Во второй половине того же дня 27 октября Рашидов принял делегацию финской партии Центра во главе с С. Кпярияйненом. Как окажется, это была его последняя официальная государственная церемония, поскольку спустя несколько дней Рашидов скончается.

Трагедия случится ранним утром 31 октября. Накануне Рашидов приедет в столицу Каракалпакской АССР город Нукус, чтобы встретиться с партийным активом автономии, а заодно навестить свою дочь, которая была замужем за сыном руководителя этой автономии. Выглядел Рашидов плохо и все время жаловался на сердце. Как мы помним, оно у него давно было больным, что было следствием того ранения, которое он получил еще на фронте (у Рашидова была ишемическая болезнь сердца, атеросклероз коронарных сосудов, постинфарктный кардиосклероз). Кстати, в Центре прекрасно знали о всех болячках Рашидова, поскольку он, как высшее номенклатурное лицо, был приписан к 4-му управлению Минздрава и часто наблюдался в Москве. Учитывая это, можно предположить, что недоброжелатели Рашидова намеренно нагнетали атмосферу вокруг него, чтобы его сердце не выдержало. Кто-то из читателей сочтет это за досужий вымысел, но думать так есть веские причины. Ведь политика — вещь грязная, тем более политика большая. И неважно где она вершится: в далеком Белом Доме в Вашингтоне, или в московском Кремле.

В высших кругах СССР было немало случаев внезапных смертей людей, которые были неугодны кому-то из власть предержащих. Самый близкий пример к Рашидову — внезапная смерть члена Политбюро Федора Кулакова. Известно, что Брежнев хорошо относился к этому человеку и считал его одним из реальных своих преемников на посту Генсека. Но, видимо, этот выбор не устроил другие кремлевские группировки. В итоге летом 1978 года Кулаков скончался в одночасье от сердечного приступа в возрасте всего-то 60 лет. В околокремлевских кругах потом долго будут ходить разговоры, что этот приступ был намеренно спровоцирован, чтобы расчистить дорогу выдвиженцу Андропова — Михаилу Горбачеву (он стал секретарем ЦК по сельскому хозяйству вместо Кулакова).

Рашидову стало плохо с сердцем около семи часов вечера 30 октября. Его лечащий врач Борис Наумов констатировал острый повторный обширный инфаркт миокарда, в результате которого произошло резкое нарушение сердечной деятельности. Спасти Рашидова было уже невозможно, и на следующий день в 5 часов утра он скончался.

Вспоминает Е. Березиков (он, как мы помним, работал в Самаркандском обкоме): «…На работе, когда я поднял трубку правительственного телефона, телефонистка, которая хорошо меня знала, сказала:

— Евгений Ефимович, вы знаете, по правительственной связи в Ташкенте телефонистки между собой говорят о какой-то странной новости.

— А что там такое случилось?

— Говорят, что скончался Рашидов, — неуверенно произнесла она.

Положив трубку, я, честно говоря, долго не мог прийти в себя — сообщение о смерти Рашидова произвело на меня невероятное впечатление. Через несколько минут из Ташкента позвонил один из работников ЦК и подтвердил: «Да, Рашидов скончался в пять часов утра от инфаркта».

Смерть случилась в поезде. Во время разъездов по областям он обычно ночевал не в гостинице, а оставался в своем салоне-вагоне, где с ним были жена, врач и личный повар.

Сообщение о его кончине передали по радио в четыре часа дня…»

Едва эта новость стала общеизвестной, как тут же кем-то был пущен слух, что смерть Рашидова последовала не от естественных причин, а по причине самоубийства (кто-то говорил, что покойный отравился, кто-то — что застрелился). Судя по всему, слух этот намеренно был пущен противниками Рашидова: дескать, если покончил с собой — значит, в чем-то виновен. Этот слух станет прелюдией к тому, что станут творить с именем Рашидова уже в ближайшем будущем.

Вспоминает С. Ризаев: «В день смерти Ш. Рашидова члены Бюро ЦК собрались в зале заседаний Бюро и обсуждали вопрос об организации похорон покойного и о кандидатуре его преемника. Высказывалась мысль, что Ш. Рашидова следует похоронить не на кладбище, а где-то в центре Ташкента, учитывая его огромные заслуги перед республикой. Кто-то предложил похоронить его в детском парке напротив здания исполкома городского Совета, члены Бюро даже поехали туда, чтобы выбрать место. Уже здесь они засомневались, решили еще раз все обдумать. И когда члены Бюро на нескольких машинах возвращались в здание ЦК, первая машина остановилась у скверика напротив филиала музея имени В. И. Ленина и площади имени В. И. Ленина. Здесь же, на месте было решено, что это наиболее подходящее место для предания земле покойного Ш. Рашидова.

При обсуждении кандидатур на пост первого секретаря ЦК члены Бюро назвали две — Н. Д. Худайбердыева и А. У. Салимова… Второй фигурой в Бюро ЦК после 111. Рашидова был несомненно председатель Совета Министров Худайбердыев (напомним, что он был одним из старейших членов Бюро: работал в нем в 1962–1964 и с 1971 года — Ф. Р.). Кто присутствовал на заседаниях Бюро, запомнил, видел, как резко, бывало, выступал он против мелочной опеки со стороны второго секретаря, когда в отсутствие первого тот вел заседание. Все знали, что это лишь видимая сторона айсберга, что Предсовмина фигура влиятельная, сильная. И он вряд ли бы позволил беспардонно хозяйничать московским ставленникам. Это и решило исход дела…

Второго секретаря ЦК Т. Осетрова позвали к телефону ВЧ, звонили из Москвы. Он долго отсутствовал. Вернувшись, он сообщил, что Москва рекомендует похоронить Ш. Рашидова там, где покоятся его соратники, а на пост первого секретаря предлагают избрать И. Усманходжаева.

Если первая рекомендация была воспринята членами Бюро как совет, то вторая носила характер директивы, которая позднее была реализована на Пленуме ЦК…»

1 ноября все республиканские газеты вышли с некрологом на Рашидова, где указывалось, что смерть руководителя Узбекистана последовала от инфаркта. В тот же день состоялись похороны, на которых присутствовало все республиканское руководство во главе с новым 1-м секретарем ЦК КП И. Усманходжаевым. Из Москвы на похороны был прислан кандидат в члены Политбюро Владимир Долгих (кандидатом он стал в мае 1982 года. — Ф. Р.), который был земляком К. Черненко: оба они родились в Красноярском крае, в 1969–1972 годах Долгих возглавлял Красноярский крайком, после чего по протекции Черненко был переведен на работу в ЦК КПСС.

Приехали на похороны и руководители соседних республик: от Киргизии это был 1-й секретарь тамошнего ЦК Т. Усубалиев, от Туркмении — опять же 1-й секретарь М. Гапуров, а вот Казахстан и Таджикистан прислали деятелей рангом пониже: С. Имяшева (председатель Верховного Совета Казахстана) и К. Махкамова (председатель Совета Министров Таджикистана).

Прощание с Ш. Рашидовым прошло во Дворце дружбы. На него пришли десятки тысяч ташкентцев, причем людей было столько много, что всем проститься с «отцом нации» не удалось — для этого не хватило бы и нескольких дней.

Выступая с траурной речью, новый партийный руководитель Узбекистана И. Усманходжаев так отозвался о покойном: «Нет больше с нами верного коммуниста-ленинца, человека большой души и щедрого сердца Шарафа Рашидовича Рашидова. Но его славные дела, его светлый образ — навсегда с нами».

Тогда же были приняты решения об увековечении памяти Ш. Рашидова. Появились две улицы его имени в Ташкенте и родном Джизаке (в последнем был сооружен его бюст), целинный район Кашкадарьинской области был переименован в Шарафрашидовский. Имя Ш. Рашидова было присвоено трем высшим учебным заведениям (в Ташкенте и Джизаке), текстильному комбинату (в Ташкенте), совхозу (в Каракалпакской АССР), областной библиотеке (в Джизаке). В государственном музее истории народов УзССР была организована музей-комната, где создали экспозицию, посвященную жизни и деятельности Ш. Рашидова. Кроме этого, были открыты несколько мемориальных досок на зданиях в Ташкенте, Джизаке и Самарканде.

Несмотря на то, что под некрологом Рашидову подписалось все высшее кремлевское руководство, однако смерть многолетнего лидера Узбекистана для большинства из них оказалась своевременной и желанной. Может быть, поэтому чистки в республике хотя и продолжились, однако уже без того энтузиазма как ранее. Объяснялось это, судя по всему, двумя причинами. Во-первых, сам инициатор этих чисток Юрий Андропов тоже находился на смертном одре (жить ему оставалось чуть больше трех месяцев), во-вторых, «ферганцы» добились, чего хотели — вернули себе высшее руководство республикой, и не были заинтересованы в том, чтобы чистки продолжались с прежней энергией. Таким образом между республикой и Центром по этому вопросу был достигнут некоторый паритет. Однако длился он недолго — до смерти Ю. Андропова, последовавшей в начале февраля 1984 года.