Едва покажется рассвет,
Работа прежняя готова;
Старушке не с кем говорить,
Тоски и грусти разделить:
Речь мужа, как всегда, сурова...
Но Саша бледная прядет,
Арина так и обовьет
Ее руками. "Ах, родная!
Здорова ли? Присядь, присядь!
Здорова ль? - повторяет мать,
С улыбкой слезы утирая.
Легко ль! неделю не была!
Уж я тебя ждала, ждала!
Ну, как живешь?" И осторожно
О всякой мелочи ничтожной
Ее расспросит. "Ты смотри,
Ты не таись, мол, говори...
Все хорошо? Ну, слава богу!"
И в лавочку через дорогу
С копейкой трудовой спешит
И Сашу чаем угостит.
Свой сад старушка позабыла:
Мать столяра ей досадила
Упреком, бранью каждый день
Через изломанный плетень:
"Здорово, друг! В саду гуляешь?
Хозяйка? Яблоки считаешь?
Ты не пускай к нам кур на двор,
Поймаю - прямо под топор!"
Арина головой качала
И ничего не отвечала.
Она незла, мол... это так;
Всему причина - Сашин брак.
Лукич на рынке ежедневно
Встречался с зятем. Всякий вздор
Входил в их длинный разговор,
Оканчиваясь непременно
Разумным толком о делах;
О доброте хлебов в полях,
О том, что мужички умнеют,
Не так легко в обман идут,
Что краснорядцы богатеют:
За рубль по гривне отдают...
Лукич смеялся: "Просто - чудо!
Глупа ты, матушна Москва!
Всем веришь!" - "Этим и жива.
Не ошибется... А не худо]
Того-с..." - зять добрый замечал
И тестя к чаю приглашал.
"Он, видно, мне не доверяет,
Тесть думал. - Право, не поймешь...
И чаем вдоволь угощает,
И льстит, - а толку ни на грош.
Я говорю, к примеру, буду
Тебе в торговле помогать,
Чужих равно, мол, нанимать...
"Извольте-с! Я вас не забуду,
У нас торговый оборот
Зимою-с... вот зима придет".
Посмотрим, как зима настанет...
Ну, если он меня обманет
И я останусь в дураках,
Без дома, с сумкой на плечах?
За что же так? Дитя родное
Принудил. Сам теперь в долгу...
Нет, это чересчур! пустое!
Нельзя! и думать не могу!"
18
Настала осень. Скучен город.
Дожди, туманы, резкий холод,
Ночь черная и серый день
И по нужде покинуть лень
Свой теплый угол. Вечерами
Вороны, галки над садами
Кричат, сбираясь на ночлег.
Порой нежданный, мокрый снег
Кружится, кровли покрывает,
К лицу и платью пристает,
И снова мелкий дождь пойдет,
И ветер свистом досаждает.
Куда ни глянешь - ручейки
Да грязь и лужи. Окна плачут,
И, морщась, пешеходы прячут
Свои носы в воротники.
Лукич с досадой молчаливой
Поглядывал нетерпеливо
На небо, снега поджидал
И непогоду пртжлинал.
На рынке нечем поживиться;
Дороги плохи, нет крестьян;
Ходи, глотай сырой туман,
Пришлось хоть воздухом кормиться!
Назло кулак-молокосое
Над ним трунит: "Повесил нос!
Неволя по грязи шататься!
Не молод, время отдохнуть
И честным промыслом заняться!
Сидел бы с чашкой где-нибудь..."
Сюртук в дырах, сквозь крышу пьется,
В окошки дует, печь худа,
На что ни взглянешь - сердце рвется,
Хоть умереть, так не беда!
Дождь каплет. Темными клоками,
Редея, облака летят.
Вороны на плетне сидят
Так мокры, жалки! Под ногами
Листы поблеклые шумят.
Сад тих. Деревья почернели;
Стыдясь невольно наготы,
В тумане прячутся кусты;
Грачей пустые колыбели
Качает ветер, и мертва
К земле припавшая трава.
Лукич стоит под старой ивой.
В руке топор, в глазах печаль.
Пришлось бедняге иа топливо
Рубить деревья, - крепко жаль,
Да надо; всё дровам замена,
Их в целом доме ни полена...
И засучил он рукава.
Что ж выбрать? Эти дерева
Своей рукой отец покойный
Ему на память посадил;
Под этой ивой он любил
Вздремнуть на травке в полдень знойный...
"Эхма! нужда. Топор стучит,
С плетня вороны улетают,
А щепки воздух рассекают,
И ива, падая, скрипжг.
Старушка печку затопила,
Лукич на конике прилег.
"О чем грустишь?" - жена спросила.
- "Так, что-то мочи нет, продрог".
- "Что зять-то? Как?"
- "Смотри за щами,
В мужское дело не входи!"
- "О-ох, не ошибись гляди!
Дом заложил... что будет с нами,
Когда не выкупим?"
- "Опять!
Нельзя, к примеру, помолчать?"
Дверь отворилась, и горбатый,
В халате, с палкой суковатой,
Длиннобородый мужичок
Сказал с поклоном: "Встань, дружок!
Хозяин умный, тороватый!
Явился гость, - и ты не рад,
И я, сокол, не виноват".
- "Мы погодя побалагурим.
Ты кто? Зачем?"
- "Да встань-ка, встань!
Не погоняй! кнута не любим...
Теперь - подушное достань".
- "Ты, знать, от старосты? Рассыльный?"
- "Узнал, сударик мой, узнал!"
- "Присядь: ты, кажется, устал...
Ну, что сегодня?.. Ветер сильный?..
Я, знаешь, все в избе сижу,
На двор, к примеру, не хожу,
Нога болит".
- "Хе-хе! проказник!
Испил воды на светлый праздник,
Болит с похмелья голова...
Хитер на красные слова!"
- "Чего! ей-ей, болит! без шуток!
Вот видишь!.. Ох!., не наступлю!"
- "Хе-хе! сударик мой, люблю!
Нужда горька без прибауток...
Достань-ка деньги-то, родной.
Ин - к старосте пойдем со мной".
- "Да я бы рад! недуг проклятый!
Как быть?"
- "Подушное платить!
Я вот, сударик, сам девятый,
Живу - плачу!., не стать тужить.
Шесть душ детей, жена седьмая,
Да я с горбом... Пойдем, пойдем!
Какая там нога больная!"
- "Скажи, что дома не застал,
Из города, мол, отлучился..."
И в кошельке Лукич порылся,
Последний гривенник достал.
"Хе-хе, сударик1 маловато!"
- "Ей-богу, больше гроша нет!"
- "Ну, за тобою, дело свято...
Прощай покудова, мой свет!"
"Теперь на хлеб добудь, где знаешь!
Лукич подумал - и вздохнул,
И кошелек на стол швырнул.
Не рад хромать, да захромаешь!
Попробуй-ка пожить вот так...
А ведь кричат: кулак! кулак!.."
19
Вот и зима. Трещат морозы.
На солнце искрится снежок.
Пошли с товарами обозы
По Руси вдоль и поперек.
Ползет, скрипит дубовый полоз,
Река ли, степь ли - нет нужды:
Везде проложатся следы!
На мужичке белеет волос,
Но весел он, идет - кряхтит,
Казну на холоде копит.
Кому путек, кому дорога
Арине дома дела много!
Вставая с раннею зарей,
Она ходила за водой;
Порой белье чужое мыла:
Дескать, работа не порок,
Все будет хлебушка кусок;
Порою и дрова рубила,
Когда Лукич на печке спал,
Похмелье храпом выгонял;
От стужи кашляла, терпела
И напоследок заболела.
Лежит неделю - легче нет;
Уста спеклись, все тело ноет;
Едва глаза она закроет,
Живьем из мрака прежних лет
Встают забытые виденья...
Вот вспомнилась с грозою ночь:
В густом саду шумят деревья,
Из теплой колыбели дочь
Головку в страхе поднимает
И громко плачет и дрожит,
А муж неистово кричит
И стул, шатаясь, разбивает...
