Глаза Эррена округлились от страха.

— Но…

— Холли не станет тебя есть, если ей покажется, будто ты умер, — солгал Маггот. Тролли были не прочь полакомиться падалью, но он надеялся, что Эррен этого не знает.

Маггот обернулся к Холли:

— Я постараюсь вернуться как можно быстрее. Не трогай его, договорились?

— Тогда поторопись, — проворчала Холли и, схватив Эррена за связанные за спиной руки, поволокла в дальний угол своей крошечной каморки.

— Помни! — крикнул пленнику Маггот. — Веди себя тихо! Притворись мертвым, и она тебя не тронет. А я скоро вернусь. — Последние его слова были адресованы Холли, поэтому он произнес их на тролличьем наречии, но Холли ничего не ответила.

Выбравшись через пролом в стене, Маггот некоторое время стоял на уступе пирамиды, внимательно оглядывая окрестности. Небо заметно посветлело. До восхода солнца оставались считанные минуты, и покинутый город выглядел теперь гораздо приветливее, чем ночью, но Маггот не замечал этого. На душе у него лежал тяжкий груз. Ему очень не хотелось оставлять Эррена наедине с голодной троллихой. Еще меньше ему хотелось идти на охоту, не отдохнув и не позаботившись как следует о своих ранах, однако он дал слово, а слово следовало держать. Кроме того, кто знает, что может взбрести Холли в голову, если она совсем оголодает? Одного оленя должно ей хватить на два дня, но вот вопрос: как дотащить добычу до пирамиды, не говоря уже о том, чтобы поднять ее по ступенькам в пещеру? Будь Маггот здоров, он бы сделал это играючи, но теперь у него осталось слишком мало сил. Нет, как видно, придется поискать дичь помельче и желательно поближе к пирамиде. Не забывал Маггот и о кугуаре, который один раз уже бросился на него. Его тоже следовало остерегаться. Вряд ли зверь ушел далеко — должно быть, он и сейчас выслеживает оленье стадо, если только его не спугнул Большой Вонючка.

Прихрамывая, Маггот спустился по лестнице и двинулся по широкой аллее, которая, как он видел с вершины пирамиды, должна была вывести его в расстилавшееся за городом поле. Здесь, в кронах деревьев, росших вдоль берега небольшого ручья, он заметил несколько темных комков в ветвях на высоте примерно пятнадцати футов от земли. Это были дикие индейки.

Натянув лук, Маггот выстрелил в самую большую птицу. Та пронзительно крикнула, неуклюже взмахнула крыльями и, ломая ветки, полетела вниз. Остальные индейки с квохтаньем слетели на землю и бросились врассыпную. Подбитая птица отчаянно билась в траве, пока не скатилась в ручей. Маггот выловил ее и свернул шею. Таких крупных и красивых птиц он не видел. Весила индейка фунтов под тридцать; ее блестящие черные перья отливали золотом, а «серьга» под клювом имела бледно-голубой оттенок.

Пока он возвращался к пирамиде со своим трофеем, утро окончательно вступило в свои права. В ветвях звонко заливались птицы. Все небо на востоке — и над городом, и над горами — озарилось нежно-золотым светом, но Маггот почти не замечал этой красоты. В поисках добычи он отошел от пирамиды на добрых две мили, и обратный путь давался ему нелегко. Впрочем, пока он возвращался, у него было время на размышления.

А подумать ему было о чем. Впервые после долгого перерыва он разговаривал с другими живыми существами. Встреча с Холли напомнила ему о детских годах, о прежних друзьях и знакомых из племени троллей; разговоры с Эрреном воскресили в памяти счастливые дни и часы, проведенные с Браном и с Шинглассом, и Маггот чувствовал, что окончательно запутался. Пожалуй, со всей определенностью можно было сказать только одно: он так и не нашел того, что искал.

Наступивший день раскидал по ярко-голубому небу легкие перья облаков, и, карабкаясь вверх по ступеням пирамиды, Маггот снова и снова спрашивал себя, кто же он такой. Да, он не боялся солнечного света и прекрасно чувствовал себя во тьме ночи, но что же — день или ночь — было ему ближе?

В каменном туннеле раздавался громкий храп Холли. Казалось, от ее дыхания даже поднялся легкий сквозняк. Маггот бросил убитую птицу на пол рядом с ней и, перешагнув через спящую троллиху, направился в угол, где лежал пленник. Его глаза еще не привыкли к темноте, и он почти ничего не видел.

— Я благодарю твоих змеиных богов! — проговорил Эррен хриплым шепотом. — Ты вернулся!.. Что ж, надо отдать тебе должное — слово ты держишь.

— А в чем дело? — удивился Маггот.

— Мне казалось: ты бросил меня здесь на верную гибель.

— Это еще не поздно сделать, — нетерпеливо бросил Маггот. Многочисленные вопросы так и распирали его изнутри, и не в силах больше сдерживать себя он обрушил их на Эррена: — Почему ты шел за мной? Как тебе удалось выследить меня? Рассказывай! Говори все, иначе мне придется разбудить Холли!

Он был уверен, что Эррен тут же заговорит, но пленный маг повел себя совершенно не так, как предполагал Маггот. Повернув голову, он с ожесточением сплюнул на пол; впрочем, он сразу же выпятил челюсть, словно сожалея о своем поступке и желая взять его назад. Искоса поглядев на Маггота, он проговорил глухо:

— Прости меня! Я готов был славить твоих ложных богов, но только потому, что был рад снова увидеть тебя. Даже не знаю, что на меня нашло!.. Ведь ты грубый, двуличный дикарь, который способен сдержать обещание только по чистой случайности! Вероломство свойственно тебе по природе, иначе ты просто не умеешь.

Маггот вытянулся на полу, положив руку под голову.

— Когда у тебя будет что сказать мне, колдун, тогда можешь говорить. А до тех пор не беспокой меня.

— Погоди…

Маггот закрыл глаза.

— Ну? Я слушаю…

Эррен неловко завозился в своем углу, потом сказал:

— Будь ты проклят… Развяжи-ка мне руки и свяжи впереди, а то они совсем онемели.

Маггот никогда никого не мучил и не держал в плену просто для развлечения — это было противно его натуре. Вытянув руку, он нащупал в темноте пальцы Эррена. Они были совершенно холодными — похоже, веревка действительно была затянута слишком сильно. Действуя по-прежнему только одной рукой, он на ощупь распустил первый узел, и Эррен, с облегчением вздохнув, пошевелил пальцами.

— Одного я не пойму, — проговорил он негромко. — Что твоей Царице Змей понадобилось в этих краях? Может быть, она тоже ищет Бриллиант? Скажи правду, дикарь, и я прослежу, чтобы награда превзошла все твои ожидания!

Но Маггот по-прежнему мало что понимал.

— Царица Змей? — переспросил он. — Третьего дня я действительно съел змею — черную, с желтыми полосками…

— Опять ты надо мной издеваешься?!

— Ты задаешь слишком много вопросов, колдун. Должно быть, ты забыл, что ты мой пленник и именно я должен задавать вопросы. А ты — отвечать. Ну, что такое Бриллиант?…

Эррен пожал плечами в темноте.

— Бриллиант есть Бриллиант. Неужели ты не слышал про Бриллиант Аропа?

— Вы оба шумите, как горный обвал! — сонно проворчала Холли недовольным басом. — Когда же это кончится, а?…

— Извини, — откликнулся Маггот. — Мы будем говорить тише.

— Что сказала эта тварь? — прошептал Эррен так тихо, что Маггот едва его расслышал.

— Холли спрашивает, когда можно будет заняться твоими мозгами, — тотчас ответил он. — Но я сказал, что они еще не готовы. — Тут Маггот вспомнил о странном камне, который он обнаружил в сумке Эррена и, позабыв про его наполовину развязанные руки, потянулся за ним.

— Мясо! — провозгласила в темноте Холли. — О, Маггот, спасибо!

— Я рад, что сумел доставить тебе удовольствие.

Вместо ответа раздался хруст костей. Холли разорвала индейку пополам и принялась жевать, громко хлюпая, чавкая и время от времени сплевывая перья. От этих звуков Эррена, как видно, пробрала жуть — Маггот почувствовал, как он содрогнулся.

— Так почему ты следил за мной? — снова спросил Маггот, шаря в сумке в поисках камня. Он слышал, как Эррен понемногу развязывает узлы веревки, но пока не вмешивался, решив предоставить пленнику самому выполнить эту часть работы.

— Подойди-ка ко мне, Маггот! — окликнула его Холли необычным, певучим голосом. — Хватит любезничать с этим существом, иди лучше сюда!