– Чува-ак, – протянул упырь недоверчиво, – да ты знаешь о причастии даже меньше, чем баптист из Нэшвилла.

– Мартин, ты что, – Лэа постучала костяшками пальцев Мартину по лбу, – совсем на крови головой съехал? Вино они пьют. Кагор. Притворяются, будто это кровь Христа. И едят печеньки, которые как будто плоть Христа. А чашка медная, камушки так себе, – она потыкала стилом в картинку, и потир снова начал вращаться, – чего ее охранять-то сильно? Из одиннадцатого века таких чашек больше одной сохранилось, а у Клюгер если и есть миллионы, то на охрану она их жабит.

– То есть это не настоящая кровь и в чаше нет настоящей силы?

И зачем тогда она понадобилась Коту? И зачем ему понадобился Заноза? Чудит лорд Алакран. Ну и акулы с ним.

– Нет в ней вообще никакой силы, обыкновенная чаша для причастий, – Лэа бросила стило на стол. – Я не могу понять, почему обязательно надо красть ее из музея. Ее нашли два года назад, значит, она лет пятьсот неизвестно где валялась, и там ее вообще никак не охраняли. Почему туда не пойти и не забрать?

– Вы что, еще и во времени путешествовать можете? – поинтересовался Заноза.

Лэа сказала «да», Мартин – «нет». Произнесли они это одновременно, и вряд ли для упыря ситуация хоть как-то прояснилась.

– Вернуться в прошлое или пойти в будущее нельзя, – объяснил Мартин, – но в другие миры можно прийти в любую эпоху, там ни прошлого, ни будущего нет, они же другие. Не имеют к тебе отношения.

Заноза кивнул, сделал вид, что понял. А Мартин в очередной раз уверился, что паршиво умеет объяснять. Вообще никак не умеет.

– Тогда, – упырь взглянул на окна, – мы можем сегодня до рассвета пойти в Гайлу в начало ночи?

– Хочешь все сегодня сделать? – спросила Лэа. – Или хочешь поскорее сбежать на Землю?

– Зачем мне бежать? Там я буду так же далеко от дома, как здесь.

– Там тоже Земля, и на твою очень похожа, будешь почти как дома. Все знакомое и привычное, не то, что здесь.

Мартин в разговор не вмешивался, он перечитывал сопроводиловку, искал подвох. Получалось, что подвоха нет, за потиром можно идти хоть сейчас, документы только сделать, но это на полчаса работы. Нет, Мартин в разговор не вмешивался, но прислушивался. Лэа права: Занозе на той Земле, на любой из Земель, близких к его родному миру, будет лучше, чем на Тарвуде. Там он освоится гораздо быстрее, он и здесь как-то очень уж быстро освоился. И никакое это будет не «сбежать», на Тарвуде его силой не держат.

– Мне нужно вернуться не «куда», а «к кому», – ответил Заноза и встал. – Я пойду покурю.

– Так там наверняка есть ее копия, – сообщила Лэа вслед уходящему упырю. – Ты даже разницы не заметишь.

Заноза обернулся от дверей, сверкнул улыбкой, в которой даже клыки не очень бросались в глаза:

– Лэа, меня ждет «он», а не «она». И я его ни с кем не спутаю. Ты бы Мартина с его копией тоже не спутала.

Лэа хмыкнула. Дверь за Занозой закрылась.

– Видишь, какой воспитанный? – Лэа почему-то попинала Мартина в голень. – Выходит, чтобы покурить. А ты только окошко открываешь. А иногда даже только форточку.

– У него на Земле парень, – Мартин ухмыльнулся. – Это ничего?

Лэа упорно игнорировала в Занозе все, что злило, а то и бесило ее в других людях. Это было… весело. Непонятно интересно и весело.

– Он же не сказал, что это его парень!

– А почему сравнил с тобой и со мной?

– Потому что… для убедительности! Чтобы понятней было. Хотя я бы тебя запросто перепутала, если бы двойник выглядел так же и запах был такой же. Какая разница?

– Я бы не перепутал, – сказал Мартин и тоже достал сигареты, – душу скопировать невозможно, души у всех разные, и такой как у тебя ни у кого больше нет.

– Опять демонишься, – Лэа вскочила на ноги. – Демонись, сколько хочешь, я пошла собираться. Мне нравится идея провернуть все прямо сегодня. С тебя документы, придумай, кем мы там будем. Может, пожарной инспекцией? – последнее было сказано с особым выражением и сопровождалось особым взглядом, брошенным на зажигалку. Мартин чиркнул было колесиком и вспомнил, что у Занозы-то зажигалки нет. Курить он пошел, ага.

– Я тоже выйду, – он встал. – Будете сотрудниками комиссии по контролю за условиями хранения древностей. Подходит?

– Бейсбольная бита и пистолет им не полагаются? – уточнила Лэа грустно.

– Неа.

– А шорты носить можно?

– Даже нужно.

– С кедами?

– Как нефиг делать.

– Ну тогда ладно. И майку с белкой. И смотри, чтобы фотография была красивая, а не как в тот раз!

Занозу Мартин нашел на крыльце. Упырь вертел в пальцах сигарету, но, кажется, не очень беспокоился об отсутствии зажигалки. Мартин поднес ему огонек, снова пронаблюдал, как Заноза, зажмурившись, прикуривает, закурил сам и спросил:

– Как ты куришь, если огня боишься?

– Да вот так, – Заноза показал сигарету, – преодолевая невообразимые трудности. Если я себе существование не осложню, кто это сделает?

– Мы с Лэа.

– С вами я только сегодня познакомился, а курить начал еще при жизни. Тогда, правда, проблем с огнем не было.

Если продолжать в том же духе, разговор скатится к ерничанью и никуда не приведет. Так что Мартин сменил тон.

– Что за спешка? Если ты не собираешься остаться на той Земле, не хочешь как можно скорее уйти с Тарвуда, то зачем торопиться?

– Я пойму, что не могу вернуться домой, и стану бесполезен, – объяснил Заноза. Непонятно объяснил. То есть все ясно, но… неясно ничего.

Упырю хватило одного вопросительного взгляда, чтобы развить мысль:

– Я до хрена полезный, когда в хорошем настроении. Но когда в плохом, от меня не только никакой пользы, от меня еще и вред. Злость – это хорошее настроение, если что. Плохое – это сплин.

– Депрессия, что ли? – не понял Мартин.

– Типа того. Стрелять я хуже не начну, но остальное, – Заноза пренебрежительно пффыкнул. – Творческого подхода можно не ждать, а без него хана. В этом деле стрелять как раз не нужно, значит, надо успевать, пока я еще в норме.

– И… долго ты будешь бесполезен? После того как поймешь, что не можешь вернуться?

Стадии принятия смерти, так это называлось. Тарвуд – иной мир, попасть сюда – то же самое, что умереть или получить смертельный диагноз. Значит, до того, как начнется депрессия, Занозе предстоит пройти через отрицание очевидного, гнев на очевидное, и попытки сторговаться с судьбой. А потом, после всего, он примет ситуацию и смирится с ней. Но Мартину казалось, он уже смирился. Сразу. Он же не спорил, не злился, не загадывал, спокойно принял все объяснения, даже про теорию вероятности что-то там сам рассказал.

– Чува-ак, – Заноза улыбнулся, – да я понятия не имею, буду ли я после того, как пойму. Так что с музеем надо поскорее заканчивать.

– То есть как понятия не имеешь? – Следовало спросить: «кто же там у тебя остался, если тебе без него не выжить?», но это, наверное, был слишком личный вопрос. Они два часа как знакомы, рано в душу лезть, даже будучи демоном. – Он твой ратун, что ли? – сообразил Мартин. – Ну так узы ослабнут со временем. Это сейчас кажется, что они навсегда, а на самом деле они слабеют.

– Он мой Турок, – Заноза щелчком выкинул окурок в урну, – а ратуна своего я сожрал тринадцать лет назад. Узы со временем и правда слабеют, но когда никаких уз нет, слабеть нечему. И это трындец. По результатам экспериментов у меня где-то две недели.

– Каких еще экспериментов?

Кокрум, Эрте что, заинтересовался Занозой потому, что он псих?

Уже не важно. Теперь Мартину стали интересны не мотивы Эрте, а сам Заноза. Все упыри такие? Или этот какой-то особо странный? Нет, точно не все такие, потому что съесть своего создателя это вроде бы преступление. Узы ведь. Связь на крови. Младший старшему подчинен и не выступает, и вообще, кстати, любит, как собака хозяина. Как собака может съесть хозяина? Да никак, если только она не психованная.

– Долго объяснять, Мартин. Были непонятки, я свалил из дома, хватило меня меньше чем на две недели.