– Я не сержант и вообще не полицейский, – отрезал Рик. – Я платный охотник на андроидов.

Присев за изящный кофейный столик, он вынул из открытого чемоданчика прибор Фойгта-Кампфа, подключил к нему простенькие, в принципе, полиграфические датчики и вскинул глаза на вконец измученного Элдона Розена.

– Можете вызывать первого тестируемого.

– А можно и мне посмотреть? – спросила Рэйчел, присаживаясь на диван. – Я никогда не видела, как проводится тест на эмпатию. Что измеряют все эти штучки?

– Вот этот датчик, – сказал Рик, демонстрируя ей маленький липкий диск, от которого тянулись длинные выводы, – регистрирует расширение капилляров в области лица – так называемую «краску стыда» или «краску смущения», которая является первичной инстинктивной реакцией на морально шокирующее раздражение. Расширение капилляров не поддается сознательному контролю. В отличие от кожной проводимости, потовыделения и частоты пульса. А вот это устройство, – он взял со стола крохотный маломощный источник игольно-тонкого луча света, – регистрирует флюктуации напряжения глазных мускулов. Параллельно с покраснением, как правило, наблюдаются малые, но доступные для регистрации движения…

– А у андроидов их нет, – догадалась Рэйчел.

– У андроидов они не появляются в качестве реакции на «шокирующие» вопросы, хотя и возможны биологически.

– Испытайте меня, – сказала Рэйчел.

– Что? – поразился Рик. – Зачем?

Рэйчел молчала.

– Мы, – голос Элдона Розена звучал хрипло и напряженно, – решили для начала протестировать ее. Не исключено, что она – андроид. Будем надеяться, что вы внесете в этот вопрос полную ясность.

Он как-то угловато, неуклюже сел, раскурил сигарету и стал напряженно, как прожженный скептик на представлении базарного фокусника, наблюдать за действиями Рика.

Рэйчел Розен выглядела совершенно спокойной; казалось, что ей совсем не мешают ни приклеенный к щеке диск, ни бьющий в уголок левого глаза луч света.

Рик еще раз проверил, что обе стрелки прибора Фойгта-Кампфа стоят на нуле, и сказал:

– Сейчас я схематично опишу вам несколько жизненных ситуаций. Вы должны быстро, без раздумий выразить свое к ним отношение. Само собой, время вашей реакции будет регистрироваться.

– Само собой, – сухо заметила Рэйчел, – мои ответы не будут приниматься во внимание. Все ваши выводы будут базироваться исключительно на покраснении кожи и на подергивании глазного мускула. Так что можно бы даже и не отвечать вам, но я отвечу, пусть все будет по правилам. Ну что ж, давайте, мистер Декард.

Рик начал с ситуации номер три: «Вам подарили на день рождения бумажник из телячьей кожи». Обе стрелки мгновенно метнулись из зеленого сектора в красный, начали бешено дергаться и затем понемногу стихли.

– Я не возьму его, – сказала Рэйчел. – А кроме того, сообщу об этом случае в полицию.

Рик сделал запись в протоколе тестирования и перешел к восьмой ситуации по вопроснику Фойгта-Кампфа: «Ваш малолетний сын показал вам свою коллекцию бабочек и орудия лова, включая банку для усыпления насекомых хлороформом».

– Я бы отвела его к доктору, – твердо сказала Рэйчел. Стрелки снова дернулись, но уже не так далеко, да и успокоились они побыстрее; Рик сделал очередную запись.

– Вы сидите, – продолжил он, – смотрите телевизор и вдруг замечаете на своей руке осу.

– Я ее прихлопну, – сказала Рэйчел.

На этот раз стрелки не сдвинулись с места, только слегка вздрогнули. Рик записал это обстоятельство и подошел к выбору следующей ситуации с особым тщанием.

– Вы обнаружили в журнале цветную вкладку с фотографией обнаженной девушки. – Он сделал паузу.

– Так вы что там сейчас проверяете? – раздраженно вскинулась Рэйчел. – Мою сексуальную ориентацию?

Стрелки не двигались.

– Вашему супругу эта картинка понравилась, – невозмутимо продолжил Рик.

Стрелки не двигались.

– Девушка, – добавил он, – лежит на роскошной медвежьей шкуре.

Стрелки так и не шелохнулись.

Типичная для андроидов реакция, сказал он себе. Она сосредоточила все свое внимание на второстепенных, маскирующих деталях и начисто прозевала ключевой элемент – шкуру мертвого животного. Она? Или оно?

– Ваш супруг решил украсить этой картинкой свой кабинет, – завершил он историю; теперь стрелки сдвинулись, и довольно сильно.

– Я ему не позволю, – сказала Рэйчел. – Ни в коем случае.

– О’кей, – кивнул Рик. – А теперь подумайте о следующей ситуации. Вы читаете старый, еще довоенный роман. Живущие в Сан-Франциско герои посещают «Рыбацкую пристань». Они проголодались и заходят в ресторанчик, где кормят «дарами моря». Один из героев заказывает омара; шеф-повар прямо у них на глазах бросает омара в котел с кипящей водой.

– Господи, – воскликнула Рэйчел, – какой ужас! Они что, действительно так делали? Это гнусно, омерзительно! Я не ошиблась, он бросил в кипяток живого омара?

И при всем этом возмущении стрелки почти не шевелились. Правильная вроде бы реакция, но – наигранная.

– Вы арендуете хижину в горах в зоне бореальной растительности. Хижина выполнена в архаичной, деревенской манере – сруб из сучковатых сосновых бревен и огромный камин.

– Понятно, понятно, – нетерпеливо кивнула Рэйчел.

– По стенам развешаны литографии Каррира и Айвза[6], старинные карты и гравюры, над камином прибита оленья голова с прекрасными ветвистыми рогами. Ваши гости восхищены декором хижины, вы все вместе решаете…

– Только не с этой головой, – прервала его Рэйчел; стрелки качнулись, но не вышли за пределы зеленых секторов.

– Вы забеременели, – не останавливался Рик, – от мужчины, обещавшего на вас жениться. Этот мужчина уходит к другой женщине, вашей лучшей подруге, и поэтому вы делаете аборт…

– Я никогда не стану делать аборт, – сказала Рэйчел. – Да это и попросту невозможно. За аборт дают пожизненное, и полиция следит за врачами очень бдительно.

На этот раз обе стрелки дружно прыгнули чуть не за край шкалы.

– Откуда вы это знаете? – удивился Рик. – Я насчет трудностей с абортами.

– Откуда? – пожала плечами Рэйчел. – Да кто же об этом не знает?

– А звучало так, словно вы говорили по собственному опыту. – Рик внимательно проследил за стрелками. Они снова качнулись на красное. – И еще. Вы регулярно встречаетесь с неким мужчиной, и вот однажды он приглашает вас к себе в гости. Там он предлагает вам освежиться коктейлем. Стоя с бокалом в руке, вы видите через приоткрытую дверь его спальню. Она украшена яркими афишами боя быков. Вы заходите в спальню, чтобы разглядеть афиши получше. Он тоже заходит туда и прикрывает за собою дверь. Потом он обнимает вас за плечи и говорит…

– А что такое «афиша боя быков»?

– Рисунок, обычно цветной и очень большого формата, изображающий матадора с мулетой и быка, который пытается поддеть его на рога. Послушайте, а сколько вам лет? – Вопрос Рика не лез ни в какие ворота, но, может быть, тут все дело в возрасте…

– Восемнадцать, – сказала Рэйчел. – Ну хорошо, этот человек закрыл за собой дверь и обнял меня за плечи. Что он при этом сказал?

– А вы знаете, чем кончался бой быков?

– Ну, вроде бы кого-нибудь могли поранить.

– В конечном итоге быка убивали. Обязательно.

Стрелки беспокойно задергались, но – не более того. Никакого отсчета.

– И последний вопрос, – сказал Рик. – Вы смотрите по телевизору старый, еще довоенный фильм. На экране – званый обед, гости закусывают сырыми устрицами.

– Брр, – передернула плечами Рэйчел; стрелки прыгнули на красное.

– После закусок, – продолжил Рик, – подают главное блюдо – тушеную собаку, фаршированную рисом со специями.

На этот раз стрелки дернулись не так сильно, слабее, чем при упоминании сырых устриц.

– Странно, неужели тушеная собака – более приемлемое блюдо, чем устрицы? Мне кажется, что нет. – Рик отложил карандаш, выключил источник света и отклеил от щеки девушки датчик. – Вы – андроид, – подытожил он. – Таков результат тестирования. – Он обращался вроде бы к Рэйчел, но информировал при этом не столько ее, сколько Элдона Розена, чье старое осунувшееся лицо перекосилось в гримасе страха и озабоченности.