Честно говоря, беседа с Филдингом повергла меня в уныние. На торжественной клятве держать эмоции в узде можно было ставить крест. Но, учитывая мои прежние достижения, следовало с, самого начала догадаться, что медаль в соревнованиях по хладнокровию мне не светит.

Одно обстоятельство особенно угнетало. Как ни крути, но существовала очень большая вероятность того, что Мэри Энн была ранена прежде, чем её сестра вернулась домой. Возможно, за час до появления Мередит. Получается, она могла пролежать в гостиной, истекая кровью, черт знает сколько времени, пока «скорая» не отвезла её в больницу. Что не повышало её шансы на выживание.

Но стоит ли вообще обращать внимание на эти проклятые шансы? Разве я не играю в лотерею? Стала бы я вбухивать кучу денег в билеты и почтовые марки, если бы не надеялась выиграть вопреки всяким шансам? Выкину-ка я из головы неприятные мысли. А заодно и все прочие мысли тоже.

Ломать голову не входило в мои планы. Я собиралась прочно угнездиться перед телевизором. Скоро начнутся «Друзья», а чуть позже “Полиция в Лос-Анджелесе” — подходящая программа, чтобы дать мозгам отдых. Но сначала неплохо бы договориться о встрече с Чарльзом Спрингером — соседом, обнаружившим раненых сестёр, — лучше всего на завтра, дабы не откладывать в долгий ящик. Я раскрыла телефонный справочник и нашла Ч. Спрингера, проживавшего по тому же адресу, что и близнецы.

Человек, ответивший на звонок, вызывал в памяти ярмарочного зазывалу. Он говорил в нос, пронзительным тенорком, а слова сыпались так быстро, что непонятно было, когда он успевает переводить дыхание. Услыхав, что я — частный детектив, работающий на Питера Уинтерса, жениха Мэри Энн Фостер, Стрингер заявил, что ждёт меня через час.

А я-то рассчитывала на передышку! Но что поделаешь, частных сыщиков далеко не всегда встречают с распростёртыми объятиями, и, если Спрингер желает меня видеть, пренебрегать такой любезностью не стоит.

Я собралась за рекордное время (мой личный рекорд, разумеется), буквально запрыгнув в костюм, кое-как намазавшись и напялив парик, который выглядит точно так же, как мои родные волосы, только с ним много проще управиться. Менее чем через четверть часа я сидела в такси, направляясь на Западную Пятнадцатую улицу.

Дом, в котором жили близнецы, напоминал картинки из модных журналов — новёхонький темно-зелёный козырёк над подъездом, портье в белоснежных перчатках и огромный зеркальный холл. Пожилой привратник беспрепятственно пропустил меня наверх: мистер Спрингер успел предупредить.

— Я — частный детектив, — доверительно сообщила я, перед тем как направиться к лифту. — Мы не могли бы поболтать немножко, когда я спущусь? Ведь это вы дежурили в понедельник вечером?

— Верно. Хотите разузнать, как было дело?

— Всего лишь кое-что выяснить.

— Ужасная история, да? И обе такие симпатичные девушки. И всегда такие вежливые. Ну и дела творятся — просто кошмар! Куда только катится Америка!

— Да уж, — закивала я. — Так я вернусь через полчасика, ладно?

— Нет проблем. Моя смена до одиннадцати.

*

Чарльз Спрингер оказался маленьким тщедушным человечком лет тридцати с плохим цветом лица, дружелюбными, если не суетливыми манерами и редкими волосёнками на куполообразном черепе. Через довольно тесный холл, обклеенный розовато-серебристыми обоями с оригинальным геометрическим рисунком, он провёл меня в просторную элегантную гостиную. Комната была обставлена суперсовременной мебелью вперемешку с замечательным антиквариатом, (либо очень хорошим новоделом, я не разобрала) и сверкала белизной. Небольшой бирюзовый диван с бархатной обивкой, на котором весьма эффектно смотрелись белые и розовые подушки, задумали как яркое пятно. Розовый цвет повторялся и в большинстве неброских пастелей, украшавших стены, и в изысканном букете шёлковых цветов. Хрустальная ваза современного дизайна выглядела очень неплохо на старинном комоде вишнёвого дерева.

— Какая красивая комната! — воскликнула я. Спрингер усадил меня на бирюзовый диван, а сам устроился в глубоком белоснежном кресле, стоявшем под прямым углом к дивану.

— Огромное спасибо, — просиял от удовольствия хозяин, а затем признался в своей скорострельной манере: — Обожаю декорировать. Жалко, что могу позволить себе только однокомнатную квартирку. Мне бы чуть больше места, тогда бы я по-настоящему развернулся. Конечно, такие апартаменты, как у близнецов, мне не нужны… — Тут он осёкся и блеск в глазах пропал. — Как она? Вам что-нибудь известно? Я только что звонил в больницу, но они сказали, что состояние остаётся критическим.

— К сожалению, не могу сообщить ничего нового.

— Вряд ли они выяснили, кто из них, Мэри Энн или Мередит… лежит в больнице?

— Не выяснили. На это потребуется время. Я слыхала, что именно вы нашли их.

— Да, и это было просто ужасно, — прошептал Спрингер. — Потом я не спал всю ночь.

— Я бы тоже не смогла заснуть, — честно призналась я. — Полицейские говорят, что в первый раз вы позвонили им без двадцати восемь.

— Верно.

— Ошибки быть не могло?

— О нет! У меня в духовке стояло суфле, и ему оставалось печься ровно десять минут. — Он убедил меня окончательно, добавив: — Когда готовишь суфле, необходимо строго следить за временем.

Истинная правда! Боюсь показаться нескромной, но два из очень немногих досадных промахов в моей успешной кулинарной карьере были связаны именно с суфле. Посему я внимала словам Спрингера как божественному откровению.

— Вы уверены, мистер Спринтер, что к телефону подошла Мэри Энн?

— Уверен. Она назвалась. И, пожалуйста, зовите меня Чак.

— Хорошо, а я — Дезире. Скажите, а из разговора с Мэри Энн у вас не сложилось впечатления, что в этот момент она была не одна в квартире?

— Нет, совсем наоборот! Я сказал, что у меня в духовке клубничное суфле, которое будет готово через десять минут, и попросил её и Мередит поучаствовать в эксперименте в качестве подопытных кроликов. Видите ли, — пояснил он, — я жду гостей на следующей неделе, а рецепт новый, вот я и хотел опробовать его заранее!

— И что она ответила?

— Сказала, что Мередит ещё не пришла, но она сама не откажется. Потом рассмеялась и произнесла: “А если Мерри опоздает, то так ей и надо. Я слопаю её порцию”. Я отлично помню её слова. Она ведь не сказала: “У меня такой-то в гостях, и, возможно, он тоже захочет стать добровольным испытуемым”. Нет, вряд ли в её квартире кто-то был.

С таким аргументом трудно не согласиться.

— Хорошо, вы поговорили, а потом?…

— Без десяти восемь я позвонил в дверь с суфле в руках. Но мне не открыли. Я страшно удивился, но что я мог поделать? Поймите, у меня не было причин подозревать, что произошло нечто чудовищное! — Взгляд Спрингера умолял поддержать его точку зрения.

— Ни малейших! — откликнулась я на мольбу.

— Тогда я вернулся к себе и попробовал суфле. Естественно, к тому времени оно было уже плоским как блин, но я не расстроился: я же видел, что оно может подняться до небывалых высот! Мне лишь хотелось узнать, каково оно на вкус.

— Что заставило вас снова наведаться к сёстрам Фостер? — вернула я Спрингера к предмету разговора.

— Трудно сказать. Ситуация была какая-то странная: Мэри Энн не открыла дверь. Я не мог понять — почему? И, выпив кофе с суфле, снова ей позвонил.

— Вам не пришло в голову, что, возможно, Мэри Энн вдруг срочно понадобилось уйти из дома?

— Разумеется, об этом я подумал с самого начала, но Мэри Энн ждала меня, а она не такой человек, чтобы уйти, не предупредив. Разве что в чрезвычайных обстоятельствах…

— Значит, вы беспокоились.

— Не очень, скорее мне было любопытно: что же такое случилось, чтобы Мэри Энн обо всем позабыла? Но мне и в страшном сне не могло присниться… — Заканчивать свою мысль он не стал, Спрингеру было явно не по себе.

— У вас не было причин что-либо подозревать. Ни малейших, — твёрдо заявила я.

Спрингер благодарно улыбнулся мне и продолжил: