— Легкомысленный? А то, что ты заявился сюда в такую темень и в дождь, разве это не легкомыслие? И не только себя, но и жену подвергаешь опасности.

— Она вызвалась охранять меня, — отшутился Рори. — Если бы кто-то напал на меня, им бы не поздоровилось. — Он взял Шарлотту за руку и повел к двери, напомнив брату: — Не забудь запереть дверь.

— Ладно, не беспокойся.

Рори и Шарлотта под дождем поспешили домой. Они шли такими закоулками, по которым и днем-то было небезопасно ходить. «Джимми прав, — подумал Рори. — Безумие с моей стороны привести ее сюда в такое время».

Шарлотта поняла его состояние, и, когда они наконец выбрались на главную улицу, сказала:

— Все, теперь можешь расслабиться.

Рори ничего не ответил, только облегченно вздохнул, еще раз убедившись в том, какая Шарлотта замечательная женщина. Поскольку и за Джимми не стоило теперь беспокоиться, Рори вспомнил их разговор в гостиной и спросил:

— Ты собиралась сообщить мне две новости. Какая же вторая?

— Подожди до дома, мне трудно говорить в такой дождь.

— И поделом тебе, нужно было остаться дома.

— Ну конечно, сидеть и переживать, когда ты вернешься.

— Ты замечательная женщина, Шарлотта. Ты ведь знаешь это, правда?

— Да, знаю. Я знаю это уже пять месяцев и три дня.

— Ох, Шарлотта. — Рори обнял жену и крепко прижал к себе.

Шарлотта приняла ванну, надела светло-серую ночную рубашку и пеньюар такого же цвета. Подобный ночной наряд можно было увидеть на открытках, которые моряки привозили из-за границы, главным образом из Франции.

Рори уже начал привыкать к тому, что видит жену как одетой, так и раздетой, вот как сейчас. Надо сказать, что его собственный ночной наряд заставил бы скромных женщин отвернуться или закрыть глаза, поскольку его фланелевая светло-голубая ночная рубашка была почти такой же тонкой и прозрачной, как кашемир. Эта рубашка являлась одним из многочисленных подарков Шарлотты. Когда он первый раз надел ее, то пытался скрыть свое смущение за шутками. Но теперь он вообще не обращал внимания на рубашки, каждый раз перед сном надевая свежую.

Когда он вышел из гардеробной в спальню, Шарлотта сидела на краю кровати, в этот момент в свете ночника она показалась Рори какой-то воздушной. У него даже мелькнула мысль, что если он сейчас распахнет окно, то ветер вынесет ее из комнаты. Он опустился на кровать рядом с Шарлоттой, скрестил руки на груди и посмотрел на нее.

— Ну давай, выкладывай, какую новость ты утаила от меня?

— Да ничего я от тебя не утаивала, просто не успела сказать. Понимаешь, я беременна.

— Бе... беременна?

Глядя на Рори, раскрывшего рот от изумления, Шарлотта продолжила:

— Да, я женщина с дитем во чреве, как это говорится в Библии.

Рори глубоко вздохнул и расправил плечи. Шарлотта беременна, у нее будет ребенок. Вот это да. Его охватило желание засмеяться, но он остановил себя. Да, у нее будет ребенок, и это его ребенок... А что же тут удивительного? Их отношения сложились таким образом, что удивляться тут нечему. Он никогда не забудет той первой ночи в этой постели. Они тогда остановились перед дверью этой спальни, и Шарлотта, соблюдая условие сделки, по которому он мог спать в своей спальне, сказала, что не обидится, если он уйдет к себе. И как же он поступил? Он протянул руку и сам распахнул дверь спальни. Шарлотта вошла в комнату, опустив голову, как застенчивая невеста. Он понял, что в его силах сделать ее счастливой, и он сделал ее счастливой. И себя тоже. Шарлотта была прекрасным партнером, но в качестве жены она просто поразила его. И все потому, что она любила его. До этого момента он никогда не ощущал себя по-настоящему любимым. Он любил Джейни, но вот она не любила его так, как его любили сейчас. Возможно, он сам виноват, что у них с Джейни не получилось настоящей любви. Случай с Джоном Джорджем встал между ними в первую же ночь. До Джейни у него было несколько женщин. Одна из них в Джарроу, когда он только начал работать сборщиком квартплаты. Ее муж был моряком, и нуждалась эта женщина только в мужчине, а никак не в любви. Да и другая была не лучше, за шиллинг она могла переспать с кем угодно.

Нет, до Шарлотты его никто не любил. Удивительно, откуда она могла знать столько о том, как нужно любить мужчину? Ведь он был первым мужчиной в ее жизни. Наверное, она просто инстинктивно чувствовала это. Ладно, в любом случае он был счастлив. И вот еще эта новость.

Рори крепко обнял Шарлотту, они повалились на кровать и рассмеялись, губы Рори нашли ее губы, и он крепко поцеловал ее.

Когда, наконец, они снова сели, лента упала с волос Шарлотты, и они рассыпались по плечам. Взяв мягкую, блестящую прядь, Рори прижал ее к щеке.

— Ты рад?

— Ох, Шарлотта, ты не могла доставить мне большей радости.

— Я буду доставлять тебе такую радость каждый год, пока совсем не растолстею.

— А я не хочу, чтобы ты толстела, оставайся такой, какая есть. — Рори обнял ладонями лицо жены, глаза ее излучали мягкий свет, они были полны любви к нему. — Ты самая лучшая женщина, других таких нет.

— Я люблю тебя, Рори.

Рори не смог произнести «а я тебя», но он обнял Шарлотту и крепко сжал ее в объятиях.

Часть 4

Воскресение Джейни

Глава 1

Молодая женщина, похожая на иностранку, протянула билет контролеру, внимательно посмотрела на него, затем прошла мимо. Женщина уходила с платформы одной из последних, и контролер посмотрел ей вслед. Иностранка. Об этом можно было судить по ее одежде: необычного вида деревянные башмаки на ногах, черный плащ, похожий на мантию, на голове что-то непонятное — то ли шляпа, то ли шаль с бахромой и завязками под подбородком. Другой странностью, бросавшейся в глаза, являлось то, что кожа у нее была смуглая, а волосы белые и курчавые, как у старой негритянки, хотя лицо у женщины было молодое. Она напомнила контролеру мужчину, жившего по соседству с ним. У того были светлые волосы и розовые глаза. Его называли альбиносом, и был этот сосед каким-то чудаковатым.

Когда молодая женщина добралась до главной улицы, она, похоже, слегка растерялась. Субботний вечер, движение интенсивное, толпы людей снуют туда-сюда, толкая друг друга. Женщина отступила на обочину и тут же запачкала грязью башмаки. Она вглядывалась в лица прохожих, как будто никогда раньше не бывала в толпе или вообще не видела раньше людей.

Женщина шла с таким видом, словно здесь все ее изумляло. Она обогнула рыночные прилавки, а когда услышала пароходный гудок, то остановилась и оглядела узкую улицу, которая вела к парому. А затем продолжила свой путь.

Она была уже на полпути от берега, круто спускавшегося к реке, когда снова остановилась. Сунув руки в карманы плаща, она крепко прижала их к телу, затем вскинула голову, глядя на темнеющее небо.