— Ну и что? Первый этаж, дети могут лазить, — очнулся Витька, — давайте лучше в Дубулты съездим. Что-то предчувствия меня донимают нехорошие.
У меня тоже возникло ощущение скорой беды, вот только знать бы, откуда она нагрянет, беда эта. Олег защелкнул входную дверь и накинул цепочку.
— Не нравится мне эта кутерьма, — он отворил дверь туалета и нырнул туда.
Князь снял с вешалки куртку и прошел в комнату, на ходу натягивая ее на плечи.
— Все-таки давай съездим, я с ума сойду, — крикнул он, перекрывая шум сливного бачка, — иди за машиной.
Я пожал плечами и принялся запихивать продукты в холодильник. Надо так надо, понять Витьку можно. Тут-то и началось.
Окно кухни со звоном разлетелось, и на пол прихожей, под ноги распахнувшего дверь Олега, шмякнулась зеленая железяка. Только в следующую секунду я осознал, что это граната Ф-1, но Олег уловил все мгновенно. Подхватив «лимонку», он швырнул ее в туалет, захлопнул дверь и метнулся через прихожую в комнату, на бегу рванув из-за пояса ТТ. Я нырнул за холодильник, не сводя глаз с разбитого окна, а в туалете оглушительно ахнуло, вышибая дверь и разбрызгивая по стене прихожей белые осколки унитаза.
В ту же секунду в дверной замок всадили автоматную очередь, щепки и искореженные куски металла фонтаном ударили по сторонам, но цепочка уцелела, и тот, кто ломился в сени, на секунду замешкался, пытаясь сбросить ее просунутым в образовавшуюся щель коротким стволом АКУСа.
Я выхватил газовик, скинул предохранитель и, подлетев к двери, выстрелил в щель, направив ствол снизу вверх. Снаружи вдарили с такой силой, что отскочить я не успел, распахнувшаяся дверь врезалась в подбородок и отбросила меня в дальний конец прихожей. Зацепившись за тумбочку для обуви, я растянулся на полу, на голову обрушилась сорванная в падении вешалка, а на пороге возник один из пассажиров «БМВ», ударил от живота длинной очередью, к счастью, наугад. Сверху посыпались куски штукатурки, неприятно защелкали рикошеты, и тут прямо надо мной треснул тэтэшник. Тот, в дверях, выронив АКУС, начал оседать на пол, выставив на меня опустошенную первым же Олеговым выстрелом глазницу.
Олег выскочил в прихожую, и тут в дверях нарисовался второй, с пистолетом в руке. Выстрелы раздались одновременно, но промахнулись, кажется, оба. Олег приник к стене, а налетчик резко присел на корточки, ухватив рукоятку ствола обеими руками, вновь грохнули два выстрела, и тут случилось неожиданное.
— Шурик! — Олег отвел ствол вверх и, держась за простреленный бок, оторвался от стены. — Зубенко, ты чего в своих пуляешь?
— Олег?! — Тот, что был в дверях, тоже раненный, кажется, в плечо, изумился не меньше. — Как ты здесь… — Он вдруг осекся, взметнув руку с пистолетом вверх, но выстрелить не успел. Олег ударил из ТТ первым, разряжая остатки обоймы в живот своего знакомого.
Из комнаты вылетел Князь, помог мне подняться и бросился к ухватившемуся за стенку Олегу.
— Встречались когда-то… Армейский спецназ… — Олег поморщился и опустился на пол. — Вы валите, нечего тут оставаться.
— То есть как это? — Князь склонился над ним, подхватывая под мышки.
— Вместе поедем. Куда тебя зацепило?
Олег покачал головой и попытался вырваться из Витькиных рук:
— Говорю же, все. Отпрыгался. Посмотри у них ключи от машины, — обратился он ко мне, — тачку менять надо.
Я бросился к трупам налетчиков, быстренько повыворачивал карманы, распихивая по своим все, что там имелось. Бумажники, связки ключей, гранату-«лимонку». Запасной автоматный магазин торчал у автоматчика за поясом, его я тоже прихватил.
Князь рвал на полосы простыню, Олег пощелкал обоймой ТТ и вдруг попросил:
— Витя, кинь-ка мне свой «Макаров».
Витька недоуменно на него посмотрел, вынул ствол из плечевой кобуры и, бросив его Олегу, вернулся к своему занятию. Я подобрал АКУС, сменил магазин и уже поднимался на ноги, когда за спиной сухо треснул выстрел. Олег приник затылком к забрызганным кровью обоям, неестественно вывернув голову и далеко откинув руку с зажатым в ладони пистолетом. Над правой бровью алело, набухая выступавшей изнутри кровью, крохотное пятнышко, стрелял он наверняка.
«БМВ» уже взлетела над Даугавой, по сторонам тянулось ограждение Вантового моста, на котором расселись десятки черных, как вороны, чаек, а мы с Витькой все молчали, оглушенные гибелью Олега, так до конца мной и не понятого. Как-то не вязалась самоотверженность с холодным цинизмом, расчетливость с легкомысленным отношением к собственной жизни и еще многие и многие, странным образом уживающиеся в одном человеке диаметрально противоположные качества. Хотя, может, таким и должен быть настоящий мужик, волею судьбы ставший профессиональным убийцей. Не был его поступок ни жестом отчаяния, ни самопожертвованием из высоких побуждений — скорее пошел Олег на это, привычно просчитав ситуацию и избрав для себя единственно верный выход.
Когда мы отъезжали от дома на Революцияс, из-за угла вылетели три милицейские машины разом, бой в квартире вызвал большой переполох. Но на захваченную нами «БМВ» внимания никто не обратил, свалили удачно, и я надеялся, что новых неожиданностей судьба нам сегодня не подкинет.
Ехали в Дубулты. По пути Князь дважды останавливался у автоматов, но на даче трубку не поднимали по-прежнему. Витька все больше мрачнел и после каждого звонка срывался с места, как бешеный, хотя, опомнившись, тотчас сбрасывал газ, опасаясь нарваться на ГАИ.
До Дубулты так и доехали, не разговаривая. О чем говорить, все и так ясно. Деньги взяли, узнаем; что с Илоной, и поедем кончать Щетину. О дальнейшем думать не хотелось.
Адреса дачи мы не знали, но найти ее труда не составило. Лев Моисеевич, увозя Илону, вскользь помянул о соседстве с Домом творчества Союза писателей, на него Князь и ориентировался. Скалывавший с тротуара остатки льда дедок подсказал, что дача гинеколога расположена с обратной стороны писательского притона, на самой окраине поселка.
Близко подъезжать не стали. Витька проверил сослуживший Олегу последнюю службу «Макаров», я зажал под мышкой трофейный АКУС и нащупал в кармане «лимонку». Делать кому бы то ни было подарки мы не собирались.
Жил Моисеич зажиточно. Двухэтажный домина с гаражом в цоколе и украшенной витражами мансардой безмолвствовал посреди большого участка, обнесенного высокой, в пояс, декоративной оградой. От затейливо сваренных из стальных прутьев ворот ко входу в особняк вела бетонная дорожка, растекавшаяся у гаража широкой подъездной площадкой.
Дубовая дверь первого этажа была заперта. Витька потискал кнопку звонка, но тишина за дверью подсказала, что входить придется без приглашения и посторонней помощи.
— Посмотри за атасом. — Князь обнюхал дверь, примеряясь, как половчей ее вынести, а я отошел к воротам гаража, откуда хорошо просматривалась безлюдная улица дачного поселка. Князь постоял на крылечке, глубоко втянул в себя воздух, подпрыгнул и с визгом впечатал пятку в массивную дубовую плаху. Дом задрожал так, что едва черепица с крыши не посыпалась, а Витька уже исчез в образовавшемся дверном проеме. Выставив автомат перед собой, следом рванул и я.
Илона стояла, ухватившись за перила внутренней галереи второго этажа, изумленно разглядывая скакавшего к ней по лестнице через три ступеньки Князя. Ни дать ни взять — «Ромео и Джульетта», сцена на балконе.
— Витя?! — Она даже выпрямиться не успела. Князь, на бегу запихивая в кобуру пистолет, налетел, как ураган, сгреб ее за плечи и, развернув, прижал удивленно-радостное Илонино лицо к груди.
— Что случилось? — Витька не говорил, а шептал, поглаживая вздрагивающий светловолосый затылок ладонями. — Я звоню-звоню, никто не отвечает.
Илона все никак не могла успокоиться, приникла к Витьке — не оторвать, но постепенно пришла в себя и рассказала. Оказывается, Льва Моисеевича еще утром по телефону пригласили в городское управление внутренних дел. Якобы где-то нашли труп со следами недавнего аборта и требовалась его консультация или что-то в этом роде. Хитроумный доктор на ментовую мульку не клюнул, обзвонил своих коллег и выяснил, что уже два дня милиция трясет всех гинекологов, выясняя, не обращалась ли к кому-нибудь за помощью женщина, по описанию схожая с Илоной. Все-таки прав был Олег, предвидя подобный расклад, когда услышал о том, что омоновцы творили с Витькиной подругой. А мы-то с Князем надеялись, что все обойдется. Не обошлось.
