— Как давно все они находятся здесь? — в какой-то момент спросил он Проповедника.

— Большинство — около двадцати лет. Некоторые родились и выросли здесь. Некоторые приехали, чтобы быть вместе с родственниками и друзьями. Они изгнаны или покинуты своими семьями, расколотыми или рассеянными по свету много лет назад. Молодые люди давно покинули эти места. Бомбежки шли почти не переставая, сущий ад. Здесь в горах было много армейских баз и ракетных шахт. Люди ушли почти все, многие из них решили жить на открытом пространстве. Потом испортились вода и почва. Для большинства это стало концом — консервированной еды и воды требовалось слишком много. Мы — единственные, кто остались. Теперь почти никто не приезжает сюда. Вы — первый, более чем за год.

Логан кивнул.

— Я удивлен, что вы все еще здесь.

Проповедник тихо рассмеялся.

— Где же нам еще быть? В компаундах? Это не для нас. Мы всю жизнь живем здесь, на просторе, по большей части все мы — выходцы из маленьких городков, таких, как этот. Все мы старики, мы не хотим перемен. У нас осталось совсем немного времени до ухода в лучший мир, и мы хотим по возможности провести его в уютной и знакомой обстановке… Жизнь здесь дает нам такую возможность.

— Это не так плохо, — сказала пожилая женщина слева от Логана. — У нас есть то, что нам нужно.

— Никто нас здесь не беспокоит, — подхватил старик, сидевший напротив нее.

— Никто, — согласилась старуха.

Они закончили ужинать, Проповедник составил стулья в кружок и усадил свою паству. Старик с длинными белыми волосами гибкими пальцами перебирал струны гитары, и они пели песни, которые помнили. Лица стариков и старух сияли от музыки и навеянных ею воспоминаний. Голоса были тонкими и прерывистыми, но исполнители вкладывали в каждую песню искренние чувства. Логан не пел, он только слушал. В детстве ему почти не приходилось слышать песен, а с тех пор, как он расстался с Михаэлем, никто рядом с ним не пел. Лишь теперь он понял, как много пропустил. Более того, как много потерял.

Потом Проповедник сказал:

— Сейчас мы споем песню для брата Логана, в ней говорится о характере его жизни и его дела. — Он взглянул на Логана. — Может быть, когда вы покинете нас, вы унесете с собой слова и мелодию. Возможно, они утешат вас, когда вы будете нуждаться в утешении. Возможно, помогут вспомнить, что на свете есть те, кто все еще сохраняет веру в Рыцарей Слова.

Проповедник перевел взгляд на гитариста.

— Брат Джексон.

Гитарист кивнул, и его пальцы взяли первый аккорд.

Песня прозвучала целиком, и Логан накрепко запомнил каждое ее слово. Не в точности его история — но весьма близкое попадание. Красивая, запоминающаяся мелодия навевала яркие и правдивые воспоминания.

Когда песня закончилась, в наступившей тишине все взгляды обратились к Логану, чтобы увидеть его реакцию. Он обвел взглядом присутствующих и нашел на их лицах отраженное понимание того, что значила для него эта песня. Где бы он ни был, что бы он ни делал, он никогда не забудет ее.

— Мы в долгу перед тем, кто написал эту песню, — тихо сказал Проповедник. — Его слова проникают в наши сердца, и музыка творит чудо.

Было спето еще несколько песен. Потом покров ночи окутал дом и его обитателей глубокой непроницаемой темнотой. Когда вечер завершился, собравшиеся взялись за руки и шепотом вознесли благодарность Господу за прожитый день. Потом они потянулись в задние комнаты, где укладывались спать. Много времени заняли пожелания доброй ночи и слова благодарности Логану, что глубоко его тронуло.

Проповедник подошел, когда остальные уже ушли.

— Не хотите ли провести здесь ночь, брат Логан?

Логан покачал головой.

— Спасибо, Проповедник. Я собираюсь рано выехать. Я уже попрощался с вашей паствой. Думаю, на этом мне следует вас покинуть.

— Ваш приезд принес немного света в нашу жизнь. Я надеюсь, мы дали вам немного света взамен. — Старик улыбнулся. — Я желал бы, чтобы мы могли сделать больше.

Логан хотел спросить его, как долго, по его мнению, они смогут вести такую жизнь, как сейчас. Он хотел сказать ему, что слишком опасно быть столь одинокими и беззащитными. Но он догадывался, что услышит в ответ, и чувствовал, что сказать нечто подобное — значит нанести Проповеднику обиду. Некоторые вещи следует принимать как есть, и касаться их не стоит.

— В добрый путь, — сказал Проповедник и протянул ему руку.

Логан крепко сжал ее.

— Я буду думать о вас каждый раз, когда вспомню песню.

— Тогда вспоминайте также и о том, что мы все еще верим в то, что вы делаете. Мы будем молиться за вас.

Логан перешагнул порог и, не оглядываясь, побрел в ночь.

На рассвете следующего дня Логан въехал в холмы у подножия Скалистых гор, медленно наматывая на колеса спирали горной дороги, ведущей наверх к голым остроконечным вершинам. Когда-то в этих горах лежал снег — очень давно, еще до того, как погода изменилась. Даже летом здесь сохранялась вечная мерзлота и следы зимы. Горные пики венчали шапки мягкого белого снега, и они открывались взору с расстояния в пятьдесят миль. Ему рассказывали, что вид был здесь великолепный.

Логан приехал к Проповеднику, почти раздавленный событиями, произошедшими в бывшем компаунде две ночи назад, испытывая ненависть к себе и растущий страх от того, во что он превращается. Он не сделал ничего такого, чего не совершал прежде, и не столкнулся с чем-то более ужасным, чем обычно. Его настроение являлось совокупным результатом невыносимого зрелища множества разрушенных компаундов и бесчисленных встреч с детьми, обращенными в монстров. Последние капли, переполняющие чашу. Сперва массовая резня — увы, необходимая и хорошо исполненная. Но вес бесчисленных убийств раздавил и погреб под собой его душу.

Логан совершает эти… он поискал правильное, наименее уничижительное слово… эти милосердные убийства почти пятнадцать лет. Сколько детей он убил за это время? Детей! Логан заставил себя произнести это слово. Сколько детей он убил?

Конечно, на самом деле это уже не дети. Когда он нашел их в лагере, после того, как демоны изменили их, — к тому времени они уже не были даже людьми. Но они были — и что-то отражалось в их глазах и на их лицах, когда Логан отбирал у них жизнь. О да, конечно, у него не было выбора. Он должен был положить этому конец, потому что понимал, что происходит.

Демоны производят демонов из человеческих детей.

Слезы потекли у него из глаз, и он не мог остановить их. «Все в порядке, — сказал он себе. — Ты вправе оплакивать их. Никто больше по ним не заплачет».

Но сейчас Логан также оплакивал и себя самого. Он плакал из-за того, во что он сам себя превратил. Он лучше, чем кто-либо, понимал, что если на долю человека выпадает слишком много испытаний, он меняется необратимо. Когда-то Логан стал свидетелем этому. Прежде он не верил в такую возможность. Он думал, что когда ты понимаешь разницу между добром и злом, тебя это не коснется. Он думал, что его моральные ценности давно сформировались и уже не изменятся.

Как и во многих случаях, Михаэль доказал ему обратное. Этот урок Логан не забудет никогда.

Логан ехал все утро, солнце ярким размытым пятном скрывалось за тонким экраном облаков, его свет рассеивался, просачиваясь сквозь туман, клубящийся на нижних уровнях остроконечных вершин. Температура медленно понижалась, но воздух все еще был теплым и странно сухим, даже в легком тумане. Если существовало такое понятие, как сухой туман, то это оно и было. Логан вспомнил однажды услышанное выражение — солнечный дождь, — которым, бывало, обозначали дождик, который шел при ярко сиявшем солнышке. Он хотел бы посмотреть на это.