- Так просто будет удобнее, - промолвил Птах немного погодя. По-немецки он говорил почти без акцента. - Твоему отцу пришлось бы отпрашиваться на два дня, чтобы заехать за тобой, и я предложил ему свою помощь. Я и так направлялся к нему, а из-за такого отклонения от маршрута потеряю лишь несколько часов.

Внезапно Атон пришел в тихий ужас. Может, дома произошло нечто такое, что отец не хотел сообщать Атону, пока тот находился в интернате? Или что-то случилось с отцом или матерью, о чем Птах собирался в щадящей форме поведать ему по дороге домой?

- Итак? - взглянул на него Цомбек.

Атон чувствовал беспокойство директора: казалось, тот чуял здесь что-то неладное. И прежде, чем подозрения его окончательно пробудились, тем самым обрекая Атона еще на целую неделю школьных занятий, да еще и неделю общения с Вернером, он поспешил согласно кивнуть.

- В таком случае собирай вещи, - подытожил Цомбек.

Бросив последний, испытующий взгляд на Цомбека, Атон развернулся и вышел из кабинета, а час спустя он уже сидел в машине Птаха. Они миновали ворота бывшего монастыря и уже въезжали на вершину ближайшего холма.

Атон повернулся назад, насколько позволял ему ремень безопасности птаховского «Мерседеса», и взглянул на удалявшееся здание интерната, от которого, казалось, исходила какая-то угроза. Атону показалось, что никогда больше он не вернется сюда, это было явно нечто большее, нежели смутное предчувствие. И еще один вопрос не давал ему покоя: что побудило Птаха приехать за ним?

Будто бы прочитав его мысли, Птах задал вопрос:

- Ты вообще-то рад возвращению домой?

Атон повернулся на сиденье автомобиля. Некоторое время он задумчиво разглядывал пейзаж за окном, затем ответил вопросом на вопрос:

- Мой отец ведь не посылал вас, не так ли?

Птах продолжал делать вид, что полностью сосредоточен на дороге, однако через некоторое время ответ все же последовал:

- Я отвезу тебя домой, можешь не волноваться.

- Но это нельзя назвать ответом на мой вопрос, - возмутился Атон. - Зачем вам все это нужно? Боюсь, что отец будет очень рассержен.

- Возможно, - отрезал Птах. - Но поверь мне, сердиться он будет недолго.

- Неделю назад я говорил с родителями по телефону, - продолжал Атон, - У отца опять куча дел, и у него нет ни секунды свободного времени. Скорее всего, дома я буду просто мешать ему.

Птах нахмурился:

- Я думаю, ты не прав, Атон. Родители в любом случае будут рады тебя видеть, даже если они не смогут уделить тебе много времени. - Птах оторвался наконец от дороги и взглянул на Атона. - Я представляю, что ты сейчас чувствуешь, - тихо произнес он.

- Да? - Ответ Атона был односложен.

Птах кивнул, и, хотя выражение его лица оставалось по-прежнему бесстрастным, Атону вдруг показалось, что его озарила теплая, отеческая улыбка.

- Да, - продолжал Птах, - и я был одиноким в твоем возрасте. У меня не было родителей. И это совершенно неправильно. Дети должны иметь родителей.

- И именно поэтому вы решили забрать меня? - поинтересовался Атон.

- И поэтому тоже, - согласился Птах.

- А почему еще?

Птах опять же попытался уйти от конкретного ответа, сделав вид, что целиком и полностью сконцентрирован на дороге, петлявшей среди горных перелесков.

- Потому что это было единственно правильным решением, - промолвил он наконец. - Тебе... нельзя было оставаться здесь дальше. В интернате ты бы не был в полной безопасности.

- Не был бы в полной безопасности? - Атон вдруг испуганно повернулся назад. Издалека интернат казался еще более мрачным, даже угрожающим. И... было ли это лишь плодом его воображения или же действительно так? На какой-то момент ему показалось, будто нечто мрачное, бестелесное - тень - возникло вдруг ниоткуда, материализовалось и образовало вокруг монастыря кольцо, начавшее медленно, но неуклонно сужаться.

Дорога круто повернула, и через секунду уже пропал из виду интернат, а затем и весь Крайлсфельд, крывшийся за плотной стеной леса. Атон, невольно вздохнув, повернулся обратно.

- И что же все это значит?

Птах, глядя прямо перед собой, нервно облизал губы кончиком языка, как человек, сознающий, что сказал слишком много, и теперь, хотя и запоздало, сожалеющий об этом.

- Иногда события происходят совсем не так, как нам хотелось бы, - промолвил он наконец. - И, кроме того, есть вещи, объяснить которые бывает просто невозможно.

Улыбнувшись, Птах начал рассказывать о своей родине.

Кое-что из того, что Атон уже знал о Птахе и раньше, но благополучно забыл, ему пришлось все же вспомнить: египтянин не выносил быстрой езды. Его «мерседес» мог бы разогнаться на шоссе до двухсот пятидесяти километров, но Птах предпочитал двигаться по второстепенной дороге, а стрелка спидометра, казалось, застряла на отметке «семьдесят». Значит, ночь их застанет в пути.

Атон, прилагая массу усилий, долго пытался удержаться от замечаний на эту тему, и все-таки в конце концов терпение его лопнуло:

- Почему мы так медленно едем? - осторожно поинтересовался он.

На секунду оторвав взгляд от дороги, Птах взглянул на него с улыбкой:

- Разве это медленно?

- Мы же семидесяти километров в час не делаем! - возмутился Атон.

- Это нормальная скорость, - хладнокровно возразил Птах. - Откровенно говоря, мы даже слишком быстро едем. Ты вообще-то представляешь себе, какая это чудовищная скорость?

С трудом Атон удержался от вертевшегося у него на языке ехидного замечания. Что-то в манере разговора Птаха давало ему абсолютно четко понять, что спорить с ним дальше бессмысленно. И все же спустя некоторое время он вновь заявил:

- Если бы мы ехали по шоссе, то давно уже были на месте.

Птах опять покачал головой:

- Почему вы вечно так спешите? Какая разница - приедем мы часом раньше или позже?

Резонно рассудив, что если продолжать дискуссию и дальше, то Птах, пожалуй, еще примется читать ему лекцию об опасностях передвижения на дорогах, Атон решил сдаться. Повернувшись к окну, мальчик стал вглядываться в окружавшую их темень.

Возможно, именно этого делать ему не стоило. Неясные силуэты деревьев, мелькающие за окном, оживили в памяти Атона воспоминания о вчерашнем дне, о сновидениях минувшей ночи и о тенях, мерещившихся ему в коридорах интерната. И...

- Вы разговаривали с Цомбеком о происшествии в музее, ведь так? - внезапно спросил он.

Теперь ему все казалось ясным. Фотографии не случайно находились на столе Цомбека в тот момент, когда он зашел.

- Я должен благодарить именно вас за то, что отец ничего не узнает?

Птах улыбнулся:

- Скажем так: я убедил его в том, что ты не виновен в случившемся. Это было не очень-то сложно.

- Убедили Цомбека? - недоверчиво переспросил Атон. Еще никому не удавалось убедить директора Цомбека в том, в чем бы он не хотел быть убежденным.

- Но как вам это удалось? Или вы пригрозили ему проклятием фараонов?

Птах рассмеялся. Внезапно сильный толчок сотряс машину. Атон изо всех сил вцепился в сиденье, пока Птах, чертыхаясь, с трудом пытался удержать руль. «Мерседес» накренился и, едва не опрокинувшись, двумя колесами съехал с асфальтированной дороги. Лишь в последний момент Птаху удалось справиться с управлением, и он вырулил на обочину. Ощутимый крен на правое переднее колесо и характерный хлюпающий звук свидетельствовали о лопнувшей шине. Нервный взгляд Птаха в зеркало заднего вида и его чрезмерная озабоченность не ускользнули от внимания Атона.

- Видишь теперь, что я имел в виду, - произнес он. - Если бы мы ехали быстрее, я бы, наверное, вообще не справился с машиной!

Атон не отвечал. Он отчетливо ощущал, что не это было основной причиной беспокойства Птаха. Торопливо отстегнув ремень безопасности, он протянул было руку к ручке дверцы, однако Птах остановил его:

- Сиди!

Голос его был столь резок, что Атон замер на месте, удивленно глядя на египтянина.