А так сидел Бурага на своей вахте один-одинешенек. И так ему было спокойно и хорошо, и так он был доволен, что везде порядок.

И горд он был, что этот порядок он, бывший прапорщик Бурага, организовал сам. Сам. Вот этими вот руками. И вот этой вот головой. И хорошо бы ему, такому деятельному и умному, куда-нибудь баллотироваться. Чтоб порядок наводить. Порядок чтоб был… Порядок…

В Москву ко мне прилетела Рита из Бангладеш.

Рита – переводчик. Я писала тыщу раз про Риту. В Ритку моментально влюбляются все вокруг. А в Бангладеш, если она захочет, она может выйти на улицу, призвать к чему-нибудь, причем молча, кивком головы, и сделать революцию, – такое она, моя Ритка, внушает доверие. Она ужасно позитивный и очень красивый женчин. Я ей говорю: женчин, ты прекрасный веселый блондинка!

Так ее называют там, в Бангладеш. Ритка смеется.

Она рассказывает, что скоро-скоро, в декабре, в Бангладеш начнется сезон продажи коллекции зимней одежды – шарфов. Но одну зимнюю одежду Ритка мне привезла. Конечно, цвета мечты – зеленый. Я в него кутаюсь вся и в нем похожа на прекрасный женчин-брунетка Зейнаб, э… Это если закутаться полностью, чтоб меня совсем не было видно, э…

Еще Ритка привезла кучу, как она пренебрежительно сказала, бусиков. Для всех наших девочек. На выходе бусики оказались черным, зеленым и розовым бенгальским жемчугом.

Теперь мы, женщины нашей семьи, под этот жемчуг подбираем платья, блузы, обувь, маникюр, зубы, выражение лица, тембр голоса, походку, осанку, квартиру, машину и страну.

Ритка примчалась в Москву, специально чтобы совпасть по времени, летела через Дубаи. Она побыла со мной один вечер и умчалась в Нижний.

Скоро она приедет к нам. Клевый красивый веселый женчин-блондинка. И поскольку у нас ремонт, она скажет, какие мы дураки и как было надо это все делать…

А Ксюша Драгунская сказала:

– Ну это про тебя. Только к тебе приезжают самые прекрасные, самые веселые на свете люди. На один вечер. И конечно – из Бангладеш.

К Новому году мне выслали подарок – бандероль, где среди прочего был и маленький оберег, ювелирно выточенный, заговоренный на мою удачу.

Бандероль задержалась в пути, а когда пришла – оберега в ней не оказалось.

Кто-то его украл. Кто-то разрезал бандероль, кто-то залез в нее грязной лапой и вытащил мой оберег… А потом заклеил пакетик обратно, скотчем, плотно, и отправил бандероль дальше по адресу. Что потом было? Подарили мой оберег любимой девушке? Любимому мужчине? Забрали себе? Продали?

Это уже не суть важно.

И кто-то сейчас пользуется моей удачей, наговоренной, вымоленной, удачей, которую мне искренне желали те, кто добывал для меня этот оберег.

К маме пришла дама Т. Она уже три года работает в Великобритании, у старушки одной. Работает горничной и там же компаньонкой проживает. И эта старушка так полюбила Т., ну так полюбила, что с трудом отпустила Т. в отпуск, на родине побывать. Отпустила, но с условием. У самой Т. с языком так себе, стрит-инглиш, не более. Значит, просьба такая была на первый взгляд совершенно идиотская. Но Т. все объяснила очень деликатно, подробно.

Так вот – Т. попросила маму перевести на английский две песни, которые Т. пела своей старушке перед сном. Причем, бывало, по нескольку раз пела – так они старушке были по душе. Старушка их даже напевала иногда по утрам, когда была в хорошем настроении. И она, эта старушка, попросила перевести их на английский, потому что по четвергам она ходит играть в бинго, и там, кто выигрывает, тому что-нибудь поют. Вот старушка и хочет эти две песенки как-нибудь спеть.

Первая – «По долинам и по взгорьям шла дивизия вперед, чтобы с боем взять Приморье, Красной Армии оплот». А вторая – «Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь…».

О!

Наши люди усвоили новое слово – «комфорт».

Это про бабу Зину одну. Она вообще-то парикмахер где-то в селе. Специалист по укладыванию стогов и снопов на голове.

А тут внучек, ее Ванечка, выиграл конкурс юных музыкантов, он играет на сопилке, окарине и нае. Прекрасно играет мальчик. И вот посылают его в Варну, на детский фестиваль. А с ним – бабу Зину.

И селят их там в пятизвездочном отеле. В Варне.

А чтоб понять разницу, я про бабы-Зинин двор должна рассказать. Ей все время некогда, она – один парикмахер на все село. Ну и, конечно, во дворе у нее как перед Всемирным потопом – каждой твари по паре десятков: и куры, и гуси, и поросята, и собаки с щенятками, и кошки с котятами. Индюки еще. Тропиночка с дороги грунтовой через ветхую калитку к дому и тропиночка по заросшему огороду к деревянной будочке с сердечком на двери. А на пороге несколько пар специальных галош, чтобы, значит, по этим тропиночкам путешествовать, потому что в другой обуви и не пройти.

И вот баба Зина оставляет все свое хозяйство на дочку – той пришлось из города приехать на две недели, ой, не хотелось, а что делать – сыночек будет на международном фестивале играть. Ну и баба Зина въехала в апартаменты пятизвездочного отеля. И почувствовала вкус. И стала капризничать: то ей то не так, то ей это не так. То пластиковая ширма на ванне плохо в пазах ходит, то вода в джакузи долго температуру меняет, у телевизора программ мало, кондиционер шумит, сок то слишком холодный, то слишком теплый.

В очередной раз отчаявшийся менеджер отеля, с ужасом глядя на грозно идущую к ресепшн нарядную в прическе (стожок!) бабу Зину, спрашивает ее на ломаном русском:

– Мадам? Ну что опьять, мадам? Ну что опьять? Ну что вы опьять в претензиа?

Баба Зина выставила нижнюю челюсть, прищурила глазки, развела пухлыми ручками и притопнула:

– Ну некомфортно мине у вашому атэли! Ни-кам-форт-на! И усе!

А мальчик на фестивале получил Гран-при. Ох, как он играл! Замечательный мальчик. Ванечка.

Встретила знакомых, всю семью. Едут такие радостные. Оказывается, были на Южном рынке в Черновцах, купили там кота. Решились наконец. Потому что фамилия у семьи специфическая – Кот. Значит, он – Саша Кот, жена – Катя Кот, два мальчика – Миша Кот и Ваня Кот. Фамильярностей семья Кот не терпит: мол, она – Кошка, дети – Котята. Нет. Все они – Кот. Семья Кот. А жена Катя Кот всегда тайно мечтала, ну так хотела – чтоб пушистый, чтоб серебристо-серый. Чтоб фырчал ласково, а особенно чтобы наблюдать, как умывается. Но долго они с этим тянули, боялись шуток: мол, семья Кот, им котов мало, они себе еще одного кота завели.

А сейчас не выдержали, купили – пусть говорят что хотят.

Через неделю звоню, спрашиваю, ну как. Они такие счастливые: до чего же хороший им попался кот, такой аккуратный, часами может на стиральную машину смотреть, головой только по кругу водит, как его не тошнит еще.

Спрашиваю, а как назвали-то его. Отвечают, а как, Кот. Имя Кот, фамилия – Кот. Сам ведь кот. А как же еще.

Он доказал, что Бог не существует. Перельман высчитал, что Бога нет.

А Боженька чешет в бороде и рассуждает сам с собой:

– Н-да, пропорции перепутал, ума дал, рассудка – маловато… Ну что, дать ему мильен, что ли…

В Нобелевский комитет звонить надо!..

Архангел говорит:

– Та не, они математикам не дают!

– Чего это?

– А он у него жену увел.

– Кто?

– Да математик один, у Нобеля.

– А-а-а… А куда про математиков звонить надо?

– В Америку… Вот телефон…

Боженька:

– Але?! Америка?! Институт Клэя?! С вами по поводу Перельмана говорит…

А из института:

– Слава тебе Госсподи…

А Боженька:

– Та лааадно… Я относительно Перельмана тут одного…

А потом американцы звонят Перельману: мол, ради Бога, мы вас просим. А Перельман говорит: не хочу я ваш поганый мильен, и Бога нет. А из института этого ему: тогда сами звоните туда и капризничайте… И Перельман говорит: «Ну лааадно». Звонит в приемную к Боженьке… А тот так устал, так устал… Говорит секретарю-архангелу своему: «Устал сегодня, если будут звонить, меня нет».