Жизнь бьет больнее кулаков любой женщины.

Снаружи было то же самое: темнота, будто цветок, неторопливо распускалась над африканийскими водами.

При свете дня «Розовый шквал» заприметил торговую шхуну, тяжело нагруженную товарами на продажу.

Николас Нанн с облегчением вздохнул, увидев, что Голди воспрянула духом и переключила внимание на эту шхуну. Воспользовавшись случаем, он прокрался к Феликсу и дал ему напиться. Однако Феликса это, похоже, ничуть не обрадовало.

Дурное обращение Голди с Феликсом озадачило… нет, как бы это получше сказать? Напугало Ника? Нет. Он мог представить себе такое только в кошмарном сне! Кошмар — вот самое верное слово.

Теперь Ник стал очень осторожен с Голди. Поэтому, когда они заметили купеческую шхуну, он присоединился к общему веселью.

Ветер дул бодро, и шли они резво. Знал ли Ник хоть что-нибудь о пиратах? О том, какие порядки царят в пиратских командах? Нет. Ник был человек военный, а военные, даже в самые страшные дни, живут по другим правилам.

На палубе, в рано наступившей темноте, пылали факелы. Таггерс истошно дул в горн, еще двое лупили в барабаны, остальные колотили палками по поручням и вопили во всё горло. Стараясь не спускать с лица фальшивую ухмылку, Ник подумал: они похожи на стаю кровожадных волков, вздумавших устроить оркестр.

Шхуна попыталась дать деру, догадавшись, чем на самом деле является «Розовый шквал». Хотя на «Шквале» вели себя непорядочно: так и не подняли «Веселого Роджера».

Ник. заметил, что шхуна идет под флагом Мароккайна, а почти все пираты старались не трогать корабли этой страны, потому что там терпимо относились к морским грабителям.

Голди, восторженная, страшная, подпрыгивала от нетерпения.

Выкатили пушки, раздался бортовой залп, такой слаженный, что отдача едва не опрокинула «Шквал» на правый борт.

Ба-бах! Купеческая шхуна зашаталась. Одна мачта на ней рухнула, обшивка треснула.

До Ника донеслись крики людей. Он обернулся к Голди, стараясь подхватить общее настроение.

— Здорово, капитан! Отличный выстрел!

— Заткнись, — рявкнула Голди, и в ее глазах полыхнуло зеленое пламя. — Оставь меня в покое!

Ник покорился. Даже в разгар боя он ни разу в жизни не видел, чтобы люди с такой злостью отвечали на самые простые слова.

Они приблизились к шхуне. Засвистели абордажные веревки.

Ник, которому доводилось участвовать во многих битвах, прислонился к грот-мачте «Шквала» и подумал: видимо, он — не они, пираты, а он сам — сошел с ума.

Прошел час. Всё мало-мальски ценное с купеческой шхуны перекочевало на пиратский корабль. На палубе «Шквала» высились груды всевозможного добра — ткани, металл, провиант, оружие.

А на палубе ограбленного судна лежали мертвые тела. Некоторым морякам удалось прыгнуть в океан. Но земли не было видно даже на горизонте, и вряд ли кому-нибудь из них посчастливится добраться до берега вплавь.

Голди надела ожерелье из золотисто-зеленых камней — кажется, хризолитов, на глаз определил Ник. Она смеялась и пила краденое пряное вино.

Потом сказала Флагу:

— Черт побери, малыш, ты, кажется, не очень занят. Сходи-ка вниз и приведи мне эту крысу.

Флаг, видимо, с полуслова понял, о ком идет речь. Догадался и Ник Нанн.

Феликса Феникса вытащили из трюма на палубу «Розового шквала». Люди искренне радовались страданиям белокурого пленника. Голди, правда, не слишком сильно разукрасила ему лицо, только фингал поставила замечательный…

— Знаете что, сэр, — сказала она Феликсу, лежащему среди краденого добра. — Вы подонок! Тряпка! И поэтому, — Голди указала на купеческую шхуну, быстро погружавшуюся в воду, — думаю, надо посадить вас туда. Как вам это понравится?

Феликс молча смотрел на нее. Люди-волки захохотали. Ник помертвел. Когда Феликса схватили и стали на веревках переправлять на шхуну, Ник услышал, как кто-то сказал:

— Давайте бросим на палубу горящие факелы, чтоб это корыто быстрей тонуло.

У Никки Нанна созрело решение.

— Эй, отважный капитан! — крикнул он. — Я тоже хочу поучаствовать в потехе.

Никто ему не мешал.

Ник схватился за веревку и вместе с Феликсом рухнул на палубу шхуны.

На разбитом корабле уже запахло гарью. Оставшиеся в живых матросы, люди со смугло-оливковыми лицами и печальными глазами, в которых застыл ужас, забились в углы, так что Голди и ее команда смогли без помех взять всё, что хотели.

Не мерещится ли это Нику? Ночь пылает, как будто огнем охвачен целый флот…

Он заметил, что Голди привязала Феликса к мачте.

— Дражайший капитан, — сказал Ник. — Проверю-ка я эти веревки. Ваши нежные пальчики хоть и сильны, но всё же не помешает затянуть узел покрепче.

Голди хихикнула.

— Что, Ник, ревнуете? И правильно делаете. Но сейчас не время. Я потоплю эту калошу и мистера Феникса вместе с ней. Пусть проваливает на дно морское.

— А как же выкуп?

— Зачем нам выкуп? Так гораздо интереснее. Мой отец знал толк в казнях. Он никогда не брал пленных. Ладно, сходите, проверьте веревки.

Феликс обмяк. Кажется, только веревки не давали ему упасть. Ник обошел вокруг мачты и ощупал узлы — они были затянуты на славу.

— Феликс!

— Что? — еле слышно отозвался он.

— Я сейчас ослаблю веревки. Плавать умеешь?

— Нет.

— Да неужели…

— Не стоит, сэр. Не подвергайте себя опасности. Спасибо за попытку спасти меня. Но это уже не важно.

Маленьким ножом Ник подпилил веревки, пыхтя, как будто он, наоборот, их затягивает. Он дошел до такого отчаяния, что его уже не волновало, как поступит с ним Голди, если поймает на месте преступления.

Да только все его усилия напрасны. Феликс не умеет плавать и все равно пойдет на корм рыбам.

— Я сделал все, что мог, сэр.

— Благодарю вас. Я уже сказал… Честное слово.

Голова Феликса упала на грудь. Казалось, он смертельно хочет спать и просто стесняется сказать Нику, чтобы тот проваливал.

Ник отошел.

А на другом конце палубы Малышка Голди уже летела на веревке обратно на «Шквал».

— Бегите, мистер Нанн, — тихо промолвил Феликс.

Ник внял совету, ухватился за веревку и перемахнул с накренившейся торговой шхуны прямо на груду краденых манго, уложенную посреди палубы «Розового шквала». Фрукты лопнули, он поскользнулся и упал.

Как только он поднялся на ноги, ночь полыхнула ало-шафрановым взрывом. Оглянувшись, Ник увидел, что мароккайнский корабль объят пламенем.

Те, кто еще мог двигаться, прыгали со шхуны за борт. Кругом плавали обломки дерева, пустые бочки. За них цеплялись не умевшие плавать. Где же Феликс?

Ник жалел, что у него не хватает храбрости. Но если бы он попытался открыто выступить в защиту пленника, шайка Голди просто пристрелила бы его, и всё.

Разгромленная шхуна уже шла ко дну.

На черной морской воде полыхал тонущий корабль. Вокруг него плясали багровые волны. Феликс Феникс, привязанный к мачте, по-прежнему казался очень усталым — и только.

Голди, глядя на огонь, злорадно хохотала. А мароккайнские моряки молча готовились к смерти. Ловкач выстрелил в них пару раз, но промахнулся — он был сильно пьян.

"Мне стоило остаться на «Бесстрашном», — с тоской подумал Ник. Его сердце пошло ко дну вместе с Феликсом и мароккайнской шхуной.

— Артия… Увижу ли я ее там, куда ухожу?

Феликс услышал тихий голос своего отца Адама. «Конечно, увидишь. Когда-нибудь. Там, где кончается наш мир, есть еще один, за ним — еще и еще…»

— Тогда я спокоен.

Жар пламени не опалил его; он был очень рад, что остальные успели прыгнуть в море. Может, им удастся спастись.

Феликс почувствовал, как с него спадают веревки. Но это уже не имело значения. И тут внизу словно сглотнуло какое-то громадное чудовище. Гигантская пасть готова была сожрать и корабль, и всех, кто на нем оставался.

«Артия, — поплыли мысли, — прости за то, что я тогда…»