— Питер говорил об этом.
— Он тяжело болел перед смертью, и Мередит от него не отходила. Но она никогда не жаловалась и вообще не любила вспоминать о кончине мужа. О том, какие тяготы на неё свалились незадолго до переезда в Нью-Йорк, я узнала от Мэри Энн.
— Как вы думаете, кто мог расправиться с сёстрами? — задала я стандартный вопрос.
— Ума не приложу! А разве это не было обычным ограблением? — с надеждой спросила Лидия.
— Полиция исключает такую возможность.
— Но это… просто невероятно! — зашмыгала носом моя гостья. — До сих пор в голове не укладывается. — Ей срочно требовалась ещё одна пригоршня платков.
— У них были близкие друзья? — осведомилась я, выждав, пока она высморкается.
— Ну, во-первых, Питер. Бедняга, у него даже голос изменился. Я постоянно ему звоню, чтобы узнать, как она там… в больнице.
— А кто ещё?
— Режиссёр, дружок Мередит, по имени Ларри; я как-то видела его у них. Девушки также приятельствовали кое с кем из соседей, например с парнем, что живёт на их площадке, — уверена, он голубой, — и с молодой женщиной, живущей этажом выше. Имя парня запамятовала, но соседку зовут Клэр. Вот только фамилию не вспомню…
— Я вам помогу, Питер дал мне список. Джозефс. Клэр Джозефс.
— Точно!
— А что вам известно о Роджере, бывшем женихе Мэри Энн?
— Впервые слышу! Неужто до Питера был ещё какой-то жених? — вытаращила глаза Лидия.
Минут пять спустя она ушла, изведя за это время ещё пяток платков. На прощанье, пока она не надела пальто, я полюбовалась задом гостьи. Зрелище, столь живо напомнившее о моих собственных немалых размерах, подействовало на меня удручающе. Проводив Лидию, я прямиком двинулась к морозилке. После второй порции мороженого с вафлями мне заметно полегчало.
*
Питер позвонил в восемь вечера, когда я заканчивала ужинать.
— Что ты выяснила в скорой помощи? — осведомился он.
— Ничего. — Я коротко объяснила, что случилось с одеждой сестёр.
— Целый день тянул со звонком, всё надеялся, — признался Питер. — Хотя постоянно проверял автоответчик и твердил себе, что, будь у тебя новости, плохие или хорошие, ты бы оставила сообщение.
— Верно, я бы тебя из-под земли вырыла, будь у меня что сказать, — подтвердила я.
— Разговаривала с Эриком?
— Нет ещё. Звонила ему утром и вечером, но его не было в отёле.
— Наверное, до друзей тоже пока не удалось добраться?
— Ошибаешься. Лидия Бродски навестила меня сегодня.
— Узнала что-нибудь?
— Пока сама не пойму, узнала я что-нибудь или нет. Но ничего страшного она мне не сказала. Кстати, по её словам, ты приглашал Мэри Энн на ужин с приятелем в тот вечер.
— Приглашал. С этим приятелем мы вместе учились в школе в штате Мэн. Но Мэри Энн уже договорилась с Лидией. — Затем он горестно добавил: — Когда полицейские сказали, что в неё стреляли в её квартире, я сначала подумал, что они обознались. Я был уверен, что Мэри Энн не было дома, когда… это случилось.
— Значит, вы поужинали с приятелем вдвоём? — поспешила я с вопросом, не желая, чтобы и он зациклился на этой теме.
— Да. — Помолчав, Питер прошептал: — К несчастью.
— А могла ли Мэри Энн рассказать кому-нибудь — кроме тебя, разумеется, — о своей встрече с Лидией?
— Только Эрику. Он тоже хотел увидеться с ней в тот вечер. Но поскольку она была занята, они решили пообедать вместе во вторник.
А вот это уже интересно, подумала я…
— Послушай, Дезире, я не ел весь день, и если немедленно чего-нибудь не проглочу, то начну жевать телефонный провод.
— Тогда не стану тебя больше задерживать. — Но от меня так просто не отвяжешься. — Ты звонишь из больницы?
— Нет, уже из дома.
— Как она сегодня?
— Врачи говорят, держится.
— И на том спасибо. А теперь иди ужинай, будет что сообщить — позвоню.
Затем в течение получаса я собиралась с духом, дабы приступить к увлекательнейшему мероприятию, задуманному мною с утра: перевернуть вверх дном всю квартиру. А куда было деваться! Чармейн, которая вроде бы должна убирать моё жилище раз в две недели, не показывалась уже столь давно, что я забыла, как она выглядит. А когда мне самой приходится заниматься уборкой, что случается довольно регулярно, то совершенно не удаётся сосредоточиться на работе. Но в тот вечер я твёрдо решила посвятить всю себя уничтожению пыли, протиранию полов и чистке унитаза.
Не хватало только, чтобы Уилл возомнил, будто родственники Эллен — грязнули.
*
В воскресенье утром я встала в немыслимую рань, дабы заняться холодными закусками. Эллен позвонила в начале второго, когда я воевала с раскладным столом в гостиной.
— Тётя Дез, помоги!
— Непременно. А что случилось?
— Не могу решить, что надеть. Всё перемерила и теперь не знаю, что выбрать: то ли синее шерстяное платье, то ли чёрный буклированный свитерок с чёрной кожаной юбкой.
— Милая, да тебе всё к лицу.
— Помогла, называется.
— Платье, — решила я. — Синий цвет тебе очень идёт.
— Я и сама так думала. Спасибо.
Эллен объявилась в четверть восьмого — в чёрном кожаном наряде. Выглядела она… впрочем, мне Эллен всегда нравится.
Уилл Фитцджеральд позвонил в дверь в половине восьмого, минута в минуту. В руках он держал огромный букет цветов, который, признаться, произвёл на меня изрядное впечатление. Но стоило представить гостя племяннице, как я сразу поняла по выражению его лица, что к алтарю они прямым ходом из моей гостиной не двинутся.
Не только я считаю Эллен симпатичной. Она и вправду очень хорошенькая: высокая (с моей точки зрения, 165 см — немалое достижение) и по-мальчишески худенькая, с большими тёмными глазами, шелковистыми каштановыми волосами и чудесной улыбкой. По-моему, она похожа на Одри Хепбёрн. Может, и не один в один, но что-то есть. Кроме того, Уилл всего лишь просил познакомить его с хорошей девушкой; никаких требований к её внешности он не предъявлял.
Но теперь я почти не сомневалась, что под «хорошими» Уилл подразумевает красоток, с размерами 90–60—90.
Я подала закуски — вкуснейшие запечённые рачки и крохотные тартинки с грибами (все, кто их пробовал, обязательно просят рецепт). Затем, предоставив Эллен разливать напитки, отправилась взглянуть на главное блюдо. Из кухни мне было слышно, как Эллен пыталась завязать беседу и как Уилл односложно отвечал ей.
Сжав зубы, я полила соком свиные рёбрышки. Я решила приготовить простецкие рёбрышки, потому что знала: Уилл — мясоед; на работе он всегда жуёт гамбургеры. К мясу я вознамерилась подать йоркширский пудинг с соусом из редьки, запечённый картофель с сыром и овощной салат с вкуснейшим кислым соусом. Неплохое меню, как по-вашему? Но слишком хорошее для Уилла.
Когда я вернулась в гостиную, Уилл сосредоточенно поедал закуски, а Эллен сидела с потерянным видом и застывшей на губах улыбкой и мужественно пыталась скрыть обиду.
Ситуация стала совсем катастрофической, когда Уилл, угощаясь главным блюдом, решил пошутить.
— Тебе надо взять добавки картошки, — посоветовал он Эллен. — А то если на тебя набросится мужчина, то он зубы обломает о твои кости. — Его смех прозвучал не менее оскорбительно, чем само замечание.
И это он называет юмором? Эллен залилась краской. “Боже, — подумала я, — Уилла она мне никогда не простит”. А сама себе я прощу?
Как же мне хотелось хорошенько отбрить мерзавца! Но это бы лишь ухудшило положение Эллен. Посему поистине нечеловеческим усилием воли я сдержалась.
Весь вечер мы, кажется, только и делали, что жевали. Я попыталась было завести беседу, но вскоре обнаружила, что утруждаться не имело смысла даже из вежливости. Уилла интересовала исключительно еда, которую он поглощал в безумных количествах.
Всему, слава богу, приходит конец, вот и ужин наш близился к завершению. Мой восхитительный гость уписывал вторую порцию лимонного суфле (десерт, который я готовлю-только в особых случаях и которым, я надеялась, Уилл подавится, — и я не стану стучать его по спине!), Эллен пила третью чашку кофе, а я мрачно раздумывала, не налить ли себе четвёртую. Вдруг раздался громкий писк; в удручающей тишине он прозвучал как сирена. Эллен пролила кофе, а со мной едва не случился сердечный приступ — стальными нервами я никогда не отличалась.
