— Великолепно, Брэндон! — сказала Линда.

— Мы надеялись, что ты это скажешь, — добавил Скотт.

— Никаких проблем. — Брэндон вытащил из коробки кусочек тушеной свинины и приготовился уходить. Что же помогло? Что оказалось волшебным словом? В следующий раз я все сделаю лучше? Никогда бы не подумал.

— Завтра запишем тебя на курс подготовки к SAT. Каплан или Принстон? Выбор за тобой.

— Какой выбор? — Брэндон прослушал то, что говорила Линда, потому что думал только о том, что ему нужно в туалет.

— На подготовительные курсы какого университета тебя записывать? Я посмотрела в Интернете: занятия два раза в неделю. Одно занятие в будний день вечером и одно — в субботу утром, значит, ты не будешь пропускать теннис. И конечно, нужно будет подумать насчет твоего участия в общественной жизни школы. Чем раньше, тем лучше; кроме того…

— Эй, я не собираюсь ходить на эти долбаные курсы!

Пятна на щеках Скотта стали темно-красными.

— Знаешь, что бы со мной стало, если бы я позволил себе говорить с отцом в таком тоне?!

Брэндон закатил глаза, и у него тут же закружилась голова. Больше так делать не стоит.

— Я не буду ходить на подготовительные курсы.

— Но, Брэндон, — растерянно сказала Линда. — Ты что, нас не слушал?

— Забудьте об этом. — Брэндон направился к выходу.

— Думаешь, Сэм стал бы себя так вести? — спросил Скотт.

— Сэм? А при чем тут этот засранец?

— Этот засранец, вероятно, поступит в Гарвард.

— Но от этого он не перестанет быть засранцем. — Брэндон вышел в прихожую: сначала пописать, а потом запереться в своей комнате… Он заговорил громче, чтобы родители его точно услышали: — И никаких идиотских подготовительных курсов. Вы меня не заставите!

В дверь позвонили. Брэндон пошел открывать. Он говорил правду: родители не смогут его заставить. Они могут записать его в Каплан, в Принстон, куда угодно. Они даже могут привезти его туда и посадить в аудиторию, но никто не заставит его слушать этот бред, делать записи или отвечать на вопросы. Никаких подготовительных курсов. Конец разговора.

На пороге стояла мама Дэви. Она сказала:

— Твои родители дома?

По крайней мере, Брэндону показалось, что она сказала именно это. Он был почти парализован ее взглядом.

Брэндон начал лихорадочно соображать, но все хорошие идеи куда-то исчезли. Лучшее, что он смог придумать, было:

— По-моему, они обедают. Может, что-то передать?..

— Брэндон, кто там? — крикнула Линда.

— Это… э-э-э… Миссис Брикхэм.

— Миссис Брикхэм?

— Мама Дэви.

Все произошло слишком быстро. Линда вышла в холл:

— Миссис Брикхэм? Рада с вами наконец-то познакомиться. Я — мама Брэндона.

Брэндон увидел, как изменилось выражение маминого лица, когда миссис Брикхэм на нее посмотрела.

— Что-нибудь случилось?

— Да уж, случилось! — Миссис Брикхэм перевела взгляд на Брэндона.

Наверху, в своей комнате, Руби пыталась решить небольшую проблему, с которой столкнулась, когда читала «Скандал в Богемии». Руби знала, что Холмс нюхал кокаин, — она даже хотела сделать этот вопрос темой дискуссии на следующей общешкольной конференции, — но также ей было известно, что кокаин убыстряет восприятие человека. А теперь доктор Ватсон говорит, что этот наркотик вызывает сонливость и что Холмсу нужно отбросить свои кокаиновые сны, чтобы взяться за расследование нового преступления. Что это — очередная неточность, как тогда с хлыстом и согнутой кочергой? Если это действительно ошибка, значит, что-то не так было с самим Шерлоком Холмсом, значит, его приключения были бессмысленными. Руби этого не хотела. Она выбежала из комнаты и бросилась вниз по лестнице. Пробегая мимо зеркала. Руби увидела, что ее прическа растрепалась — остался только один рог, слева. Круто.

Руби перепрыгнула через последние три ступеньки, приземлилась на черный квадрат коврового покрытия и распахнула дверь кухни со словами:

— Кокаин возбуждает или вгоняет в депрессию?

Разговор замолк, и все посмотрели на нее: мама, папа, Брэндон и какая-то незнакомая седая женщина с недобрым лицом.

— Наша дочь Руби, — сказала мама.

Женщина сердито посмотрела на прическу Руби. Жуткая женщина: на Хэллоуин она была бы идеальной ведьмой. Сама Буби всегда надевала костюм принцессы Дианы: сверкающая диадема, украшенная рубином в форме сердца — естественно, это был ее любимый камень, — и говорила «Шутка или угощение?» с английским акцентом.

— Милая, может, ты посмотришь телевизор полчасика? — спросила мама.

— Конечно. — Руби вышла из кухни.

Она и действительно собиралась пойти в гостиную и включить домашний кинотеатр — стереозвук, DVD, — но вдруг услышала, как отец сказал:

— И машину увезли?

— На полицейскую парковку, — ответила неприятная женщина. — Прямо из-под носа у этих пьянчужек! Это-то их и выдало!

«Это-то их и выдало!» — прямо как у Шерлока Холмса! Кто обвинит Руби в том, что она осталась подслушивать?

— Каким образом? — опять папа.

— Штраф был больше трех сотен. А на парковке принимают только наличные. И тогда Дэви и ваш сын, — она произнесла ваш сын, как будто говорила о чем-то гадком, — пошли в банк и попытались снять деньги с кредитки. Из банка позвонили в офис MasterCard, а из MasterCard позвонили мне. Я разрешила выдать деньги и попросила не говорить, что мне все известно. Они радостно вернулись домой на машине — машина принадлежала Дэви и теперь продается — и пытались накормить меня той же историей про сочинение.

— Это правда, Брэндон? — спросила мама.

Молчание.

— Брэндон? — а это уже папа.

Слабый звук, выражающий скорее согласие, чем отрицание.

Руби замерла. Все это было похоже на «Феррис Буллер»[7] — фильм, который она обожала. Ее собственный брат ведет себя, как Феррис! У нее в голове возникли тысячи вопросов, одним из которых был: «Когда вы будете продавать машину, вы снимете наклейку с бампера? Если да, то я ее хочу».

— …возместим половину, — продолжал говорить папа.

— Я возьму ваши деньги, — сказала мама Дэви. — Но учтите, что я пришла не за этим. Я хотела, чтобы вы узнали, — если, конечно, вы этого еще не знаете, — что из себя представляет ваш сын.

— Я понимаю, что вы чувствуете, миссис Брикхэм, — сказала мама. — Но мне кажется, что еще рано делать такие неутешительные выводы.

— Хотите его защищать — дело ваше.

Скрипнул отодвигаемый стул, затем другой.

— Вот чек, — сказал папа.

Да! Самый лучший отец в мире!

Раздались шаги. Руби бросилась в гостиную. Зиппи лежал на диване, на полу было несколько лужиц.

Мама Дэви ушла. Брэндон встал.

— Куда это ты собрался? — спросил папа.

— Пописать, черт подери! — сказал, а может, закричал Брэндон.

В ванной на первом этаже — полотенца в ней почему-то всегда плохо впитывали воду — Брэндон наконец мог спокойно подумать. Но единственной мыслью было: «Господи, неужели так трудно было помочь?» Родители вели себя как настоящие засранцы, мама Дэви была отвратительной старой задницей, водитель эвакуатора был засранцем, те засранцы на парковке были жуткими задницами.

Брэндон вышел из ванной. Родители ждали его у двери.

— Я что, даже пописать спокойно не могу?

— Надеюсь, ты понимаешь, — сказала Линда, — что разговор окончен.

— Ты пойдешь на курсы, — сказал Скотт.

Брэндону было невыносимо жарко. Одежда стала вдруг очень неудобной. На кончике носа вскочил прыщ. Брэндон чувствовал, как он с каждой минутой становится все больше.

— Делайте что хотите. — Брэндон прошел между родителями, чуть-чуть задев их, поднялся в свою комнату, захлопнул дверь и рухнул на кровать. На автоответчике телефона мигала лампочка. Брэндон нажал на кнопку. Дэви. «Черт, приятель, вот это дерьмо!» На заднем плане слышался речитатив Унки Дета. «Как насчет работы посыльного?»

То, что надо. Fuck you, good as new, all we do, then it's through.