Выдержка из статьи Стриденко «Преступление и вознаграждение» в майском выпуске журнала «Космополис» 1404 г.:
«Крайгород: кто о нем не слышал? Когда-то – пограничный пункт, „последний трактир у заставы“, выход в неизвестность бесконечности – а теперь, якобы, всего лишь еще одно поселение в Северо-восточном Среднем Запределье. „Всего лишь еще одно“? Справедливо ли такое определение? Ни в коем случае! Чтобы поверить в Крайгород, его надо видеть – а увидев его, самые закоренелые скептики уезжают в ошеломлении. Особняки здесь стоят поодаль один от другого, на обширных огороженных участках вдоль тенистых бульваров, возвышаясь, подобно сторожевым башням, над рощами пальм, зеленостволов и скальметт – только дома нищих и скупцов скрываются за деревьями. Первый этаж – не более чем вестибюль, открытый павильон на ступенчатой террасе, где гости обязаны переодеваться, так как местный обычай требует, чтобы посетитель носил только бумажную накидку и картонные тапочки. А выше – лавина архитектурных излишеств и ухищрений, с башенками и шпилями, колокольнями и куполами! Изощренное великолепие, восхитительная резьба по кости и мрамору, утонченные, изобретательные, смехотворные и чудесные способы употребления известных и самых неожиданных материалов и расточительное злоупотребление ими! Где еще можно найти балюстрады из черепашьих панцирей, украшенные золочеными рыбьими головами? Где еще нимфы из слоновой кости раскачиваются на волосах под водосточными желобами карниза, сохраняя на лицах выражение снисходительной благожелательности? Где еще успех человека измеряется роскошью его погребального монумента, спроектированного им самим, установленного посреди переднего двора и снабженного панегирической эпитафией? И, если уж на то пошло – где, кроме Крайгорода, успех как таковой служит столь двусмысленной рекомендацией? Немногие из местных жителей смеют показываться в пределах Ойкумены. Мировыми судьями здесь становятся убийцы, блюстителями правопорядка – поджигатели, вымогатели и насильники, старейшинами городского совета – содержатели борделей. Но вопросы городского управления решаются здесь с пунктуальностью и серьезностью, которым позавидовали бы устроители парадных заседаний в Борухстоне или коронационных церемоний в лондонском Тауэре. Тюрьма в Крайгороде – одно из самых хитроумных исправительных учреждений, когда-либо изобретенных муниципальными властями. Не следует забывать, что Крайгород расположился на плоской вершине вулканического останца, окруженного непроходимыми джунглями и трясинами, поросшими хоботорогом, угревой лозой и резь-травой. Единственная дорога спускается серпентином в джунгли; заключенного просто-напросто отлучают от города, выгоняя за ворота и закрывая их у него за спиной. Разумеется, он может бежать – через джунгли и болота – куда угодно и сколько угодно, в его распоряжении весь континент. Но заключенные никогда не отходят далеко от городских ворот, и когда почему-либо требуется присутствие осужденного, достаточно открыть ворота и позвать его по имени».
Тихальт сидел, глядя в тлеющий камин. Герсен, глубоко тронутый его рассказом, молчал, ожидая продолжения.
Наконец Тихальт сказал: «Я расстался с этой планетой. Больше не мог там оставаться. Для того, чтобы там жить, человек должен либо полностью забыть себя, утонуть в красоте, раствориться в ней и перестать быть человеком – либо насильственно надеть маску на все окружающее, сломить и сокрушить красоту, превратить ее в бессмысленный фон для своих сооружений. Я не способен ни на то, ни на другое, и поэтому никогда не смогу туда вернуться… Но воспоминания об этом мире преследуют меня».
«Несмотря на растительных ос?»
Тихальт серьезно кивнул: «Даже несмотря на них. Я не должен был вмешиваться. У этой планеты свой ритм – отработанное за миллионы лет равновесие, а я его нарушил по невежеству. Я долго размышлял над этим, но еще не могу сказать, что полностью понимаю процесс. Осы развиваются в плодах гигантских деревьев; в подземных личинках содержатся семена деревьев другого типа. Это очевидно. Подозреваю, что дриады вынашивают семена лесных гигантов. Таким образом, жизненный цикл становится заколдованным кругом – или, если хотите, последовательностью переселений душ, конечным результатом которой становятся деревья-великаны.
Дриады питаются, по меньшей мере отчасти, выделениями или соками огромных подземных личинок, а осы пожирают дриад. Откуда появляются личинки? Может быть, осы – первичная стадия существования белых червей? Так сказать, летающие прото-личинки? Превращаются ли черви, в конечном счете, в дриад? По-видимому, так оно и есть – хотя, конечно, это невозможно утверждать с уверенностью. Если так, на этой планете образовался поистине чудесный экологический цикл, приводящий к неописуемо прекрасному результату. Это нечто упорядоченное, величественное, древнее – как приливы и отливы, как вращение Галактики! Если эта последовательность превращений будет нарушена, если выпадет хотя бы одно ее звено, весь процесс распадется, и вся планета погибнет. А это стало бы худшим преступлением из всех, доступных воображению».
«И поэтому вы не желаете сообщать о местонахождении этой планеты своему спонсору – каковым, по вашему мнению, является Аттель Малагейт?»
«Мне достоверно известно, что он – Малагейт», – напряженно отозвался Тихальт.
«Откуда вы знаете?»
Тихальт с подозрением покосился на Герсена: «Вас почему-то очень интересует Малагейт».
Герсен подумал, что ему так-таки не удалось успешно притворяться, но пожал плечами: «О нем рассказывают много странных вещей».
«Верно. Но я не собираюсь их пересказывать. И знаете, почему?»
«Почему?»
«Потому что я думаю, что вы – не тот, за кого себя выдаете. Теперь я подозреваю, что вы – стукач».
«Если бы я был стукачом, – с улыбкой сказал Герсен, – то вряд ли признался бы в этом. У агентов МСБР мало друзей в Запределье».
«Меня это не волнует, – буркнул Тихальт. – Но я надеюсь, что меня ожидают лучшие времена, когда я вернусь домой – если вернусь. А если я сообщу стукачу данные, позволяющие установить личность Малагейта, мне не будет пощады».
«Если я – стукач, – настаивал Герсен, – то вы давно уже себя скомпрометировали. Вам известно существование „вакцины правды“ и гипноизлучателей».
«Известно. Мне известно также, как им не поддаваться. Неважно, однако! Все это не имеет значения. Вы спросили – откуда я знаю, что моим спонсором был Малагейт? Ничто не мешает мне объяснить это обстоятельство. Это случилось из-за моего неумения держать язык за зубами после того, как я выпью лишнего. По пути домой я приземлился в Крайгороде. В таверне Син-Сана я разболтался – так же, как разболтался сегодня – в компании дюжины очень внимательных слушателей. О да, мне удалось полностью завладеть их вниманием!» Тихальт горько рассмеялся: «И вскоре после этого меня позвали к телефону. Говоривший со мной человек сообщил, что его зовут Хильдемар Дасс. Вы его знаете?»
«Нет».
«Странно! – отозвался Тихальт. – Если вы интересуетесь Аттелем Малагейтом… Так или иначе, Дасс приказал мне немедленно явиться в таверну Смейда. Он сказал, что здесь меня встретит Малагейт».
«Как?! – Герсен не успел приглушить резкость вопроса. – Здесь?»
«Здесь, у Смейда. Я спросил Дасса: почему бы я стал выполнять его указания? Я не заключал с Малагейтом никаких сделок и никогда даже не подумал бы вступать с ним в какие-либо отношения. Но Дасс убедил меня в том, что мои представления не соответствовали действительности. И вот – я здесь. Уверяю вас, я не храбрец». Тихальт приподнял опустевший стакан, заглянул в него: «Не знаю, что делать. Если я останусь в Запределье…» Он пожал плечами.
Поразмышляв, Герсен посоветовал: «Вам нужно уничтожить волокно монитора».
Тихальт с сожалением покачал головой: «Без этой информации моя жизнь не стóит ни гроша. Для меня было бы безопаснее…» Тихальт прервался: «Вы что-нибудь слышали?»
