Вопрос разрешила Аннет Маркофф, вкатившая в номер тележку с полудюжиной позвякивавших серебряных кастрюлек.

- Люди говорят, что вас назавтра в «Три Дуба» пригласили? - беспокойно поглядывая, спросила горничная, занявшись сервировкой.

- Да, пригласили, а что? - механически спросил Холмс, все мысли которого были заняты изумительными запахами, исходившими из кастрюлек, несомненно, ниспосланных с самого неба. День был суматошным, нервным, он проголодался так, что не мог думать ни о чем, кроме пищи.

- После таких посещений «Трех Дубов» все пациенты покидают Эльсинор навсегда. А я привыкла к вам. Мы так славно с вами беседовали...

- Мы беседовали?! - отвлекся Холмс от запахов.

- Ну да. И я вас пару раз доставала своими соображениями. Признайтесь, ведь доставала!

- Ну, хорошо, хорошо. Действительно, благодаря вашей… - осекся, - благодаря вам, ход моих мыслей довольно часто изменялся.

В дверь постучались. Холмс сказал:

- Войдите! - и вошел Луи де Маар с Пиллоу-саном в одной руке и с гольф-бэгом на колесиках в другой.

- А, доктор Ватсон! Проходите, - сказал Шерлок Холмс не то де Маару, не то кукле. - Пообедаете со мной?

Маар смолчал, не зная, кому адресовано приглашение. Однако за стол уселся. Пиллоу-сан, устроившись у него на коленях, промямлил:

- Спасибо, Шерлок, я сыт по горло. Знаете, что я хочу теперь более всего? - Аннет Маркофф, почувствовав себя лишней, подсуетилась, чтобы скорее удалиться вместе с тележкой. Дверь за собой она прикрыла так, как будто та была сработана из гремучей ртути

- Чего вы хотите более всего, мой неустрашимый разведчик?

- Обратно в подушку!

- Ни за что! Завтра я выписы… Завтра я покидаю санаторий, и хотел бы, чтобы этот номер заняли вы. Вместе с доктором Ватсоном.

Доктор Ватсон в исполнении Луи де Маара расцвел на секунду, затем улыбка его испарилась, как вода с раскаленной печи.

- Вы ешьте, Холмс, ешьте, - сказал он, распробовав глазами огромный кусок ростбифа. - Силы вам завтра понадобятся.

- Вы думаете? - мясо Холмс ел не как еду, а питание, необходимое организму для тяжелой физической работы.

- Думаю… - вздохнул Ватсон.

- А что там у вас в сумке для клюшек?

- Шпага, пара кинжалов, кастет и бита.

- Понятно! - подмигнул ему Холмс. - Считаете, они завтра мне понадобятся в диспуте с профессором Мориарти?

- Возможно, понадобятся…

- Послушайте, Ватсон, а могу я выиграть?

- Конечно, мой друг. Я бы даже сказал, что ваш выигрыш неминуем. И все кончится для вас неплохо.

- Вот как? А к чему мне тогда шпага и бейсбольная бита?

Ватсон не отвечал. Он грустно смотрел на Шерлока Холмса.

- Так к чему мне шпага? - повторил Холмс, намазывая телячий паштет на тост, только что выпрыгнувший из тостера.

- Чтоб все получилось красиво…

- А! - хрустнул тостом. - Чтоб зрители были довольны до слез и аплодировали искренне?

- Не надо, мой друг, все усложнять, - сказал Ватсон дружелюбно. - Ключ вставлен в замочную скважину, и просто надо его повернуть. Надо его повернуть и войти в…

- В заветную кладовку садовника?

- Не знаю. Но хорошо знаю, что, очутившись за дверью, вы ни о чем не пожалеете.

- Вы думаете, это хорошо – ни о чем не жалеть? Сомневаюсь.

- Может быть, это и не совсем хорошо, но отсюда надо выйти…

- А может, Ватсон, лучше вернуться в свою коморку и…

- И провести в ней всю оставшуюся жизнь? Глядя в потолок, в окно, разговаривая с куклой и с самим собой?

- Да, это скучно. И потому вы прелагаете мне приключение.

- Да, Шерлок…

- Приключение на сцене?

- Да где угодно, Шерлок, скажите только профессору.

- Значит, на сцене…

- Сцена эта и есть жизнь, и вы это узнаете, едва покинув ее.

- Ну, хорошо. Вы меня убедили. Тем более, я обещал профессору Перену…

- Профессору Пилату.

- Да-да, я обещал профессору Пилату быть завтра в три у мадмуазель Генриетты. И если вас это не затруднит, привезите, пожалуйста, все это, – указал заострившимся подбородком на гольф-бэг, - в «Три Дуба». Ведь вы не откажетесь побыть моим секундантом?

- Хорошо, я привезу, - кивнул доктор Ватсон. - И буду вашим секундантом.

- А теперь дорогой мой друг, мне надо отдохнуть и поразмыслить…

- До завтра, Шерлок...

- До завтра, Ватсон, - крепко пожав ему руку, Холмс пошел к окну чтоб стать у него истуканом

20. Кругом была природа

Побыв истуканом полтора с лишним часа, Холмс понял, что должен делать. Пораньше поужинав (плотно) за дальним столом, он направился к себе, оделся по-походному, посидел на дорогу с Ватсоном на коленях. Через десять минут его провожал глазами поселок - из окон домов на позднего путника пристально смотрели – это чувствовалось. Линию видимости он проворонил. Вспомнив о ней, решил не возвращаться: ведь, проходя ее, чувства бескрайнего одиночества не испытал. Шлось легко, с охоткой, и сумерки опустились на землю уже под Апексом, на перевале, а ночь, на радость лунная – уже в долине. Хоть тропы и не было, Холмс двигался быстро, несмотря на корни, как в сказочной погоне, раз за разом костлявыми клешнями выраставшие под ногами. Около двух часов ночи ему показалось: кто-то крадется за ним – Мориарти?! Профессор? Крадется или поджидает впереди, вон, за той скалой, звериным зубом вонзившейся в темно-сизое небо? Или за тем деревом, ловчей сетью разросшимся под Большой Медведицей?..

Опасался Шерлок недолго: около часа ночи накатила усталость, а с ней и равнодушие. Сон, глубокий, как пропасть, словил его в густой траве на берегу ручья, беззаботно шелестевшего в звездной ночи.

Проснувшись на пороге дня, беглец сел, осмотрелся. Кругом была нетронутая природа. Ручей изобиловал юркой рыбой, вдалеке, среди самодовольных дерев, паслась чета статных оленей, один из них зрел орлана, парившего высоко в небе. Холмсу птица напомнила пастыря, озиравшего с высоты стада свои и владения.

- Никаких следов человека… - озадачился он, осмотрев окрестности внимательнее. - Видимо, я попал в заповедник.

Придя к этому выводу, он успокоился. На ум сразу пришли мысли о завтраке. Форель, которую он поймал, просто опустив руку в ручей, пузатилась от икры.

- Вот и хорошо, не надо хлопотать с костром и готовкой, - радовался он, выдавливая ее прямо в рот.

Икры двух рыбин ему хватило, чтобы двинуться в путь с легким сердцем и полным желудком. Спустя час стало ясно, почему в долине нет следов человеческой деятельности – ручей, к тому времени вымахавший в уверенную речушку, обрывался бездонным водопадом, прорезавшим череду крутых скал. Те китайской стеной поднимались к обоим водоразделам. Шерлоку пришлось идти вверх до одного из них (правого). С него он увидел реку, сказочной серебряной струйкой вившуюся по долине, казавшейся райской. Холмс, посмотрев на орлана, продолжавшего парить в вышине, спустился к ней, прошел пару миль по течению, чтобы увидеть, что и эта река пресекается водопадом, а борта ее – неприступными вулканическими скалами. Ему вновь пришлось тащиться вверх, к следующему перевалу…

Так он ходил весь день, а вечером, с очередного водораздела перед его глазами предстал слева очередной водопад, а справа - Апекс с кладбищем у подножья.

21. На трех китах

Убитый Холмс присел на теплый от дневного солнца мох. Попытался разглядеть Эльсинор. Тщетно. Одна кладбищенская щетина крестов, да лазоревый Апекс. Тут сзади послышался шорох потревоженного шагами гравия. Оглянулся. Увидел Мориарти с карабином за спиной и охапкой стеблей ревеня в руке. Приятельской улыбке на его лице позавидовал бы и Фрэнк Синатра. Приветствуя Холмса, он замахал зажатыми в кулаке разлапистыми зелеными листьями с кроваво-красными корешками.

- Прекрасный вечер, не правда ли? - сказал профессор, устраиваясь рядом.

- Да, - сказал Холмс.

- Трубка у вас при себе? У меня с собой отличный табак.