– Теперь ты понял, Юра, эзотерическую суть рабства. Раб не тот, на кого насильно надели цепи и погнали выполнять каторжные работы, а тот, кто дал право системе распоряжаться собой. Пусть даже неосознанно. Какое любимое изречение у наших чиновников? Незнание закона – не освобождает от ответственности. Так?

– Так, – кивнул я. – Но то что я узнал хуже всяких кошмаров. Получается, что перед инопланетным разумом у нас, у людей, нет никакой защиты? Верно, нет никакой защиты! Наши подонки правители, построив на Земле демократическое общество, тем самым, обратили в рабство больше половины её населения.

– Почему ты не спросишь меня, как обстоят дела с коммунистами? Или ты сам догадался, что их выборы точно такие же, как и у демократов? Отказ от права свободы воли, передача этого права депутатам верховного совета… Верховный совет в свою очередь подчиняется ЦК, а ЦК управляется членами Политбюро.

– А что с теми, кто заседал в Политбюро? – спросил я. – Какие у них были отношения с Западом?

– Всякие, – на секунду задумался специалист по общим законам. – При Сталине Политбюро работало только на империю. Предложил Молотов передать евреям Крым, тут же из Политбюро вылетел. То же самое было и с Микояном. Но при Хрущёве всё резко изменилось.

– Неужели Никита Сергеевич дал своему Политбюро продать СССР с потрохами?

– Он сам себя продал. В настоящее время есть сведения, не будем говорить, откуда они поступили, что лысый мерзавец всегда был связан с британской разведкой. Некоторые бывшие американские сенаторы о его деятельности хорошо знали. Поэтому во время Карибского кризиса угрозы Хрущёва в адрес Америки и НАТО всерьёз не принимались. Ничего не знал о художествах Никиты Джон Кеннеди. Потому и был так удивлён сговорчивостью последнего. Не надо считать Хрущёва придурком. Он ловко играл роль «человека из народа», на самом же деле это был один из самых серьёзных врагов империи. На его совести смерть Coco Джугашвили, смерть удивительного человека и гениального руководителя – Лаврентия Берии. Всё, что о нём придумано, – сказка, Юра! Подлая сказка, – вздохнул старейшина. – Будь он жив, не свалились бы мы все в эту яму! В пропасть, которую начал рыть ещё Никита.

Высказанное Добраном Глебычем о Берия меня шокировало. Но я не стал задавать ненужных тогда вопросов. Оставил их на потом. Меня больше интересовало, как гнилой Запад смог привлечь на службу Хрущёва? Первого секретаря ЦК, фактически императора величайшей из Земных империй? И й задал старейшине на эту тему вопрос.

– Думаю, что деньгами, – посмотрел на меня специалист по заговорам. – Насколько я знаю, западные спецслужбы потратили на убийство Сталина четыре миллиарда долларов. Как известно, деньги никуда не исчезают. И потом, «Хрущ» их заработал. Но деньги только часть гонорара за предательство. Второй его частью является обещание членства в мировом правительстве. Потому Хрущёв после своей отставки так за бугор и рвался.

– Получается, что по одному из общих законов Мироздания Запад получил право распоряжаться нашими жизнями?

– Выходит, что так. Если лидер – предатель, а народ отдал ему полномочия действовать от его имени. Перед тобой чисто демократический институт власти. Но при коммунистах такой институт может давать сбой. Не каждого первого секретаря можно купить. Среди них могут оказаться и люди идейные. Типа Сталина, Брежнего или того же Черненко. Потому тёмные и привели к власти второго Хрущёва. Для надёжности им стал биоробот.

– Ты имеешь в виду Горбачёва?

– Кого же ещё? И его усилиями реформировали всё, что осталось от социализма во времена первобытного капитализма, то бишь в рыночное демократическое общество. Другими словами через демократический институт власти нас всех встроили в систему, о которой мы говорили выше. Чего греха таить, демократических правителей намного проще купить, чем идейных коммунистических, хотя последние тоже продаются, как, например, в Китае. А традиционный подкуп осуществляется посредством фальшивых бумажек и обещания места в мировом правительстве. Технология стара, как мир, но с дегенератами и подонками она работает. Честные и неподкупные в демократические правительства не попадают. Такова технология отбора. Чем человек паскуднее, тем выше он взбирается по иерархической лестнице.

В этот момент сильный порыв ветра вернул меня к действительности. Над костром поднялся вихрь искр, и во все стороны разлетелись мелкие головешки.

«Надо срочно укрепить палатку, – подумал я, подымаясь со своего места. – Такой ветер может очень скоро нагнать дождь».

Включив фонарик, я подтащил к своему биваку несколько каменных плит и придавил ими углы своего укрытия.

«Надо было разбить лагерь в ложбине! – ругал я себя. – Тут слишком высоко. Залить не зальёт, но с ветром придётся повоевать».

Собрав свои вещи, я бросил их в палатку и, забравшись в спальник, стал ждать приближения непогоды. Через несколько минут по тонкому брезенту моего укрытия забарабанили крупные капли дождя. Потом дождь превратился в настоящий ливень, крыша палатки прогнулась от тяжести воды, а ветер только усиливался.

«Выстоят каменные плиты или нет? – раздумывал я над происходящим. – Не дай бог, понесёт вниз по склону вместе с палаткой! Хорошо, если где зацеплюсь, а если нашашлычит на сухую лиственницу? Что тогда?»

А между тем порывы ветра всё больше усиливались. Палатку трепало из стороны в сторону, как тряпку. Но, удивительное дело, и шнуры, и каменные плиты держались.

«Сколько же продлится этот ураган? – думал я, лежа в своём спальнике. – Если палатку не разнесёт в клочья до утра, это будет для меня великим счастьем. Ведь мог же разбить свой лагерь в лесу! Под прикрытием больших деревьев, где никакой ветер не страшен! Но зачем-то полез на бугор в мелколесье?!» – спрашивал я себя, вслушиваясь в рёв бури.

И в этот момент я услышал посторонний звук. Он с каждой секундой приближался.

«Что ещё за напасть?» – вылез я из своего спальника.

Ничего подобного я никогда не слышал. Но вот, шум стал ближе и обойдя стороной мой лагерь понёсся куда-то вниз в распадок.

«Так ведь это сель!» – догадался я.

Вода, мелкие камни, ветки деревьев и стволы упавшего сушняка. Всё вместе. От такой догадки на голове зашевелились волосы.

«Не дай бог, если бы моя палатка оказалась не на бугре, а как я мечтал, в лощине? В эти минуты меня бы уже встречали предки! Значит, интуиция сработала чётко, – отметил я про себя, снова забираясь в тёплый спальник. – Ветер с дождём – не беда, как-нибудь до утра дотяну, а там, когда станет светло, приведу лагерь в порядок».

Через пару часов я услышал шум второй приближающейся сели. На этот раз она пронеслась от моей палатки справа.

«До чего же ты, Жора, молодец! – восхитился я сам собою.

– Лагерь сейчас, как на острове! Со всех сторон беда, а у меня рай божий! Живи, не хочу! Можно даже песни попеть».

И я под аккомпанемент ветра и дождя стал распевать свои любимые песни.

«Со стороны, наверное, картина не для слабонервных, – думал я про своё положение. – Кругом дикие безлюдные горы, ветер, как из пушки, и дождь не как из ведра, а словно из цистерны! И ночь, хоть выколи глаза! И посреди такой дали и дикости, сквозь рёв урагана из-под куска брезента звучат русские народные песни! Кто может их распевать? Конечно, только фанатик, который за свою жизнь так и не научился сгибаться ни перед чем, будь то ночной ураган, или катящееся в никуда общество».

Действительно, оставалось только петь песни и ждать рассвета. Через некоторое время в палатку стал проникать лютый холод.

«Не было печали, так черти накачали, – думал я. – Не хватало ещё снега!»

Последний не заставил себя долго ждать. Сначала по брезенту палатки ударила ледяная крупа, потом пошёл снег, и началась свирепая метель.

«Хуже некуда, – думал я над тем, что творилось в природе.

– Начало сентября, и вот оно, дыхание зимы! Когда кончится эта буря? Такая непогода может стоять неделю, а то и дольше. Похоже, я застрял. – То, что снег растает, у меня сомнений не вызывало. – Но когда? Придётся некоторое время идти по снегу в резиновых сапогах. Хорошо, если не стукнет за минус десять».