— Кошмар, просто кошмар! — несколько деланно возмущалась подруга. — И куда только смотрит святая инквизиция?
Утром он, по уже выработавшейся в последнее время привычке, встал пораньше, умылся, позавтракал. И стал гадать, когда в дверь начнут протискиваться один за другим: Педро, Санчо, Мария и остальные. Но, вспомнив разговор женщин, понял, что уже никто к нему не придет — ребят просто не пустят родители. Он опустил голову на руки и тяжело задумался, но тут что-то случилось — вроде солнечный зайчик пробежал по его лицу. Гарсиласо поднял глаза.
В косом луче солнца, падавшем из полуприкрытого окна, проступила фигура Манко Капака — сначала полупрозрачная, а затем вполне зримая. Предок нежно улыбался капитану, как может улыбаться только отец своему маленькому и неразумному сыну.
Гарсиласо протянул к нему руки и воскликнул:
— Инка! Все — зря! Я рассказывал детям о Тауантинсуйу, но сумел так мало! Мой рассказ все равно что самая малая из песчинок в пустыне невежества! Сегодня они пытаются подражать Вира-коче, а через неделю-другую станут «тореадорами», «конкистадорами» и еще бог знает кем…
Манко Капак, продолжая улыбаться, ответил на его сомнения:
— Ни одно доброе дело не пропадает зря. Зерно маиса, опущенное в землю, обязательно взойдет и в положенный срок даст жизнь новым зернам. Так пустыня становится плодородным полем.
И, видя, что капитан собирается сказать что-то еще, остановил его движением руки:
— Ты рассказывал и многое вспомнил. Я немного помогал тебе. В тебе говорила кровь инков — кровь твоей матери. Звучал и голос отца, чье имя ты принял… Сын сыновей моих! Мне открыто как прошедшее, так и будущее, и потому мне ведомо, что в твоем испанском роду были не только воины, но и поэты. Их талант, их опыт поможет тебе: отныне ты должен описать историю Тауантинсуйу — от начала и до сегодняшнего дня…
Вид современного города Куско
— Инка, но по силам ли мне такой труд? То, что я поведал детям, не идет ни в какое сравнение с тем, что ты приказываешь мне сделать сейчас! — почти испугался Гарсиласо.
— Да, труд твой потребует немало сил и времени. Но именно он заполнит ту пустоту, которую я вижу в твоей душе. Скажу тебе также, что книга, написанная тобой, будет издана лишь после твоей кончины, когда ты, оставив землю, придешь ко мне в обитель Отца нашего Солнца. Если ты впадешь в отчаяние, то все деяния наших славных королей, изобретения ученых, мастерство строителей — все развеется, как дым. Подумай об этом и ужаснись, сын сыновей моих!
— Да, я понимаю, — кивнул капитан. — Но, Инка, это так трудно!
— Я помогу тебе, я всегда буду рядом, даже если ты больше не сможешь увидеть меня и поговорить… При этих словах силуэт Манко Капака стал прозрачным, а затем исчез. Но еще долго слышался голос первого Инки, который пел старую как мир колыбельную:
Не забывай нас, мальчик, не забывай.
Белый холм, возврати его,
Горный ключ, родник среди пампы,
Напои его!
Быстрый ястреб,
Взлета с ним ввысь и верни его.
Неоглядный снег, отец снегов,
На дороге не рань его!..
И совсем уж издалека едва слышно — долетели последние слова:
Ах, мой сынок,
Возвращайся к нам,
Скорее к нам возвращайся!..
Гарсиласо еще долго сидел, устремив взгляд вдаль. Затем взял лист пергамента и, расправив его ладонями, обмакнув перо в чернила, вывел большими буквами: «Первая часть подлинных комментариев, рассказывающих о происхождении Инков, которые были королями…» Отложив первый лист, он взял следующий и писал, не разгибаясь, до самого вечера. И на следующий день — с раннего утра до ночи. И так каждый из последующих дней своей жизни. Первую часть, состоящую из девяти книг, он посвятил подробному рассказу об истории и культуре Тауантинсуйу, империи Инков. Вторая часть «Комментариев» поведала миру о завоевании Перу испанцами. Как и предсказал Манко Капак, полностью труд Инки Гарсиласо де ла Вега был издан лишь после смерти автора — в 1617 году, в Лиссабоне.
Святилище инков
Маска Вира-кочи
