Комната, в которую поселили Алену, выходила, как и многие другие, на эту галерею, увитую виноградной лозой, на которой бросались в глаза гроздья, запотевшие, словно темное стекло. Помещение было светлым и роскошным — от потолка с фресками, стилизованными под Ватто, до потрясающе мягкой белоснежной шкуры ламы перед массивной кроватью со спинками, украшенными причудливой резьбой. В этом доме царило выставленное напоказ богатство, беззастенчивое и немного безвкусное, но устоять перед волшебной сказкой, которую нашептывал этот дворец, было очень трудно. Если не невозможно, учитывая вкрадчивую притягательность его хозяина.
Пока горничная все с той же легкой улыбкой развешивала в обширном шкафу ее вещи, Алена приняла душ и стала думать, что бы надеть. Остановилась на платье без рукавов, отделанном кружевами «ришелье» «Lanvin», и новеньких сандалиях, которые оказались здесь весьма «в тему». Влажные после душа волосы она небрежно заколола кверху черепаховой заколкой, которую ей подарил Алексей и которая стоила целое состояние. Это был один из самых удачных его подарков, нельзя не признать. Но зачем здесь снова думать о нем? Алена нахмурилась, однако тут же расцвела улыбкой: что было, то прошло. И слава богу! Она взяла плетеную сумку, бросила в нее полотенце и купальник, надела соломенную шляпу с широкими мягкими полями «Sportmax». Ну вот, к полноценной релаксации готова!
— Мадам спустится перед обедом на пляж? — спросила горничная по-русски без малейшего акцента.
— Пожалуй. А вы говорите так чисто!
— Неудивительно. Я родилась в Москве.
— В Москве? Китаянка?
— Я кореянка, — засмеялась она. — Но вы, как все европейцы, разницы не видите.
— Извините, — смутилась почему-то Алена. В этой маленькой женщине чувствовалось достоинство и полное отсутствие холопской услужливости. Она просто делала свою работу. И все.
— Меня зовут Валя. Вот так все просто.
— Валя, скажите, а группа, приехавшая до меня, где?
— Вы имеете в виду телевизионщиков? Их всего трое. Режиссер, оператор и стилист. Они на пляже. О! Отсюда не видно, их скрывает скала, — сказала она, когда Алена сделала шаг к галерее, чтобы посмотреть вниз. — Там отличное место. Вы их найдете, если спуститесь по ступеням. Заблудиться невозможно. Лестница ведет прямо к океану.
— Спасибо. Я так и сделаю. А Андрей Викторович? Он тоже пойдет на пляж?
— Вряд ли. Это вас, скучающих по солнышку, океан так привлекает, а он привык. Но к обеду будет. Да, я должна показать вам столовую...
— Ну что ж, пошли, а потом — на пляж!
Хорошо, что Валя показала ей дорогу, потому что самостоятельно ориентироваться с ходу в этих бесконечных широких лестницах, переходах, балконах и галереях без путеводителя не представлялось возможным. Столовая вполне соответствовала ожиданиям чего-то грандиозного и была огромной, как тронный зал. Одну стену украшали бесконечные стеллажи с богатейшей коллекцией все той же античной керамики, и Алена дала себе слово непременно найти время для более тесного знакомства с уникальными экспонатами. За длинным столом, вокруг которого, как почетный караул, выстроились золоченые стулья, могло усесться не менее сотни гостей. В простенках между широкими окнами стояли римские курильные кресла. «Да... — подумала Алена, — здесь уместнее были бы ложа, потому как свободные граждане великого Рима пировали лежа. В обнимку с прекрасными гетерами. Что-то недодумал господин дизайнер...» Кстати, кушетки все-таки были. Обитые полосатой тканью, они стояли у торцовой стены в количестве пяти штук, а между ними примостились квадратные, раскрашенные традиционным геометрическим римским узором столики. На них располагались металлические и деревянные блюда с обилием фруктов, а на некоторых стояли причудливые бутылки и кувшины, наверняка с вином. Рассматривать чудеса виллы можно было до бесконечности, но Алене не терпелось окунуться в соленую, теплую, пахнущую йодом и водорослями синюю воду океана. И она без сожаления покинула пиршественный зал и легко побежала по вырубленным в камне ступеням на манящий пляж.
— Алена! — раздался густой бас от самой кромки прибоя. Массивная фигура, отделившаяся от яркой компании, состоявшей из двух загорелых мужчин и облаченной в кислотного зеленого цвета купальник и розовый саронг зажарившейся до черноты женщины с выцветшими на солнце, почти белыми волосами, двигалась к Алене.
— Семен! Рада тебя видеть, честное слово! — она бросила на песок сумку.
— А мы тебя ждали только завтра! Ну здравствуй, голуба моя! — Семен Мальцев, режиссер программы «Час про вас», в которой когда-то на заре туманной юности начинала Алена, раскрыл ей свои медвежьи объятия.
— Вот уж не ожидала! А кто с тобой?
— Вера Стольникова и Юра Фрумкин. Да ты их тоже наверняка знаешь. Ребята! — Он повернулся к женщине, уже направившейся к ним и спешащему за ней сутулому мужчине в смешных бермудах с якорями и красной бейсболке, прикрывающей намечающуюся раннюю лысинку.
Ну что же, пока все шло на редкость удачно. Во всяком случае, этих людей она знает, и даже, можно сказать, хорошо. Веру, обычно бледненькую и незаметную худышку с остреньким личиком и хитрыми глазами лисички, было не узнать, до того она загорела и, с тех пор как они с Аленой виделись в последний раз, поправилась. Вера давно перешла работать в агентство «Стас», снимающее рекламные ролики, и их пути не пересекались. Юра же подвизался на ниве документального кино и, как слышала Алена, даже получил как-то приз за операторскую работу в Каннах. Он объездил со съемочной группой все горячие точки, и было удивительно, что именно его пригласили снимать этот сюжет с госпиталем. Но Алена не сомневалась, что Юру уговорил Семен, который ценил этого взбалмошного, не очень-то организованного, но безумно талантливого человека. После взаимных приветствий и обмена новостями группа вновь расположилась на удобных надувных матрацах и продолжила пить пиво, охлажденное в специальном контейнере, который прихватила на кухне. Алена облачилась в элегантный черный купальник, подчеркивающий то, что нужно подчеркнуть, а еще точнее, ничего не скрывающий.
— Как всегда, прекрасна, подобно Диане-охотнице! — прокомментировал Семен.
— Наяда ты моя! — присвистнул Юра.
— Отлично выглядишь, — бросила Вера.
Алена вошла в воду и поплыла. Это было непередаваемое наслаждение, настолько острое, почти чувственное. Океан ласкал ее горячее тело, обнимал грудь, целовал бедра, щекотал маленькие узкие ступни. Он был как исполинский зверь, но она не боялась, а с благодарностью принимала его восхитительную нежность и приглушенную, сдержанную страстность.
Пляжная расслабленность закончилась, когда на вилле прозвучал гонг.
— Так тут обозначают время обеда, — пояснил Семен.
— Извращенцы, — сказала Вера. — Ну скажите мне, почему человек должен есть по часам, а не когда захочет? А?
— Лично я уже хочу, — возразил Семен.
— Да тебя сколько ни корми, все будет недостаточно, — засмеялся Юра. — Ты у нас известный любитель пожрать.
— Я не любитель, как ты выражаешься, пожрать, а гурман. И насколько мне известно, нас сегодня ждет роскошный обед в средиземноморском духе. Мне кажется, я уже чувствую запах божественного буайбесса, который так искусно готовит здешний повар Жозеф.
— А я не люблю все эти морепродукты, — уныло сказала Вера.
— Успокойся, для тебя будет мясо по-гасконски. Я узнавал. Суп можешь проигнорировать.
Они собрали вещи и медленно тронулись к дому. Алена успела забежать в свою комнату и переодеться, так что в столовую вышла уже не легкомысленная пляжная девчонка, а элегантная дама в изысканном темно-синем, почти кобальтовом, платье с американской проймой и высокой стойкой воротника от «Gui Laroche», на котором сверкала благородным оттенком старого золота подвеска «Matthew Williamson», стилизованная под восточный амулет-руку. На каблуках она чувствовала себя немного некомфортно, но когда вошла в столовую, где уже все собрались, то поняла, что поступила верно. Андрей Богородский, одетый в светло-серый, немного претенциозный полотняный костюм от «Galliano», бросил на свою гостью восторженный взгляд. За столом сидели еще двое мужчин, которых она не знала, и темнокожая женщина в желтом брючном костюме из жатого легкого хлопка.
