они плюют на интуицию, которая, пусть и не алайская, но всё же заметно облегчила бы им жизнь, и страдают от собственной глупости…

Песок, лежащий горкой на полу, вдруг зашевелился и начал взлетать вверх – видимо, рассыпавшийся кусок пола должен был восстановиться.

– Мне кажется, Аниаллу, ты ошибаешься. Чтобы жить без законов, нужно иметь общий дух. А у людей его нет. Их общество просто погибнет без правил – наступит хаос, – покачал головой алай. – Что бы там ни говорили, пока не будет совершенен народ, ему нельзя давать полную свободу.

– Ну, значит, не стоит забивать их проблемами себе голову, – беззаботно ответила Аниаллу. – И всё же я считаю, что законы, по крайней мере… ну не знаю, я, наверное, никогда не смогу этого понять, для меня это так же дико, как мышь, охотящаяся на кота! Законы! – фыркнула Алу и зашагала вперёд.

Непонимающе пожав плечами, Анар двинулся за ней. Он вдруг почувствовал себя странно взрослым рядом с этим котёнком, не желающим играть по общим правилам…

Анар шёл и думал о том, насколько разными были эти миры – мир людей и алаев. Он представил, каково это быть человеком, существом, не развивающим, а быть может, и вовсе не имеющим интуиции, по крайней мере в алайском понимании этого слова, – и ужаснулся. Это всё равно что быть слепым и жить среди леса, в котором стволы и ветви деревьев покрыты шипами. Их законы были лишь способом обрезать эти, подчас таящие смертельный яд, колючки, или огородить их, протянуть путеводную нить, указывающую безопасную тропу… и это по-своему мудро… Но деревья – живые, и их оружие отрастёт вновь, колючки пробьют заслоны, как хрупкие стрелки травы пронзают камень мостовой, и покажут свои смертоносные острия в том самом месте, где их уже отвыкли ждать, а… чьи-то злые руки могут сломать заграждения, могут сменить направление нити, привязав её конец к самому ядовитому растению для того, чтобы спровадить на тот свет своего соперника… Да, в мире слепцов, к которому, как ни прискорбно, приближался и родной город Анара, законы могли быть великолепным средством для преступника, желающего остаться безнаказанным… для того, кто хочет подставить своего врага – мечта любого алая Руала!

Анар с ужасом осознал, что его соплеменники-руалцы, по сравнению с Бриаэлларскими алаями, скатились почти до уровня людей, в худшем смысле этого слова.

Аниаллу тоже молчала. Не скоро вернётся к её спутнику лёгкость и свобода. Он, конечно, не испытывал таких душевных мук, как тал сианай, – его природа конфликтовала лишь с окружающим его миром, но к таким условиям алай смог приспособиться и чувствовать себя достаточно комфортно.

Она прекрасно понимала, что душа Анара, столько лет прожившего в строгих рамках светских и религиозных законов, еще долго не осмелится покинуть свою клетку, даже после того как дверца будет распахнута.

Если отправиться из Руала на юг, преодолеть горы Энайс-кие Наэйриана, а потом, изнывая под палящим солнцем, пересечь Приинскую пустыню, то можно оказаться на вымершей, черно-серой равнине. Редко расходятся над нею тяжёлые, чёрные тучи, а если это и случается, то на потрескавшуюся землю проливается мертвенный свет лун или багровые лучи солнца, что делает картину ещё более мрачной. В той местности, покрытой невысокими, острыми, как драконьи зубы, горами есть огромная, глубокая воронка. Поверхность её сплошь выложена колоссальными черепами – в глазнице каждого могут стоять на плечах друг у друга по двое, а то и по трое человек. Яркое пламя пылает в этих глазницах. Ибо лежит за ними город, вырубленный в скале. Имя ему Лэннэс – Бездна.

Окружённая скалами воронка походит на распахнутую пасть неведомого исполинского зверя, готовую заглотить, засосать в себя само хмурое небо, нависающее над его скрытой во чреве земли головой. Края её и утёсы на них кажутся живыми: тысячи существ покрывают их шевелящимся слоем своих тёмных тел. Голоса их наполняют воздух громким гулом. Они вечно ждут добычи и вечно сражаются за неё. Стоит им заприметить путника, дерзнувшего приблизиться к Воронке, как они срываются со скал и мчатся к нему…

Те из них, что покрупнее, доставляют пассажиров и грузы до ближайших поселений, другие помогают всем желающим спуститься в город.

Город… Он так огромен, что вряд ли найдется существо, которое могло бы с полной уверенностью заявить, что знает все его закоулки, и даже если такое найдётся, то вряд ли уверенность эта будет оправдана. Название его лучше всего говорит о его размерах и о том, насколько он загадочен и опасен. Лэннэс… бездонная, как карманы тех, кто считал себя её хозяевами. Бездонная, как пропасти, куда сбрасывали их останки, когда более расторопные существа занимали их места.

Для тех, кому надо затеряться, скрыться от преследования – это идеальное убежище. Увы, спрятавшись здесь однажды от врагов, они рискуют исчезнуть навсегда… из мира живых. Тысячи существ, вынужденных избегать городов на поверхности и миров, где их дурная репутация хорошо известна, обретали в Лэннэс новую жизнь; тысячи других находили смерть. Были и такие, кто прибывал в город в поисках наемного убийцы, и те, кто желал таковым стать. Да что там, целые армии для разного рода не самых благородных дел можно набрать из неотягощенных моральными принципами жителей этого города, таящего насилие или смерть за каждым поворотом своих туннелей… Никто не считает убитых и не ищет пропавших – уже через считанные дни про них говорят, что они канули в Бездну.

И сама Бездна столь же опасна, как и её обитатели. Есть здесь пещеры, соединённые друг с другом узкими извилистыми проходами, с затхлым воздухом, пропитанным тяжелыми испарениями, поднимающимися через трещины в скалах от подземных болот Бездны – не каждое существо способно выжить, подышав ими сколько-нибудь долго. Коридоры то и дело пересекают глубокие трещины, неразличимые в почти полном мраке и имеющие милое свойство время от времени менять свое местоположение. В редко посещаемых пещерах и переходах своды, не укрепленные магией, казалось, поджидают неудачливого путешественника, чтобы обрушить ему на голову камнепад. Пол под ногами так и норовит треснуть, словно тонкая корочка льда на весенней реке, грозит обрушиться вниз, в одно из лавовых озёр Лэннэс. Это благодаря им Бездна стала столь известна – упав в их огненные воды, существо может отправиться в мир иной, подвергнувшись, так сказать, естественной кремации, а может, и не подпалив шкурки, оказаться в ином мире, в другой точке Бесконечного, посчастливься ему упасть именно в то озеро, над которым завис один из легендарных порталов-медуз. Таких больше нигде не увидишь, благодаря им собственно и живёт Лэннэс, и за право владеть этими «воротами» сражались, сражаются и будут сражаться её обитатели.

Но есть в Бездне и относительно безопасные и даже уютные уголки, где искусственно расширенные коридоры превратились в улицы, освещенные фонарями. Там стоят дома, похожие на жилища обитателей поверхности, а некоторые из них даже построены из дерева – большой редкости в Лэннэс и прилегающих к ней землях – которое доставляют в Бездну только через порталы. В этих районах можно встретить и кое-какую живность, которую в других местах давно отловила и съела городская беднота.