Кто-то открыл ворота дома Нэн, как только она к ним приблизилась, и она оказалась прямо в объятиях Алана Кобба.

— Хелло, — сказал он. — Что такое? За вами кто-то гонится? — он осторожно держал ее, глаза его были добрыми и сочувствующими. На мгновение она остро ощутила, какой он большой и широкий, как веет от него чистым запахом хорошего здоровья.

— Это был Минато, который живет в другой половине нашего дома. Мне кажется, он шел за мною, когда я вышла из дому. Он пьян и…

— Сейчас на улице никого нет, — успокоил ее Алан. — Хотите, чтобы я посмотрел?

— Нет, — отказалась она и подняла руку, чтобы поправить шпильки в разболтавшемся при беге узле волос. — Я не хочу поднимать шум. Может быть, мне только показалось, что он замышлял что-то дурное.

Алан спустился на ступеньку рядом с нею, переложив книги в другую руку.

— Я должен признаться, что этот японский солдат все еще меня немного беспокоит. Ваша подруга Нэн Хорнер прочла на эту тему целую лекцию.

— Что вы имеете в виду? — спросила Марсия, которая была рада сменить тему разговора.

— Нэн немного жаль Минато-сан. И я должен признать, что она заставила меня по-новому взглянуть на отставного солдата. В конце концов, домой он вернулся не героем. Он пришел, проклиная себя за то, что остался жив, и ждал позора и остракизма за поражение страны в войне. Но оказанный ему прием даже хуже, чем он ожидал, поскольку к тому времени японский народ уже знал о том, что совершили его собственные солдаты, и не испытывали к ним теплых чувств. Поэтому когда многие солдаты, которые ушли на войну, собираясь умереть за родину и императора, вернулись домой живыми, то обнаружили, что их презирают и от них отрекаются.

— Но прошло столько лет, — сказала Марсия.

— Да, и я полагаю, что большинство из них к настоящему времени нашли свое место в обществе. Но люди типа Минато все еще несут на себе печать войны. И я имею в виду не уродливый шрам у него на лбу. Хотя я иногда думаю, как это случилось? Убил ли он того парня — того, который почти прикончил его?

Они дошли до дома, и Марсии захотелось удержать Алана и еще немного поговорить с ним. В его небрежной манере разговора было нечто такое, что с каждым словом их беседы способствовало восстановлению ее душевного равновесия.

— Вы не зайдете? — пригласила она. — Лори будет рада увидеть вас.

Он отрицательно покачал головой.

— Спасибо. Я бы с удовольствием. Но я думаю, что будет лучше, если я приду, предварительно договорившись об этом. Я пару раз пытался позвонить вашему мужу в лабораторию, но не смог его застать. Нэн говорит, что он там не часто бывает.

— Вы хотели поговорить с ним по поводу материала для вашей книги? — спросила она, уклоняясь от разговора о лаборатории.

И вновь ей показалось, что его глаза о чем-то ее спрашивают.

— Это причина, которую я ему указал, и я думаю, что это так и есть. По крайней мере, отчасти.

— Что вы имеете в виду? — удивилась она. Было что-то странное в отношении Алана к Джерому.

Ей показалось, что он бросил на нее оценивающий взгляд.

— Я терпеть не могу, когда человек губит свой талант, — сказал он. — Мне это так же неприятно, как и Марку Брустеру. Особенно, когда его губит такой человек, как Джером Тальбот.

Марсия промолчала. Кто лучше нее мог знать, как губит себя Джером?

Алан продолжал почти сердито.

— Так мало квалифицированных людей и так сильно их не хватает. Почему он не делает того, что должен делать? Какое право он имеет растрачивать свой талант, когда в нем так отчаянно нуждаются? Понимая, что он здесь, что он должен делать и чего он не делает, это трудно переварить. Я не могу отсиживаться и говорить, что это не мое дело. Будущее в наши дни — это дело каждого из нас.

Все, что он говорил, было правдой, и ей ничего не оставалось, как мрачно согласиться с этим.

— Иногда мне страшно, — призналась она. — Его мучит что-то такое, чего я не понимаю.

Алан открыл ворота и подошел вместе с нею к входной двери. Когда на них упал свет из окон, он провел пальцами по бороздкам слез на ее щеках.

— Слезы? Неужели Минато так сильно вас напугал?

— Нет, — тихо ответила она. — Это ничего. Я беспокоюсь из-за Лори. Но то, что вы только что говорили о растрате таланта — не могу ли я что-нибудь сделать? Я хочу помочь, Алан, но я не знаю как. Пока что все мои попытки были неудачными.

— Может быть, уже слишком поздно, — ответил Алан, — хотя мне страшно не хочется думать, что это может быть так. Возможно, есть нечто такое, на что вы никак не можете повлиять. Не грызите себя из-за этого, — он улыбнулся и протянул руку.

Она протянула ему свою и вновь ощутила исходившие от его пальцев тепло и силу.

— Я беспокоюсь о вас, — сказал он, поворачиваясь, чтобы уйти. Это удивило ее.

Она смотрела ему вслед, пока он шел к воротам. Что он знает? Что рассказала ему Нэн о личных проблемах Марсии? Как ни странно, она была не против, чтобы он знал.

Когда она входила в дом, то чувствовала себя менее одинокой, чем незадолго перед этим.

Она тотчас же расскажет Джерому о Минато, подумала она, и пусть он решает, как быть с тем, что произошло. Но когда она постучала в дверь Джерома, ответа не последовало. Суми-сан вышла в холл и сообщила, что она оставалась с Лори, когда данна-сан ушел, и что Лори еще не спит.

Марсия поблагодарила ее и пошла в свою комнату. Лори лежала на животе, косы свисали с одеяла. «Какой ранимой она выглядит», — подумала Марсия и, наклонившись, поцеловала теплую порозовевшую щечку дочери.

Книга, которую рассматривала Лори, открытой лежала на одеяле. Убирая книгу, Марсия увидела, что это был сборник японских волшебных сказок, который дал ребенку Джером. Вероятно, текст для нее слишком трудный, хотя она и начала читать в шесть лет.

Марсия села возле лампы и начала рассеянно просматривать книгу. Какие это были странные сказки! Одна была сказкой о прекрасно одетой женщине, которая появлялась на улицах как обычная женщина, но когда к ней приближался мужчина, она становилась страшной, лишенной лица. Казалось, что японские призраки не имеют лица, чтобы вы их не могли опознать. Была и меланхолическая сказка о Юки-она, белой леди снегов, которая несла смерть всем, кто смотрел на нее. Там был также обычный набор демонов и лисиц, и в целом все сказки были не хуже, чем у братьев Гримм, сказки которых Лори уже любила. Но учитывая, что в последнее время Лори была очень нервной, было бы лучше на время убрать эти сказки подальше.

На другой половине дома опять зазвучал самисен, и Марсия замерла при его звуке. Она начинала бояться музыки и пения. Меланхоличные, монотонные, навязчивые звуки действовали ей на нервы, вносили что-то злое в этот дом, и зло это концентрировалось в той маске, что висела в комнате у Джерома, и, казалось, зло подходило все ближе и ближе к постели спящего ребенка.

Когда раздался легкий стук в оконную раму, она чуть не закричала от страха. Это был не дождь. Может быть, ветер кинул ветку в раму? Но она поняла, что ни одно дерево не стояло так близко к окну, чтобы ветер смог это сделать. Она сидела абсолютно тихо, дрожа и прислушиваясь к звукам ночи. Чьи шаги она слышала в саду? Может быть, встреча с Минато и эти странные японские сказки довели ее до того, что ей стали чудиться непонятные вещи? Легкий стук в окно повторился, и она вскочила и выключила свет. Кто-то в саду бросил пригоршню мелкой гальки ей на подоконник. Невидимая в темноте, она раздвинула занавески и вгляделась в ночь. Она никого не увидела, но знала, что кто-то стоит и ждет в саду.

Если это Минато, то, конечно, ей не следует его бояться, потому что стоит ей закричать, как на помощь прибегут из его и из ее дома. Возможно, будет лучше встретиться с ним и попытаться узнать, что ему нужно. После встречи с Аланом она почувствовала, что меньше боится мужа Чийо и уже не так остро чувствует одиночество, охватившее ее сегодня днем в Кийомицу. Она накинула жакет и пошла к выходу, где свет из двери слегка освещал часть сада.