Жёсткость обоих посланий не должна вводить в заблуждение. Хотя каждый представлял свои максимальные требования, ясно, что компромисс не исключался. Действительно, через три дня после этого обмена посланиями, Ричард сделал брату Саладина очень любопытное предложение.
Аль-Адиль вызвал меня, — рассказывает Бахаеддин, — чтобы сообщить мне о результатах последнего обмена письмами. Согласно предложенному соглашению, Аль-Адиль должен был взять в жёны сестру короля Англии. Последняя была вдовой умершего правителя Сицилии. Англичанин привёз её с собой на Восток и предложил ей выйти замуж за аль-Адиля. Новобрачные будут жить в Иерусалиме. Король отдаст те земли, которыми владеет, от Акры до Аскалона, своей сестре, которая станет королевой побережья, «сахеля». Султан же отдаст свои приморские владения брату, который будет королём сахеля. Крест будет доверен им, а пленники с обеих сторон получат свободу. Потом, после заключения мира, король Англии вернётся в свою заморскую страну.
Очевидно, аль-Адиль был прельщён. Он поручил Бахаеддину сделать всё возможное, чтобы убедить Саладина. Хронист обещал попробовать.
Я предстал перед султаном и повторил то, что услышал. Он сразу сказал мне, что не видит тут ничего, что было бы неприемлемо, но что, по его мнению, король Англии сам никогда не пойдёт на такое соглашение и что тут имеет место какая-то насмешка или хитрость. Я трижды просил его дать одобрение, что он и сделал. Тогда я вернулся к аль-Адилю, чтобы сообщить ему о согласии султана. Аль-Адиль поспешил отправить во вражеский лагерь посланника с ответом. Но проклятый англичанин велел сказать ему, что его сестра страшно разгневалась, когда он представил ей своё предложение: она поклялась, что никогда не отдаст себя мусульманину!
Как и предполагал Саладин, Ричард пробовал схитрить. Он надеялся, что султан отвергнет его план в целом, и это сильно не понравится аль-Адилю. Приняв предложение, Саладин, напротив, вынудил франкского монарха открыть свою двойную игру. Действительно, на протяжении многих месяцев Ричард пытался наладить с аль-Адилем особые отношения, называя его «мой брат», потакая его амбициям, дабы использовать против Саладина. Подобная тактика была в то время обычным делом. Султан, со своей стороны, применял аналогичные методы. Ведя переговоры с Ричардом, он одновременно договаривался с правителем Тира, «аль-Маркишем Конрадом», отношения которого с английским монархом были крайне напряжёнными, поскольку он подозревал, что Ричард хочет забрать его владения. Он дошёл до того, что предложил Саладину союз против «морских франков». Хотя султан не воспринял это предложение всерьёз, он воспользовался им, чтобы усилить своё дипломатическое давление на Ричарда, который был столь недоволен политикой маркиза, что через несколько месяцев организовал его убийство!
После того, как все манёвры короля Англии провалились, он попросил аль-Адиля устроить ему встречу с Саладином. Но ответ последнего был тот же, что и несколькими месяцами ранее:
Короли встречаются только после заключения договора. И как бы то ни было, — добавлял он, — я не понимаю твой язык, и ты не понимаешь мой, и нам нужен переводчик, которому бы мы оба доверяли. Пусть такой человек будет послом между нами. Когда мы достигнем соглашения, мы встретимся, и между нами воцарится дружба.
Переговоры тянулись ещё год. Укрепившись в Иерусалиме, Саладин не спешил. Его мирные предложения были просты: каждый сохраняет то, чем владеет; что касается франков, то, если они согласятся, пусть совершают паломничества в Святой Град безоружные, но город останется в руках мусульман. Ричард, горевший желанием встретиться с султаном, пробовал форсировать ход событий, дважды устраивая походы на Иерусалим, но не нападал на него. Наконец, чтобы дать выход своей избыточной энергии, он на протяжении нескольких месяцев занимался сооружением грозной крепости у Аскалона, мечтая превратить её в опорный пункт для будущей экспедиции в Египет. Когда строительство завершилось, Саладин потребовал, чтобы крепость перед заключением мира была снесена до основания.
В августе 1192 года Ричард находился на грани нервного срыва. Тяжело больной, покинутый многими рыцарями, упрекавшими его в том, что он не попытался вновь овладеть Иерусалимом, обвиняемый в убийстве Конрада и осаждаемый друзьями, требовавшими немедленного возвращения в Англию, он не мог больше откладывать свой отъезд. Он чуть ли не умолял Саладина оставить ему Аскалон. Но ответ был отрицательным. Тогда он направил очередного посла, повторяя своё пожелание и добавляя, что если приемлемый мир не будет заключён через шесть дней, «он будет вынужден провести зиму здесь». Этот завуалированный ультиматум заставил Саладина улыбнуться. Попросив посла присесть, он обратился к нему со следующими словами: «Ты скажешь королю, что я не уступлю в том, что касается Аскалона! Что же до его плана провести здесь зиму, то это, я думаю, дело неизбежное. Он ведь знает, что землю, которой он владеет, у него отберут, как только он уйдёт. Возможно даже, что её отберут и до его ухода. Неужели он действительно хочет провести тут зиму, находясь в двух месяцах пути от своей семьи и от своей страны, будучи в своём лучшем возрасте и имея возможность наслаждаться жизнью? Я же смогу провести здесь зиму, лето, потом ещё зиму и ещё лето, потому что нахожусь среди моих детей и близких, которые заботятся обо мне, и у меня есть армия для лета и другая армия для зимы. Я старый человек, которому осталось только радоваться, что он живёт. Я останусь тут и подожду, пока Аллах даст победу одному из нас».
Очевидно, эти слова произвели на Ричарда впечатление, поскольку через несколько дней он дал знать, что готов отказаться от Аскалона. И вот в конец сентября 1192 года был подписан договор на пять лет. Франки сохраняли за собой прибрежную зону от Тира до Яффы и признавали власть Саладина над остальными землями, в том числе и над Иерусалимом. Воины Запада, получив гарантии султана, устремились в Святой Град, чтобы помолиться на могиле Христа. Саладин учтиво принимал наиболее знатных паломников, даже приглашая их разделить с ним трапезу и подтверждая в их присутствии свою твёрдую решимость сохранить свободу поклонения святыням. Но сам Ричард отказался ехать в Иерусалим. Он не хотел входить в качестве гостя в тот город, в который он обещал войти как завоеватель. Через месяц после заключения мира он покинул Восток, так и не увидев ни Гроб Господень, ни Саладина.
Султан в конце концов вышел победителем из этого мучительного противоборства с Западом[48]. Правда франки захватили несколько городов и получили отсрочку почти на сто лет. Но они уже никогда больше не смогли создать государство, которое бы могло диктовать свои условия арабскому миру. Фактически они уже не имели больше государств, а только поселения.
Несмотря на свои успехи Саладин чувствовал себя разбитым и несколько ослабленным. Он уже вовсе не был похож на харизматичного героя Гиттина. Его власть над эмирами уменьшилась, его хулители становились всё более и более язвительными. Физически он сильно сдал. По правде говоря, его здоровье никогда не было отличным, что вынуждало его уже много лет регулярно обращаться за помощью к придворным врачам в Дамаске и в Каире. В частности в египетской столице он прибегал к услугам знаменитого арабского «табиба» иудейской веры из Испании Мусы ибн-Маймуна, более известного под именем Маймонид. Помощь врача была особенно необходимой, поскольку в самый разгар войны с франками султан был подвержен частым приступам малярии, которые на долгие дни приковывали его к постели. Но в 1192 году его врачи были обеспокоены не развитием какой-либо болезни, а его общей слабостью, чем-то вроде преждевременного старения, которое констатировали все, кто находился около султана. Саладину шёл ещё только пятьдесят пятый год, но он сам ощущал, что его конец близок.
