Идут они дальше. Ясь больше не поёт песенку про замок высокий, а повторяет про себя заячье заклинание: забыть боится.

— Смотри, смотри! — вдруг закричала Стазийка. — Разбойник за жаворонком гонится.

Видит Ясь — огромный ястреб за жаворонком летит. Жаворонок в борозду упал, приник к земле, а ястреб вот-вот на него кинется и растерзает. Тут Ясь подбежал и ударил ястреба по спине контрабасом. Контрабас радостно загудел, а ястреб с перепугу выпустил из когтей жаворонка и улетел. Летит и на чём свет стоит Яся ругает.

Стазийка взяла в руки чуть живого от страха жаворонка, дует на него, перышки разглаживает, ласковые слова шепчет.

Успокоился жаворонок и говорит человеческим голосом:

— Спасибо, люди добрые! Если бы не вы, растерзал бы меня крылатый разбойник, и пятеро моих птенцов умерли бы с голоду. Когда понадобится вам моя помощь, скажите такие слова:

Сказал, пропел на прощание свою самую звонкую песенку и полетел к голодным птенчикам.

Идут они дальше, а Ясь, чтобы не забыть, повторяет про себя заклинание, которое ему жаворонок сказал.

Долго ли, коротко ли, дошли они до леса. Стоит лес тёмный, дремучий. Солнышко уже к закату клонится. Видно, устало целый день по небу бродить. Деревья кругом высокие, кусты густые. Дико, пустынно. Похоже, не ступала тут нога человеческая. Вдруг видят они — на сосне дощечка висит, а на ней кривыми буквами нацарапано:

Ясь-королевич глядит на дощечку, прибитую к сосне ржавыми гвоздями, и ничего понять не может.

Тогда Стазийка ему растолковала: тут живёт мудрый отшельник, который рассказал ей про золотое яблоко из королевского сада. Только он вовсе не отшельник, а старый углекоп. Просто удрал в лес от сварливой жены. А дощечку с надписью повесил, чтобы ему не мешали. Ведь для размышлений тишина нужна. Насчёт шеи-то он, конечно, прихвастнул по старой шахтёрской привычке. На самом деле он и мухи не обидит. А умный до чего! Царь Соломон в подмётки ему не годится.

— Идём скорей, может, он знает, где золотая птица живёт? — говорит Ясь.

Вышли на полянку. Посреди полянки сидит на пеньке старый отшельник, кафтан на нём латаный-перелатаный, верёвкой подпоясан, в зубах трубка. Дым из неё, как из печной трубы, валит. На коленях у старика лисичка лежит, он у неё блох ищет. Лисичка от удовольствия рыжим пушистым хвостом помахивает и урчит. Вокруг хижины разные звери бродят: олени, серны, зубры, лисы, один волк, парочка рысей, хромая лошадь, телёнок, а над крышей птиц видимо-невидимо. Галдят, точно люди на ярмарке. Кто посмелей, отшельнику на голову садится, вокруг пенька прыгает. Одноглазый ворон клювом залез к нему в карман и крошки оттуда выбирает.

— Добрый вечер, пан отшельник! — поздоровались Ясь и Стазийка вежливо.

— Добрый вечер! Кто такие? Куда путь держите? Небось по грибы пришли?

— Не по грибы пришли мы, дедушка! Птицу золотую ищем, — сказала Стазийка.

— Ах вон что! Птицу золотую? А ты кто такая?

— Да ведь вы меня знаете, я — Стазийка!

— Не признал я тебя, голубушка. Глазами стал слаб к старости. Как же, помню, помню! Давал я тебе зелье для твоей матушки больной. Кукушкины слёзки давал — не помогло. Волчье лыко давал — не помогло. И разрыв-трава не помогла, и иван-чай не помог. Потом посоветовал я тебе… Что ж я тебе посоветовал? Ага, вспомнил! Золотое яблоко из королевского сада раздобыть. Оно-то наверняка поможет, не сомневайся…

— Нет больше в королевском саду золотого яблока. Украла золотая птица три яблока, а напоследок — четвёртое, которое от всех болезней исцеляет и мёртвого воскрешает.

— Украла, говоришь? Вот мерзавка! Погоди, погоди, помнится мне, четыре ночи подряд летала она над моей хижиной. А в последний раз на один бок заваливалась, будто в хвосте пера у неё не хватало.

Тут заметил отшельник на шапке у Яся-королевича золотое перо и говорит:

— Постой-ка! А это что? Вот оно, значит, где перо из хвоста золотой птицы?

— Угадали, пан отшельник!

— И ты теперь её ищешь?

— Ищу, только не знаю, где найти.

— И Стазийка с тобой?

— И Стазийка со мной.

— Ребятишки вы мои милые, гости любезные! — молвил отшельник. — Много чего я знаю, а вот где золотую птицу искать, не знаю. Но послушайте, что я вам скажу: дело к ночи, в темноте скитаться по лесу опасно — не ровён час, разбойники нападут или звери лютые. Ложитесь-ка спать, а я посижу, пораскину умом, может, надумаю к утру что-нибудь. Вон видите — коза пасётся. Ты, Стазийка, её подои, молочка выпейте, хлебом закусите и ложитесь спать! Утро вечера мудренее!

Как сказал отшельник, так они и сделали. Стазийка подоила козу, разлила молоко по трём кружкам — одну себе, другую Ясю, третью отшельнику. Поели они с Ясем хлеба, молоком запили и спать легли. А отшельник стал думать да умом раскидывать, где золотую птицу искать.

Всю ночь до утра думал и так ничего не придумал. Тогда созвал он зверей со своей полянки: лисичку, у которой блох вчера искал, оленей, серн, зубров, волка, рысей, хромую лошадь и всех-всех птиц. Созвал и спрашивает:

— Звери лесные, птицы поднебесные! Вы, звери, всюду рыскаете, вы, птицы, всюду летаете — не слыхали ли, где золотая птица живёт без одного золотого пера в хвосте?

Звери и птицы ответили: мы про то не знаем.

Галки раскричались, как торговки на базаре, и понесли всякий вздор: одна кричит, будто видела золотую птицу тут, другая — там, третья — ещё где-то. В конце концов оказалось: это была не золотая птица, а грач.

Вдруг лисичка стукнула себя лапкой по лбу и говорит:

— Где золотая птица живёт, никто не знает. Но я знаю, кто может это знать.

— Кто? — спрашивает отшельник.

— Месяц. Он ночью с фонарём по небу бродит и сверху всё видит.

— Умница! Как мне это самому не пришло в голову? А кто ребятам покажет дорогу к месяцу?

— Я, — молвила лисичка.

Рано поутру Стазийка подоила козу, выпили они с Ясем молочка, хлебом закусили и отправились в путь-дорогу.

Не отошли они далеко, слышат, отшельник им вдогонку кричит:

— Обратно идти будете, табачку мне захватите. Да ничего не бойтесь и долго там не задерживайтесь! Ну, счастливого пути! Про табак не забудьте!

Не успели они в лес войти, отшельник опять кричит:

— Эй! Зачем у тебя за спиной эта бандура болтается? Оставь её у меня, назад пойдёшь, я тебе отдам её. А пока я на ней побренчу да песни под музыку спою.

Ясь отдал контрабас отшельнику и догнал Стазийку.

Лисичка бежит впереди, рыжим пушистым хвостом помахивает, нос понизу держит, нюхает — дорогу к месяцеву дому ищет. Ясь со Стазийкой за лисичкой идут, ни на шаг не отстают.

Вдруг слышат они, кто-то кричит — не то баран, не то боров, да так, будто с него живьём шкуру сдирают.

— Стой, Стазийка! Злодей барашка тупым ножом режет. Слышишь, как бедняга кричит! Бежим на помощь!

Рассмеялась Стазийка, и словно бусинки на серебряную тарелочку посыпались. Никогда не слыхивал Ясь такого весёлого, звонкого смеха. Слушает он, как бусинки на серебряную тарелочку сыплются, и словно сладость в сердце входит.

— Ох, Ясь, Ясь! — смеётся Стазийка. — Ну и насмешил ты меня! Да ведь это отшельник на контрабасе играет.

Приостановились они, прислушались, и эхо донесло до них какие-то чудны́е звуки: не то блеяние, не то мычание не то урчание.

— Ну и песня! — сказал Ясь и тоже засмеялся. — Пошли, лисичка нас ждёт!

Идут они полем, идут лесом. Вспомнила Стазийка свою больную мать, опечалилась, и перестали звонкие бусинки падать на серебряную тарелочку.

Шли они, шли, вдруг лисичка остановилась — хвост трубой, шерсть дыбом.