Именно об этом однозначно заявляет Олимпиодор в своем комментарии к трудам Платона, когда говорит: «Сначала во главу угла становится доступное очищение, и лишь после этого возникает элемент таинства. Ну а после этого в единое целое собираются самые различные элементы, которые впоследствии тщательно изучаются и сортируются. Поэтому этические и политические добродетели являются аналогами внешнего (или присущего людям) очищения. Однако такие «очистительные» добродетели, как отказ от всех внешних влияний, сродни оккультному очищению. Теоретические энергии, направленные на познаваемое, аналогичны собиранию; однако концентрация этих энергий в неделимой природе соответствует инициации. А простейший самоанализ простых форм сродни взгляду посвященного».
Совершенно очевидно, что приведенный выше отрывок нуждается в некотором пояснении, поскольку написан он слишком темным и сложным языком. Понятно, что под «доступным очищением» понимается обрядовое омовение тела, в то время как далее идет упоминание о «тайном очищении души», которое достигается путем уничтожения всех злых мыслей и идей. Что касается «собирания различных вещей в одно целое», то это всего лишь довольно неуклюжий философский термин, подобный тем, к которым прибегали греческие мыслители в своем стремлении к простоте выражения. Это означает, что все ритуалы и церемонии, которые существовали до этого, теперь были извлечены из небытия и пересмотрены с точки зрения их воздействия на отдельного человека (то есть помогали они ему или нет).
Нам также говорят, что «этические и политические добродетели – это аналоги внешнего очищения». То есть очищение разума и души имело место так же, как и очищение тела, за исключением того, что это, естественно, происходило на более высоком уровне и носило символический характер «собирания», то есть это – философская группа идей[3].
Это – аналог переоценки и осознания сублимированного, причем для понимания и того и другого необходима логика. При этом высшая логика необходима для осмысления более возвышенного. Сжимание этих идей в одну сродни инициации, то есть цель инициации – это подлинное осмысление и понимание одной великой правды. Поскольку одна великая правда включает в себя все более мелкие правды и все понимание, то когда эта великая правда открывается полностью, весь аппарат божественной мудрости становится достоянием инициированного.
Мастерам египетских таинств на самом деле повезло, прежде всего, потому, что их теология была лучше приспособлена к полному пониманию сублимированного, чем те религиозные доктрины, которые возникли из религиозных учений Европы в последние пятьсот лет. Находясь в постоянном контакте с абсолютной простотой ранней формы религии или божественного знания, египтяне были более способны уловить прямые, ничем не замутненные принципы общения между человечеством и божеством. Сегодняшний слушатель курса сравнительного религиоведения уже по этой причине иногда может быстрее и глубже понять проблему божественной связи, чем чистый теолог, который зачастую недостаточно знаком с ранними стадиями развития религиозной мысли. Изучив даже самые древние религиозные представления, мы часто глубже понимаем всю значимость всей религии в целом, чем если бы мы строили свое познание только на предположениях более продвинутой теологии, ставшей застывшей, квазиглубокой и диалектической. В действительности религиозная наука защищает себя и отрицает все поистине научные методы, когда начинает рассматривать сам предмет религии с точки зрения современного религиозного опыта и псевдофилософии, а не изучения достоверно подтвержденных фактов существования древней религии.
Египетские жрецы не могли заблуждаться таким образом – и не только потому, что были свободны от софистики подобной нашей современной (то есть просто не были с ней знакомы), но и потому, что их собственный опыт не намного ушел вперед от этих простейших, чистейших и непосредственных способов общения с Божественным. Для древнего человека Бог был гораздо более реальным, чем для позднейших поколений. Современное незнание Божественного проистекает из ошибочной идеи, считавшей теологию наукой, способной к движению вперед и развитию знания, а также из пренебрежения забытыми, вышедшими из пользования древними методами связи с Божественным. Небывалое смешение самых разных идей, социальных и этических, которое наблюдается в современном мире, по сути, есть следствие невежества и непонимания того единения с Божественным и личной связи с Создателем, которые так четко осознавали люди Древнего мира, имевшие тем самым более прочную основу для развития мысли.
Одно обстоятельство яснее, чем другие, – это то, что древний человек не только ценил возможность личного единения с Богом, но и использовал ее в своей повседневной жизни. Именно личное общение с Создателем – сознательно или бессознательно – руководило всеми действиями и мнениями человека Древнего мира. После первого этапа хаотических поисков истины человек пришел к четкому осознанию того, что духовная (или высшая) Вселенная на самых различных своих уровнях проникает в глубь материи и просто-напросто является ее высшим проявлением, хотя и не ограничена ее пределами. Древний человек был просто убежден в существовании Создателя – Бога. Покойный Эндрю Ланг убедительно показал, что параллельно с предрассудками, причудливыми верованиями, поклонением животным и т. д. у древних людей существовало ясное и четкое представление о «великом не природном человеке», «боге над всеми богами».
Это представление основывалось на инстинктивном, врожденном ощущении, которое лежит в основе всех религиозных знаний и чудес, в основе самого христианства. Ведь Бог – это и человек, а человек, человечество – часть божественной природы, то есть Бог и человек представляют собой единое и неделимое целое, эманацию того великого, всепобеждающего духа, пронизывающего материю, которая, в свою очередь, является его осязаемым и видимым проявлением.
Такие простые истины – они гораздо более впечатляющи и велики, чем все теологические выводы, именно в силу своей простоты – были хорошо известны искренним в своей вере и хорошо образованным египетским жрицам. Это доказывают дошедшие до нас древнеегипетские тексты и надписи на надгробиях. Истины эти были забыты или цинично отброшены в сторону, как детские фантазии древности, когда их значимость была существенно снижена ненужными и бесполезными «трудами» псевдофилософов. Откровения христианства стали попыткой восстановить эти истины. Я искренне верю в то, что это было прямым вмешательством Высшего Разума, предпринятым, чтобы заставить человека осознать, что разрушение этих инстинктивных и имеющих божественное происхождение способов соединения с Богом было его величайшей ошибкой. Вся христианская мифология ясно указывает на это. Аллегорическое описание падения человека, изначальная необходимость духовного возрождения и стремление к постоянному общению с Богом иллюстрируют необходимость воссоздания процессов, раскрываемых в ходе совершения таинств. Это те эзотерические процессы, при помощи которых человек духовно и лично общался со своим Создателем и архетипом, властью которых он надеялся наконец достичь их пределов.
То есть в своем высшем проявлении христианство, по сути, является продолжением и возрождением древних таинств. Разве это не видно из христианских аллегорий? Разве низвержение в преисподнюю, воскрешение и божественное возрождение души не являются самыми глубокими и важными идеями таинств, которые только может охватить человеческий ум? Невозможно говорить о египетских или греческих таинствах как просто о «языческих», поскольку христианство в его мистической части является их прямым преемником и продолжателем. Общепризнано, что христианство разработало и ввело более возвышенную и одновременно более практичную систему поведения и нравственности. Однако следует помнить: все самые худшие предрассудки предшествующих христианству религий имели мало общего с высшими идеями, культивируемыми набожными жрецами Египта.
