- Вот и славненько! - хихикнул скелет, протянул костяную руку и медленно развернул меня спиной к себе.

Я даже знаю, что сейчас все будет как в “Ералаше” - скелет даст мне подсрачника. И в самом деле, я полетела вниз головой, стараясь сохранить равновесие. И я его сохранила, выставив руки и столкнувшись ими с партой. Я даже не предполагала, что в костлявой коленке этого дистрофика окажется столько силы!

- Ха-ха-ха-ха-ха! - оглушительно заржал скелет, помахав мне щелкающими от остеохондроза ручонками.

У меня вырвалось звонкое “Ик!”.

- Р-ррав! - клацнул челюстями Йорик.

Что было дальше - хоть убей, не помню.

Резкий запах ударил в нос - и я вскочила с кровати, бешено озираясь по сторонам.

- Жить будет, - удовлетворенно прохрипел чей-то голос.

Я кое-как сфокусировала блуждающий взгляд на говорившем. Это Леха! Но как он изменился! Осунулся, похудел, побледнел, на виске жилка синяя бьется, под глазами круги, да еще и нос распух и покраснел, и все это за два дня…. Страшно смотреть!

Он насмешливо подмигнул мне (его любимый жест), а я оглядела место своего нахождения и немногочисленных присутствующих. Я в больничке, сижу на койке, рядом со мной, помимо Лехи, Тамара Михайловна - медсестра, и Саня Ганджубас. Тамара Михайловна держала в руках какой-то пузырек с вонючей жидкостью. “Нашатырь”, - догадалась я.

- Ну, ты как себя чувствуешь? - участливо спросила сорокапятилетняя медсестричка.

- Сойдет, - буркнула я.

- Что ж ты залезла в этот шкаф? - с сочувствием и укором продолжила Тамара Михайловна. - Говорила я Кретинову - не озоруй! Ученики твоих шуток не поймут…

- Ваша правда, - подтвердила я.

- Ой, Кирка, только вот не надо тут ля-ля! - скривился Леха, в чьих больших, блестящих от болезни глазах читалась едкая ирония. - Нежная нашлась. Шуток не понимает. Так я и поверил…

Саня чуть слышно хмыкнул.

- На че намекаешь? - грозно нахмурилась я, вперив взгляд в Хмырева.

- Да так, ни на че, - пожал плечами Леха, не пожелав вступать со мной в дискуссию.

Тамара Михайловна удалилась, а Ганджа сказал:

- Ты шестая, кто не устоял перед этим шкафом.

- Ну почему не первая? - простонала я и откинулась на мягкую пуховую подушку.

- Радуйся! - с нажимом произнес Ганджа. - тут первого еле выходили, у него чуть разрыв сердца не случился…

- Психика слабая, - прокомментировала я и повернулась к Лехе. - Ну, че, как ты в целом?

- Средней паршивости, - ответил Леха. - Горло болит.

Он хрипло прокашлялся и шумно высморкался. Было видно, как ему больно отхаркивать. Он сидел с таким несчастным видом, что мне против воли стало его жаль.

- Шалфеем полоскай, чай с малиной пей, - сочувственно посоветовала я.

Леха еще раз громко шмыгнул носом и смеющимся взглядом посмотрел на меня.

- Глянул бы я на тебя, если б тебе это предложили, - усмехнулся он.

- Да уж, - признала я свое поражение. Кстати, а когда мне вылезать из этого помещения?

- Тамара Михайловна, вы где? - спросила я в раскрытую дверь напротив.

- Я здесь, - отозвалась медсестра, выглянув в дверном проеме. - Проблемы какие?

- Мне можно уходить?

- С какой стати? - удивилась врачиха. - До завтрашнего дня лежи здесь. Не кривись, не смертельно, - проворчала она, видя мое недовольство.

Я зарычала и откинулась на подушку.

- Злую шутку со мной сыграл Кретинов, - изрекла я. - Чувство юмора “черное”…

- Не говори, - в который раз кивнул Леха. - похоже, у него сдвиг по фазе из-за этих двух…

Я послала ему предупредительный взгляд, и он заткнулся. Правда, поздно - Ганджа уже навострил ушки и с любопытством переводил взгляд своих странных разноцветных глаз то на меня, то на Хмырева.

- Слушай, Сань, а че он тебе поставил за нудный рассказ? - изящно перевела я тему в другое русло.

- Пять, - с гордостью ответствовал Ганджа, и у него запищал телефон.

- Пардон, - буркнул он, роясь в карманах.

- Потопал я, а то вызывают, - провозгласил Саня, прочитав эсэмэску. - Пока.

- Чао! - сказала я.

- Ну и я пошел к себе, - развел руками Леха и встал со стула около моей кровати. Его спина содрогнулась от накатившего вновь кашля.

- Подумай насчет шалфея, - сказала я.

- Обязательно, - фыркнул он и вышел из моей палаты прямо в дверь напротив. Похоже, там он и лечится.

Чем бы себя занять? Я порылась в тумбочке. О, листочки чистые. Хорошо…

Леха.

Я лег на свою койку и блаженно потянулся. И как меня угораздило так слечь? Температура под сорок, больные горло и нос, слабость…. Причем горло режет так, будто в нем острейшие шипы раздирают шею и мешают говорить и дышать. Кашлять тоже больно. Этот ларингит похуже гриппа будет. Все-таки воспользуюсь советом Киры. Но в ее предложении есть насмешка для нее самой, поскольку Киру во время болезни невозможно заставить прополоскать горло или выпить горячий чай. Кира вообще не умеет болеть тихо, обязательно простуда сопровождается воплями, матом и истерикой. Вы думаете, у Киры с рождения горбатый нос? Ага, щаз! Сия горбинка появилась у Адашевой на носу как результат пьяной разборки во время болезни полтора года назад.

Тогда Кира подхватила инфекцию и сидела дома. Что тогда было! На всю деревню были слышны мат, адский ор и звон бьющейся посуды. Непосвященному могло показаться, что этот кошмар - звуки супружеской ссоры с попутным дележом имущества, но всем пиндюковчанам был хорошо известен несносный характер Адашевых, и мы приняли как должное, что Киру просто пытались заставить сделать ингаляцию. Но в тот вечер скандал достиг такого апогея, что даже долготерпимые родители Киры и Славика, откричавшись на дочь, которой кастрюлька с горячей водой и пихтовым маслом и покрывало казались страшными орудиями пытки, махнули на все рукой и на время умотали в город, оставив Славика наедине с разбушевавшейся сестрой.

Предчувствуя конец света и смерть старшего брата Киры, я созвал Щеглова и Кирпича, чтобы помочь Славке. Тогда мы вчетвером посоветовались и пришли к выводу, что для больных Кириного типа лекарства лучше перцовки просто еще не создали.

Не буду описывать детали лечения, но очень хорошо помню нецензурные посылы далеко и надолго и пинок ногой прям по челюсти. Звезды из глаз брызнули фонтаном, но операция под кодовым названием “Перцовка” прошла успешно: Славик залил-таки перцовую настойку в глотку едва сдерживаемой нами троими сестры. Мы ожидали, что Кирка будет прыгать до потолка и выдыхать пламя, но мы ошиблись. Кира несколько секунд бестолково глядела затуманенным взором в одну точку, потом закатила фиалковые глазки и блаженно чему-то улыбнулась, немного погодя тяжело уронив голову на грудь и сонно засопев. Лично я никогда не видел, чтобы люди пьянели с такой скоростью.

На радостях мы откупорили двухлитровку “Жигулевского” и отметили это событие, но не тут-то было. Смирно сидящая на стуле и клюющая носом Кира вдруг встрепенулась, принюхалась и непослушным языком заявила: “Бухаете? А мне налить?”. Мы тогда офигели, но плеснули Кире, чем и совершили глупейшую ошибку. Кирку тогда расплющило так, что у нее, видимо, в глазах зеленые черти двоились. Всего лишь пять бокальчиков пива, но если плюс перцовка…. Спирт ведь, как никак.

Тяпнули еще по стаканчику, и бухая в лоскуты Кира заплетающимся языком сказала: “Ща я вам станцую”, и ловко запрыгнула на стол. Мы со Славкой переглянулись, и в его глазах читался такой ужас, что я тоже содрогнулся. А Кируша тем временем уже вовсю лихо отплясывала фламенко, аккомпанируя себе двумя старыми деревянными ложками. Для ее состояния она просто поразительно держала равновесие и точность движений. Эта пляска продолжалась минут двадцать, под конец которой Кира так растопалась и распрыгалась, что ножки бедного стола не выдержали и затрещали. Мы переглянулись - запахло жареным. Сняли орущую отнюдь не благим матом и брыкающуюся Адашеву, и тут к ней (или к Славке) пожаловали непрошенные гости: Мотя Циклопенко, с которым Кира накануне повздорила, и еще несколько перцев. Пришли они как раз для того, чтобы начистить морду обидчице. Кира сквозь затуманенный алкоголем мозг хорошо это поняла, поэтому злобно сощурилась, трезво так, и как заорет: “Мочи козлов!”, и первая кинулась махать кулаками. Нас тоже затянуло…