– Послушай, Джонни, – сказала она, садясь рядом со мной на кровать. – Скоро приедет Райзнер. Ты должен будешь контролировать каждый свой шаг. Он не дурак. Не давай ему расспрашивать тебя. Говорить буду я. В общем, у тебя сотрясение и ты не можешь отвечать на вопросы.

Я кивнул.

– Единственное, что может возбудить его подозрения, – почему я приехала с тобой, – продолжала она. – Он удивится, как Пол позволил мне ехать с тобой из Лос-Анджелеса. Может быть, он попробует связаться с казино, чтобы поговорить с Полом. Ему там скажут, что Пол едет в Париж, а Рикка – в Линкольн-Бич, а нам только этого и надо. Если Райзнер все же что-то заподозрит, он может попытаться позвонить Левински в Париж. Но Левински не сможет ему ничего сказать до тех пор, пока корабль, на котором должен был ехать Пол, не придет в порт. Поэтому у нас есть четыре дня, чтобы провернуть всю работу, Джонни.

– Ты сказала, это будет легко.

– Да. Не позволяй только Райзнеру цепляться к тебе, а вести разговоры буду я.

Она встала, чтобы глянуть в окно – не идет ли Харкнесс. Я посмотрел на ее стройную спину с прямыми плечами, и меня пронзило желание. В ней было что-то такое, что способно разбудить первобытные инстинкты в любом мужчине. Я с трудом отвел от нее взгляд и принялся искать по карманам сигареты. В заднем кармане нашелся золотой портсигар. Тогда я вспомнил, что на мне одежда Пола, и вздрогнул. Я закурил и снова сунул портсигар в карман.

Делла вернулась к кровати:

– Джонни, лучше не кури. Ты ведь очень плохо себя чувствуешь.

Она потянулась, взяла у меня сигарету и закурила сама. Я посмотрел на нее снизу вверх, и у меня пересохло во рту. Мне пришлось бороться с желанием схватить ее и уложить рядом с собой на кровать. Наверное, она поняла это, потому что отошла от кровати и ее лицо посуровело.

– Послушай, что я тебе сейчас скажу. Ты должен кое-что знать про Пола – какую жизнь он вел, что ему нравилось. Очень легко проколоться на мелочах.

Я взял себя в руки, хотя это далось мне нелегко.

– Рассказывай, – хрипло произнес я.

Она сообщила мне, где Вертхэм жил в Лос-Анджелесе, назвала номер его телефона, рассказала, какая у него была машина и множество мелких подробностей из его жизни. За очень короткое время она поведала мне массу того, что мог знать только человек, который долго жил и работал рядом с Вертхэмом.

Она рассказала мне про казино – как оно устроено, какие столы там используются, сколько работает крупье, какой доход получает каждое казино каждый вечер, сколько платят разным сотрудникам, сколько столов с секретом и как с ними работают. Потом она перешла на Джека Рикку. Он начал работать у Вертхэма где-то год назад. О нем знали немного. Говорили, что у него был ночной клуб в Нью-Йорке, а он не отрицал, но и не подтверждал это. Он мало говорил о себе.

– Рикка иногда пускается в запой, – заключила Делла, – могу спорить, сейчас он где-нибудь в санатории, приходит в себя.

– Ты хочешь сказать, что Вертхэм нанял такого пьяницу?

– Все же десять месяцев в году он трезвый. Пол говорил, что Рикка – один из самых толковых. С тех пор как он стал менеджером, казино утроило выручку.

– Хорошо, ты рассказала мне про Вертхэма и Рикку, – сказал я, глядя на нее. – А о себе что-нибудь расскажешь?

– Ты интересуешься мной, Джонни?

Это было не то слово. Но я не ответил ей. Она вдруг снова завела меня – я страстно ее захотел.

– Называй как хочешь, – ответил я. – Если мы будем работать вместе, должен же я знать о тебе хоть что-нибудь?

Она насмешливо мне улыбнулась, давая понять, что видит меня насквозь.

– Я познакомилась с Полом два года назад, когда пыталась пробиться в кинематограф. Он появился, когда у меня кончались деньги. Как мужчина он для меня ничего не значил. Он эгоист – высокомерный и жестокий, но зато вовсю сорил деньгами. Он запал на меня, а я играла недотрогу. Он тратил на меня сотни долларов, повсюду меня водил, но я хотела выйти за него замуж. Наконец он дошел до того, что согласился жениться. – Ее полные алые губы сложились в горькую улыбку. – Он провел меня как дурочку. Вся брачная церемония оказалась липовой. Он уже был женат, но я узнала об этом, прожив с ним полтора года. Он пообещал подать на развод и действительно подал. Развод должен был состояться через месяц – теперь уже поздно. Все его деньги отойдут жене. Я не получу ничего. Я хорошо прожила последние два года и не собираюсь возвращаться к прежней жизни. Поэтому я и решила сделать все это, Джонни, и никто меня не остановит.

Тут мы услышали, как скрипнула дверь. Я едва успел откинуться на кровать и закрыть глаза, как вошел Джуд Харкнесс.

– Ну что? – спросила Делла.

– Да, – ответил Харкнесс, – за вами уже едут.

Мне не понравился его голос, и я осторожно глянул на него сквозь ресницы. Хозяин дома смотрел на меня.

– Он что, еще не пришел в себя? – спросил Харкнесс.

– Я думаю, он спит, – ответила Делла. – Дышит, кажется, ровнее.

Повисло неловкое молчание, а потом Харкнесс произнес:

– Ваш друг сказал, что потребуется не меньше часа, чтобы доехать сюда. Если вам все равно, я бы лег спать. Мне рано вставать утром.

– Конечно. Мы не станем вас беспокоить. Я очень благодарна вам за все, что вы сделали.

– Хорошо. Вам ничего не нужно?

– У меня все есть. – Делла встала. – Можете не подниматься, когда приедет мистер Райзнер. – Она помолчала. – Мне бы хотелось, чтобы вы…

– Это не обязательно, – резко ответил он.

– Нет-нет, вы должны… – Я увидел, как она открывает сумочку. Оттуда она достала стодолларовый банкнот и положила его на стол. – Могу я положиться, что вы никому не скажете об этой аварии, мистер Харкнесс? Если кто-то станет расспрашивать вас… Это личное дело.

Он поколебался, но взял деньги:

– Что ж, спасибо. Я не болтаю о том, что меня не касается.

Он ушел в другую комнату и закрыл дверь.

Я поднял голову.

Делла указала на незашторенное окно.

– Мне кажется, он нас видел, – прошептала она.

Я тоже так подумал.

Глава 4

Из того, что Делла рассказала мне про Райзнера, я представил его одним из тех грубых типов, которые после темноты вылезают на улицы Чикаго и, прихватив пистолет и кастет, слоняются по городу, нарываясь на неприятности.

Но Райзнер оказался совсем другим.

Он был худ, высок и держался очень прямо. Выглядел лет на тридцать восемь, но волосы имел совершенно седые – ото лба, высоте которого мог бы позавидовать любой профессор, они шли назад густой волной. Нос с горбинкой с высоко вырезанными ноздрями делал Райзнера похожим на ястреба. От жестокого, тонкогубого рта и холодного, отстраненного выражения глубоко посаженных глаз исходила угроза.

Он вошел в домик и остановился в дверях, глядя на Деллу.

– Привет, Ник, – сказала она и улыбнулась. – Объяснения могут подождать. Надо выбираться отсюда.

Уголки его рта приподнялись в едва заметной напряженной улыбке. Взгляд переместился на меня.

– Это Рикка?

У него был тихий, неожиданно женственный голос, и я обратил внимание, что его смокинг пошит в щегольской манере, которой явно противоречили взгляд и выражение лица.

– Да, – ответил я и медленно поднялся с постели.

– Да, выглядит неважно. Кто это его? – спросил он.

– Поехали отсюда, – сказал я.

– Конечно.

Он отошел в сторону.

– Помогите ему, Ник, – сказала Делла. – У него сотрясение. Нас высадили из машины, а «бентли» угнали.

– Это плохо, – отозвался Райзнер, не двигаясь с места. – Моя машина снаружи. Я приехал сам.

Я вышел мимо него – не торопясь, понимая, что он следит за каждым моим шагом, и чувствуя, что он враждебно настроен ко мне. Делла догнала меня и взяла за руку. На грунтовой дороге ярдах в двадцати от домика стояла машина – «олдсмобил», огромный, как крейсер.

Делла и я расположились на заднем сиденье. Райзнер прошел мимо нас и уселся за руль.