Это был новый триумфальный марш мусульманской армии: Латакия, Тартус, Баграс, Сафита, Каукаб… — список завоеваний был длинным. Проще перечислить, что осталось у франков на Востоке: Тир, Триполи, Антиохия с её гаванью и ещё три изолированных крепости. Но наиболее дальновидные лица в окружении Саладина не могли заблуждаться на этот счёт. Стоит ли заниматься новыми завоеваниями, если нельзя быть уверенным в том, что это предотвратит новое вторжение? Сам султан демонстрировал полнейшую безмятежность. «Если франки придут из-за моря, их постигнет та же судьба, что и живущих здесь!» — сказал он, когда сицилианский флот показался перед Латакией. При этом он не остановился перед тем, чтобы выпустить Ги в июле 1188 года, заставив, правда, того торжественно поклясться, что он никогда больше не поднимет оружие против мусульман.
Этот последний подарок стоил ему дорого. В августе 1189 года франкский король, изменив своему слову, прибыл и стал осаждать приморский город Акра. Силы, которыми он располагал, были скромными, но с этого времени суда стали приходить каждый день, выливая на побережье одну за другой волны западных воителей.
После падения Иерусалима, — рассказывает Ибн аль-Асир, — франки стали носить чёрную одежду и отправлялись за море, чтобы просить помощи во всех странах и особенно у Великого Рума. Чтобы побудить людей к мщению, они носили рисунок, изображавший Мессию, да снизойдёт на него мир, залитого кровью и рядом — нещадно бьющего его араба. Они говорили: «Посмотрите! Вот Мессия, а вот Мухаммед, мусульманский пророк, который убивает его!» Взволнованные франки собирались в поход, включая женщин, а те, кто не мог пойти, оплачивали расход тех, кто шёл сражаться вместо них. Один из вражеских пленников рассказывал мне, что он единственный сын своей матери, которая продала дом, чтобы снарядить его. Религиозные и душевные побуждения франков были таковы, что они оказывались готовы преодолеть невероятные трудности, чтобы добиться своего.
Действительно, с первых дней сентября войско Ги получало подкрепления непрерывно. Так началось сражение у Акры, одна из наиболее долгих и мучительных франкских кампаний. Акра была построена на полуострове, имевшем форму носа: на юге находился порт, на западе — море, с севера и востока — две мощные стены, которые сходились под прямым углом. Город находился в двойном окружении. Вдоль стен, которые прочно удерживались мусульманским гарнизоном, франки образовывали всё более плотную дугу осады, но они должны были защищаться от находившейся в их тылу армии Саладина. Поначалу эта армия пыталась окружить и уничтожить франков. Но скоро Саладин понял, что это ему не удастся. Хотя мусульмане и одерживали победы во многих стычках, франки немедленно восполняли потери. Каждый день из Тира или из-за моря к ним прибывала очередная порция воинов.
В октябре 1189 года, когда битва у Акры была в самом разгаре, Саладин получил из Алеппо известие о том, что к Константинополю и далее в направлении Сирии приближается «король аламанов», император Фридрих Барбаросса с двумястами или двумястами пятьюдесятью тысячами солдат. Султан был очень обеспокоен этим, сообщает нам верный Бахаеддин, находившийся тогда рядом с Саладином. «Видя крайнюю серьёзность положения, он счёл необходимым призвать всех мусульман к джихаду и сообщить калифу о ходе событий. Он поручил мне встретиться с правителями Синджара, Джазиры, Моссула и Ирбиля и побудить их выступить со своими воинами для участия в джихаде. Затем я должен был отправиться в Багдад, чтобы добиться действий от главы правоверных, что я и сделал». Чтобы вывести калифа из летаргического состояния, Саладин сообщил ему в письме, что «папа, который находится в Риме, велел франкскому народу идти на Иерусалим». Одновременно Саладин направил послания правителям Магриба и Испании, предлагая им придти на помощь своим братьям, «как это делают франки Запада по отношению к восточным единоверцам». Во всём арабском мире энтузиазм, вызванный отвоеванием, уступил место страху. Поговаривали, что месть франков будет ужасной, что предстоит новая кровавая бойня, что Святой Град будет вновь утрачен и что и Сирия и Египет попадут в руки завоевателей. Но в очередной раз случай или провидение оказались благосклонными к Саладину.
Триумфально пройдя через Малую Азию, германский император весной 1190 года достиг Коньи, столицы наследников Кылыч-Арслана, быстро овладел ею и отправил эмиссаров в Антиохию с вестью о своём прибытии. Армяне на юге Анатолии забили тревогу. Их священники направили Саладину послание, умоляя защитить их от этого нового франкского вторжения. Но вмешательство султана не понадобилось. 10 июня в сильную летнюю жару Фридрих Барбаросса купался в небольшой речке у подножия горы Таурус и, став, вне сомнения, жертвой сердечного приступа, утонул «в том месте, — говорит Ибн аль-Асир, — где вода едва доходила до бедра. Его армия рассеялась, и Аллах таким образом избавил мусульман от злодейства германцев, которые среди франков являются особо многочисленными и упорными».
Итак, немецкая угроза была чудесным образом устранена, но она несколько месяцев сковывала Саладина и мешала ему вступить в решительный бой с теми, кто осаждал Акру. Теперь же ситуация вокруг этого прибрежного палестинского города оказалась замороженной. Хотя султан и получил достаточно подкреплений, чтобы не опасаться контрнаступления, прогнать франков было уже невозможно. Между стычками рыцари и эмиры приглашали друг друга на пиры и спокойно беседовали, иногда даже предаваясь азартным играм, как сообщает Бахаеддин.
Однажды люди обоих лагерей, устав от сражений, решили устроить поединок между детьми. Два мальчика вышли из города, чтобы померяться силами с двумя юными неверными. В пылу борьбы один из мусульманских мальчиков прыгнул на своего соперника, опрокинул его и схватил за горло. Видя, что он может его убить, франки подошли и сказали ему: «Остановись! Теперь он твой пленник, и мы хотим его выкупить». Он взял два динара и отпустил противника.
Несмотря на подобные развлечения, положение воюющих сторон было не слишком весёлым. Было много убитых и раненных, свирепствовали эпидемии, а зимой затруднялось снабжение. Особенно беспокоило Саладина положение гарнизона Акры. По мере прибытия кораблей с Запада морская блокада становилась всё более суровой. Пару раз египетскому флоту, насчитывавшему несколько десятков кораблей, удавалось прорваться в гавань, но потери были тяжёлыми, и султан был вынужден прибегнуть к хитрости, чтобы накормить осаждённых. В июле 1190 года он велел подготовить в Бейруте большое судно, наполненное хлебом, сыром, луком и баранами.
На это судно взошла группа мусульман, — рассказывает Бахаеддин. — Они оделись как франки, побрили бороды[47], повесили на мачты кресты и для вида разместили на палубе свиней. Они приблизились к городу, спокойно проходя между вражескими кораблями. Их остановили и сказали: «Вы же идёте в Акру!» Изобразив удивление, наши ответили: «Неужели вы ещё не взяли город?» Франки, уверенные, что имеют дело с себе подобными, сказали: «Нет, мы ещё не взяли её». «Что ж, — сказали наши, — тогда мы причалим у лагеря, но за нами ещё одно судно. Его нужно скорее остановить, чтобы оно не пошло в город». Моряки из Бейрута по счастью заметили дорогой, что за ними следует франкский корабль. Вражеские суда тотчас направились к нему, тогда как наши на всех парусах устремились к Акре, где их встретили с криками радости, поскольку в городе царил голод.
Но такие уловки не могли повторяться часто, и поскольку армии Саладина не удавалось разжать тиски, Акра должна была в конце концов капитулировать. По мере того, как проходили месяцы, шансы для новой победы мусульман, нового Гиттина, казались всё более слабыми. Вместо того чтобы редеть, поток западных воинов только прибывал. В апреле 1191 года король Франции Филипп Август высадился со своими войсками в окрестностях Акры, а за ним, в начале июня, прибыл Ричард Львиное Сердце.
