Домой Егор вернулся поздно вечером. Открыл тяжелую сейфовую дверь, шагнул в полутемную прихожую, громко позвал:

― Тюбик! Ты где?

Пес безмолвствовал. Обиделся, надо полагать. Егор совершенно не считается с его потребностями. Опять заявился на два часа позже оговоренного срока.

― Прости, ― громко покаялся Егор.

Не разуваясь, пошел по просторной квартире, открывая двери и заглядывая во все комнаты.

― Ну ладно, кончай дуться, ― уговаривал он по дороге. ― Ты же знаешь: я работаю, не по бабам шляюсь…

Дошел до спальни, куда вход Тюбику был строго заказан. Тюбик это прекрасно понимал и договоренности с Егором соблюдал свято. Не то что он…

― Не хочешь, не надо, ― сказал Егор все так же громко. ― Я разуваюсь.

В коридор из кухни, зевая, выполз Тюбик. Зевал он, конечно, фальшиво, демонстрировал пренебрежение, так сказать.

― Ты готов? ― просил Егор.

Тюбик неторопливо потянулся и направился к выходной двери. Егор пошел следом.

В детстве у него была книжка под названием «Хроники Нарнии», зачитанная до дыр. Особенно нравилась ему сказка со странным названием: «Конь и его мальчик». Название было неотразимым. Оно точно передавало суть взаимоотношений Егора с его домашними питомцами. Не они принадлежали мальчику, а он принадлежал им со всеми своими потрохами. Питомцы это отлично понимали и пользовались Егором, как хотели.

Когда Егор осознал сложившееся положение вещей, то страшно рассердился. И поклялся, что больше не станет заводить дома никакой живности.

Не станет, и все! Даже золотых рыбок! Это занятие не для бесхарактерных!

И слово свое держал довольно долго. Вплоть до появления Тюбика.

С Тюбиком они познакомились морозным зимним вечером. Егор шел от гаража к своему дому привычной дорогой, пересекавшей проходной двор. Было уже темно, и он чуть не наступил на маленький мохнатый комок, лежавший поперек протоптанной снежной тропинки. И только в последний момент понял, что пятно живое, и успел отдернуть занесенную ногу.

Хотя правильней было бы сказать, «еще живое».

Егор присел на корточки и прищурился, разглядывая лохматый черный комок, величиной с его ладонь.

Щенок. Маленький, наверное, еще грудной. Или, как это у собак называется… Интересно, как он оказался здесь, на снегу, вдалеке от теплого материнского бока?

Егор снял перчатку, протянул руку и осторожно приподнял собачий подбородок.

Щенок на это движение никак не отреагировал. Глаза закрыты, нос сухой и горячий… Замерзает, бедняга.

Морда у щенка была ужасно смешная и трогательная, похожая на обратный конец тюбика с краской. Такая же расплющенная по углам. Еще щенок был мохнатым, как фокстерьер. Не исключено, что в прошлом его дворовой мамочки было свое позорное пятно.

― Тюбик, ― позвал Егор.

Щенок не ответил. Он умирал.

Егор поднялся на ноги, не отрывая взгляда от маленькой черной кляксы. Щенок лежал прямо посреди протоптанной в снегу дорожки, где на него мог наступить любой прохожий. И не исключено, что уже наступил.

― Бедняга, ― посочувствовал Егор.

Постоял над ним еще немного. Перенести, что ли, подальше от греха?

Он нагнулся, взял легчайший комок меха и плоти, в котором, как это ни удивительно, помещалась своя собачья душа. Сунул щенка за пазуху, затоптался на месте, пытаясь определить, куда можно пристроить щенка, чтобы совесть потом не мучила.

Но вокруг простиралась снежная равнина, которую никак не оживляли наглухо запертые двери подъездов.

― Куда ж тебя девать? ― спросил Егор.

И в этот момент твердо понял, что не сможет оставить щенка на снегу. То есть он, конечно, мог это сделать. Положить щенка куда-нибудь под стену дома и удалиться. Кто ему помешает? Свидетелей нет, никто не увидит его позорного поступка, а маленький пес не сможет даже голоса подать ему вслед…

Но Егор не мог так поступить.

Мог и не мог.

Такой вот парадокс.

Егор устроил щенка поудобней. Под курткой было тепло, но Тюбик не ожил, не зашевелился, не поблагодарил спасителя слабым повизгиванием.

Умрет. Это точно. Чего его в дом тащить?

― Пускай хоть умрет в тепле, ― возразил Егор вслух неизвестно кому.

Умрет и попадет в рай. Потому что все псы туда попадают. В отличие от людей.

Он шел домой и разговаривал сам с собой вслух. Впрочем, вечерняя улица казалась пустынной, и свидетелей его неадекватности не было.

― Гулять с ним некому, ― перечислял Егор вслух, загибая пальцы в перчатке. ― Оставлять щенка одного нельзя. Всю мебель перегрызет. И обои посдирает. Впрочем, обоев у меня нет. Ну, ничего. Будет мочиться на паркет… Черт, всего два месяца как ремонт сделал…

Так он шел по улице, бормоча что-то себе под нос. Разум говорил, что оставлять собаку у себя он не может ни при каком раскладе. Если щенок выживет, конечно.

― Ничего, ― решил Егор, успокаивая разом и совесть и благоразумие. ― Выхожу и отдам в хорошие руки. Или на работе пристрою. Будет сторожевая офисная собака.

Но сторожевой офисной собаки из Тюбика не вышло. Потому что он завладел Егором очень быстро, и оторвать его от себя тот не смог.

Они вышли из подъезда. Тюбик привычно обежал немногие дворовые деревья, с интересом принюхиваясь к посланиям собратьев по разуму. Егор терпеливо ждал итогового завершения прогулки с совочком и пакетом наизготовку.

Эту хорошую привычку убирать за своим питомцем он приобрел в поездке по Австрии. Без пакета и совка ни один собачник на вычищенных и открахмаленных австрийских улицах не появлялся. Сначала Егора процедура насмешила, потом он подумал и преисполнился уважением к чужой ответственности. Действительно, почему другие люди должны наслаждаться запахом собачьих фекалий, или, например, тонуть в них по колено неопрятной московской весной? Неужели это так трудно: убрать за своей собакой и выбросить пакет в мусорную урну?

Интересно, почему у наших людей не хватает интеллекта для решения такой простой задачи?

«Наши люди» смотрели на Егора с пакетом и совком в руках, как на придурка. Сначала он раздражался, потом перестал обращать внимание на косые взгляды. Понимал, что поступает абсолютно правильно, а на ухмылки придурков реагируют только такие же придурки.

Вот и все.

Тюбик нашел приглянувшееся ему место и справил свои собачьи потребности. Егор прибрал за ним, выбросил пакет в мусорный контейнер и спросил:

― Домой?

Такие вопросы решал Тюбик. Егор имел право совещательного голоса, но еще ни разу не утвердился в этом праве.

Тюбик уселся напротив, наклонил голову к плечу и стал укоризненно смотреть на Егора.

― Мало того, что ты опоздал на два часа, ― говорил этот взгляд. ― Мало того, что у меня чуть мочевой пузырь не лопнул. Так теперь ты мне даже воздухом подышать не даешь!

― Все-все, ― сдался Егор. ― Дыши, сколько хочешь.

Он отошел к скамейке и присел на нее. Тюбик, не спеша, приблизился и уселся рядом.

Пес вырос небольшим: Егору доставал только до икр. Странная помесь все-таки. Двортерьер с фокстерьером. Хотя, если присмотреться…

― Если присмотреться, то ты очень даже миленький, ― поделился Егор. ― Занятная вещица…

― Посмотрим, ― ответил Тюбик. Облизнулся и оторвал зад от земли.

― Пошли, что ли, ― сказал он. ― Я голодный…

Егор вздохнул и поднялся со скамейки.

― Пошли, ― ответил он покорно.

И пес с его мальчиком скрылись в подъезде.

●●●

― Тебе нравится? ― спросил Егор у юриста.

Руслан взял бронзовую фигурку воина верхом на коне и озадаченно прищурился.

― Ну и уродство! ― сказал он недовольно. ― Где ты это нашел?

― На аукционе купил.

― Ты за это деньги заплатил? ― не поверил Руслан. Поставил бронзовую фигурку на стол и посмотрел на Егора широко раскрытыми от удивления глазами. ― За такого монстра?

Егор вздохнул.

Примерно то же самое, только в более дипломатичной форме высказала Леночка. Он и сам понимал, что фигурка воина отчего-то производит на зрителей отталкивающее впечатление. Шли от нее своеобразные нехорошие флюиды, что и говорить…