– И чем тебе не понравилась моя должность?

– А тем, – лысый пехотинец обвёл взглядом прислушивающихся к разговору сокамерников и усмехнулся, – тем, что из-за такой же девочки, как ты, одна половина моей роты превратилась в фарш, а вторая после коллективной казни вашего ублюдка вот уже два месяца пребывает здесь.

– Вставай.

Начинать знакомство так ой как не хочется, но по взглядам видно, что оскорбления на этом не закончатся, и рано или поздно придётся разъяснять. Столкнувшись с необходимостью отстоять место под солнцем, Алексей начал заводиться.

– Вставай, сказал, обезьяна, – процедил он сквозь зубы и, видя, что лысый не торопится, с силой пнул стойку кровати.

От встряски сработал механизм складывания. Прокрутившись пол-оборота, платформа кровати, сбросив здоровяка на пол, ушла в стенную нишу. Проворно вскочив, лысый крепыш кинулся на обидчика.

Поднырнув под просвистевший над макушкой кулак, Алексей, не отводя взгляда от открытой шеи противника, выждал момент, но ударить не успел. Несколько человек схватили со спины, повисли на руках. Вновь кинувшегося на Алексея здоровяка остановил резкий окрик.

– Стоять.

Подойдя к метающему из глаз молнии пехотинцу, старший обитатель камеры успокаивающе хлопнул того по плечу.

– Спокойно, лейтенант, зачем нам проблемы. Он к нашей беде непричастен, что ты взъелся.

– Все они одинаковые, – цедит здоровяк, – что тот, что этот, что все остальные. Убил бы.

– Руки убрали, – устав слышать за спиной сиплое дыхание, скомандовал Алексей.

Дождавшись кивка старшего, висевшая на руках и спине троица разжала руки, отошла в сторону. Обернувшись, Алексей увидел, что в кубрике полно недобро смотрящих на него крепких парней, да и в коридоре собралось человек под полсотни.

Пока Алексей крутил головой, вездесущий старший оказался рядом и, взяв его за предплечье, потянул в сторонку от мучающегося с запором кровати, бубнящего под нос проклятия бывшего лейтенанта.

– Меня зовут Лим, прежде тоже носил звание майора. Кто ты?

– Алексей.

– Странное имя, откуда родом?

– Неважно.

– Неважно так неважно, – согласился Лим, – ну, так вот, – продолжил он, – случилось так, что моя рота, бравые остатки которой ты видишь перед собой, – он демонстративно обвёл взглядом уже добрую сотню бойцов, собравшихся в коридоре напротив кубрика, – оказались здесь из-за конфликта, связанного с одним из твоих сослуживцев. Ты его, наверное, знал, но это не суть важно. Тебе с твоей должностью просто не повезло. Попав сюда, ты, майор, оказался среди людей, которые враждебно относятся к штабным штанотёрам, и поэтому мой тебе совет. Удаль свою ты показывай перед связистками штабными, а здесь народ бывалый, обстрелянный, громких звуков не любящий и на расправу скорый, в этом один из твоих сослуживцев убедился лично. Поэтому, Алексей, сиди тихо, не груби, и будешь жить долго и счастливо. Понял меня? – холодно улыбнулся он на последнем слове.

– Понял тебя, – ответил Алексей, – грубить не буду, но если вот это тело, – кивнул он в сторону вновь завалившегося на койку лейтенанта, – ещё хоть раз пискнет в мою сторону, то я сделаю из него ту самую девочку, которой он меня тут недавно обозвал. Надеюсь, ты, бывший майор, тоже меня понял?

В коридоре послышалась приглушённая брань и сдавленные смешки.

– Командир, – донеслось из коридора, – позволь Краусу хоть пару минут с ним побеседовать. Похоже, этот прыщ штабной до сих пор не понял, где оказался.

– Позволь, командир, – выслушав обещания штабного майора, бывший лейтенант вновь поднялся с койки и теперь, стоя в центре кубрика, с вызовом смотрит на Алексея, – я даже ничего ему не сломаю, обещаю.

– Давай, – чувствуя как злость комом встаёт в горле говорит Алексей.

Действие порядком затянулось, и он начал по-настоящему выходить из себя. Копившееся последние недели раздражение нашло выход, и сейчас, выжигая взглядом глаза лейтенанта, Алексей всё явственней понимает, в какой форме оно выйдет наружу.

– Давай, ты, обезьяна, – уже не сдерживая ни слов, ни эмоций, цедит Алексей, – ты и я, вдвоём. Предупреждаю сразу, – повысил он голос и обвёл взглядом набившихся в кубрик сослуживцев лейтенанта, – если кто влезет в драку, буду убивать.

Здравомыслие пытается подать голос, но сдавать назад поздно. Алексей понимает: бросая вызов разжалованному лейтенанту, он бросает вызов всей сотне. Воинам, которых лишили наград и званий, тем самым превратив воинское подразделение в сборище не связанных ни долгом, ни присягой злых мужиков. Единственный, кто сдерживает ополчившихся на штабников солдат, их бывший командир, которому бойцы формально уже не подчиняются, но на деле беспрекословно слушают.

На скулах лейтенанта играют желваки, кулаки сжаты, взгляд буравит Алексея. Казалось, ничто не сможет предотвратить драку, но бывший майор придерживался иного мнения.

– Лейтенант, – не повышая тона, спокойно произнёс он, – сядь на место.

На глазах Алексея пышущее ненавистью лицо Крауса изменилось, и он, бросив на Алексея колючий взгляд, покорно отправился к своей койке.

– И ты, майор, меру знай. Ну а вы что собрались, – обратился он к набившимся в кубрик пехотинцам, – разбежались быстро.

Кубрик опустел, бывший майор парой слов разбавил собравшуюся толпу. Спустя минуты четверо обитателей кубрика как ни в чём не бывало сражаются в прерванную игру, а остальные либо спят, либо делают вид.

Осенние сумерки, быстро вытесняя дневной свет, запускают реле, и погруженная в полумрак территория комплекса озаряется электрическими огнями. Ворвавшись в окно, яркий искусственный свет разбавил полутьму кубрика и разбудил Алексея.

– Прикрой, лучше здесь добавим, – расслышал он хрипловатый голос майора.

Повинуясь повороту регулятора, закачанный в оконные стеклопакет газ потерял прозрачность, опять погрузив кубрик в сумрак. Под потолком набрали яркость световые панели.

Проснувшись, продолжал неподвижно лежать. В памяти всплыл инцидент, и Алексей принялся размышлять по поводу дальнейших своих действий.

Ситуация дрянная, но, вспомнив всё до мельчайших подробностей, Алексей пришел к выводу, что ссоры было не избежать и действовал он правильно. Огорчало предвзятое к себе отношения роты Лима, однако, рассудив, что в блоке четыреста человек и вакуум общения ему не грозит, Алексей вытеснил досаду из головы.

Отбросив мысли, прислушался к текущей в кубрике неторопливой беседе. Сидящих за столом людей он не видит. Лежит ногами к коридору, в поле зрения лишь пустая койку справа, а вертеть головой, выдавая своё присутствие, пока не хотелось. Да и не требовалось. Сокамерники соблюдением тишины особо не утруждаются.

– Почти полмесяца вахны их не трогали. Зато потом надавили так, что к концу третьей недели боёв под ружьё встали даже полотёры, – вещает рассказчик, – прикинь войско, – усмехнулся он, – тысяча пехотинцев, пара тысяч матросов, уцелевших после уничтожения оборонявшего Глупую флота, и сотня тысяч учёных, которые кроме столовых и лабораторных приборов в руках ничего не держали.

– Говорят, погибло их немало, – перебил кто-то рассказчика.

– Да, – равнодушно отозвался тот, – чтим память, но суть не в этом, – вернулся он к прерванному рассказу. Бесконечные бои уже к исходу второго месяца опустошили арсеналы. Вот умники и задумались, как жить дальше. Додумались до того, что начали в экспериментальный образец телепорта сгружать грунт, взрывчатку, мусор всякий и отправлять на висящие над планетоидом вахновские корабли. Взрывчатка быстро кончилась, но из строя вывели не один десяток их посудин, а заодно отвадили вахнов рядом с Глупой шляться. Но главное не это: был там среди них один вообще гениальный, вот он и придумал вместо камней отправить вахнам содержимое очистных ёмкостей. Сказано-сделано, быстро соорудили канал подачи нечистот в камеру телепорта и принялись ждать. Когда вновь засекли идущий к ним флот вахнов, быстренько им отгрузили накопленное за годы эксплуатации.